«Лебедь» выбрался из глубокой водяной ямы на гребень волны, и на дисплее «Лорана» засветился ряд цифр. Харден нашел координату на разграфленной карте «Лорана» и сделал отметку. Очередная волна отрезала яхту от радиосигнала, прежде чем он успел прочесть вторую координату. Зажегся индикатор потери сигнала-, и дисплей погас.
Харден нетерпеливо ждал, когда «Лебедь» поднимется на новый гребень. В полдень он пытался определить свое положение по солнцу, хотя оно светило сквозь тучи, яхту слишком сильно качало, и определить угол подъема солнца было невозможно. Ему пришлось целый час прогревать отсыревший «Лоран» теплом от плиты.
Пока «Лебедь» поднимался на очередную волну, он напряженно глядел на дисплей утомленными глазами. Ему удалось несколько часов поспать, но час, проведенный на холоде и в сырости, когда он поднимал штормовой стаксель, совершенно измотал его. Наконец экран засветился.
На дисплее появились те же самые цифры. Харден мысленно умолял яхту продержаться на гребне, пока он не получит следующий сигнал. Как раз в тот момент, когда яхта начала спуск, цифры сменились. Харден взял карту и нашел точку своего местоположения, соответствующую двум координатам.
Это был триумф.
Точка находилась как раз на толстой черной линии, которая отмечала курс «Левиафана». Он достиг места встречи раньше, чем танкер. Если повезет, будет время подготовиться.
— Как твоя рука?
— Я могу стоять у штурвала, — сказала Ажарату.
— Только не надо героизма. Если почувствуешь, что не справляешься, скажи сразу и не рискуй.
— Перевяжи мне руку.
Ажарату села на кожух двигателя и уперлась ногами в закругление днища. Харден помог ей снять свитер. От холодного воздуха ее грудь покрылась пупырышками.
Он уже изготовил новый лубок из тонкого фибергласового листа и сейчас привязал искалеченную руку ей на грудь бинтом. Потом помог ей снова надеть свитер, парку и тяжелый спасательный жилет. Повинуясь внезапному импульсу, он достал из буфета в камбузе котелок из нержавеющей стали.
— Для чего это?
Харден обернул вокруг ее головы толстое полотенце, как тюрбан, и сверху надел котелок.
— Вместо шлема.
— Я, должно быть, по-идиотски выгляжу.
На лице Хардена появилась широкая улыбка.
— Если тебя смоет волна, то ты сможешь защититься только одной рукой. — Он натянул капюшон ее парки на котелок и завязал шнурок. — Прелестно.
Он чувствовал головокружение. Его сердце бешено колотилось.
— Ты должен надеть шлем, — сказала Ажарату.
— Не могу, — мрачно ответил Харден, пытаясь мысленно сосредоточиться на предстоящем деле. — Он закроет мне обзор.
Харден закутался в свою собственную парку, сырую и холодную. В карманах лежали нож, фонарик, мигалка, кусачки, плоскогубцы и отвертка. В люк протянулся канат, к его нижнему концу была привязана брезентовая петля.
Ветер крепчал. Харден принес из кормовой каюты антенну радара, привязал ее куском каната к своему запястью и поднялся по трапу. Прежде чем открыть люк, он наклонился и прикоснулся пальцами к подбородку Ажарату. Он снова владел собой. Их глаза встретились, и он заговорил:
— Ты помогла мне доплыть, и я благодарен тебе.
Остальное я могу сделать сам.
— Я хочу помочь тебе.
— Идем.
Харден открыл люк и высунул в него голову. По лицу хлестнули холодные брызги. Запустив двигатель, он подтащил антенну к мачте. С трудом сохраняя равновесие на палубе, которая подпрыгивала и уходила из-под ног, как испуганная лошадь, он забрался на гик и начал подниматься по снастям, перебирая руками. Каждый раз, когда он подтягивался, канат, тянувшийся за ним через систему блоков, отматывался на четыре фута.
Мачта дергалась как безумная, раскачивая Хардена над крышей рубки то вправо, то влево. Под его ногами волны били в борта яхты. «Лебедь» зарылся носом в воду, и поперечная качка внезапно прекратилась. Тросы оборвались и швырнули Хардена о мачту. Он отчаянно извивался, пытаясь своим телом защитить антенну, свисавшую с его запястья.
Нос поднялся из воды. Прежде чем откачнуться назад, Харден, согнув руку, зажал трос в изгибе локтя. Он задержал его, и Харден продолжил подъем. В тридцати футах над палубой он отдохнул, оглядывая мрачные просторы зимнего океана.
Небо было таким же серым, как вода; гигантские волны по-прежнему катились с юго-востока, и крепчающий ветер снова начал свою игру, разглаживая воду между ними. Харден закончил подъем с мрачной улыбкой удовлетворения. На гребне одной из этих волн у него будет хороший обзор.
Привязавшись к вершине мачты, он протер промасленной тряпкой место крепления и установил антенну — легкую конструкцию из алюминия и проволочной сетки, в которой свистел ветер. Затем снял с электрических разъемов водонепроницаемые затычки и присоединил антенну к проводу, протянутому по мачте. Ажарату махнула рукой, когда на экране радара появился сигнал, и Харден быстро спустился на палубу.
— Это он? — возбужденно спросила Ажарату, указав на бесформенное беловато-зеленое пятно на внешнем круге шкалы, которое находилось точно по курсу.
Харден прикрыл экран ладонями, защищая его от серого дневного света, и пристально вгляделся в изображение. В первых двух кругах шкалы — десятимильный радиус вокруг яхты — творилось что-то непонятное. Он ожидал это. Его устройство не могло дать хорошего разрешения на близком расстоянии. Во внешних кругах появлялись и исчезали световые блики.
Большое зеленое пятно начало тускнеть.
— Это только большая волна, — объяснил Харден. — Видишь? Она исчезает.
Ажарату придвинулась поближе, для равновесия ухватившись за его пояс. Харден оперся руками о закрытый люк и слегка отодвинулся, чтобы она тоже могла видеть. «Лебедь» взбирался на высокую волну, и во внешнем круге мигали отражения далеких волн, но ничего похожего на сигнал, отраженный от стального корабля, видно не было.
— "Левиафан" слишком далеко, — сказал Харден. — Следи за экраном.
Он прикрепил страховочный линь Ажарату к лееру и укоротил его, чтобы ей было обо что опереться.
Затем он отключил автоматическое рулевое управление и повел яхту зигзагами, поворачивая ее носом то к востоку, то к северу, имитируя вращение антенны радара. Несколько раз Ажарату казалось, что она что-то видит, но светлая точка тут же исчезала. Харден находился меньше чем в десяти футах от нее, но ей приходилось кричать изо всех сил, чтобы он расслышал ее за ревом волн и воем ветра.
Через некоторое время Харден оставил свои попытки. «Левиафан» еще слишком далеко. Он не мог допустить мысли, что радар не работает или корабль уже прошел мимо. Должно быть, танкер сбавил скорость из-за гигантских волн.
Небо на западе потемнело. Ветер как будто собирался меняться. Он дул то так, то эдак, еще слишком переменчивый, чтобы повлиять на движение волн, но его хватало, чтобы трепать штормовой стаксель и сбивать яхту с курса. Харден помог Ажарату встать к штурвалу, привязал ее страховочным линем и велел держать курс на северо-восток. Если шторм будет усиливаться, то необходимо встретиться с «Левиафаном» как можно скорее.
Подперев гик подставкой, Харден прицепил на него канат с блоком и пропустил брезентовую петлю через люк. Спустившись вниз, он закрыл за собой крышку люка, чтобы в него не залетали брызги, достал из-под пола каюты деревянный ящик, поставил на одеяло и потащил к трапу.
«Лебедь» резко накренился, заскользив по гребню волны. Харден отскочил в сторону за мгновение до того, как ящик врезался в переборку. Сняв самые нижние ступеньки трапа, он прижал ящик к кожуху двигателя, оторвал крышку и засунул ствол ракетницы в брезентовую петлю. Затем он натянул трос, свисавший с гика, и распахнул крышку люка. Под дном яхты ворчал водяной вал, и вниз по трапу хлынул поток воды, обрушившийся на грудь Хардену.
Харден потянул за другой конец каната. Это было трудно.
Сначала ракетница не поднялась над кожухом двигателя, но потом «Дракон» повис перпендикулярно гику и стал подниматься легко. Однако он раскачивался в такт с колебаниями судна и ударялся в заднюю тиковую переборку, откалывая от нее щепки.
Харден залез на кожух двигателя и прикрыл переборку плечами, продолжая тянуть за канат. Его лицо находилось на одном уровне с приборной панелью. Он взглянул на радарный экран. На нем по-прежнему было пусто. Индикатор скорости показывал восемь узлов. Когда «Лебедь» мчался вниз по склону волн, стрелка доходила до одиннадцати. Ветер усиливался, и Харден понимал, что необходимо спустить штормовой парус, но сперва — оружие.
Подъем на мачту отнял у него много сил, и руки болели. «Дракон» покачнулся, прежде чем Харден успел его остановить, и повернулся в петле, угрожая выпасть из нее. Схватившись одной рукой за канат, Харден подставил под оружие плечо. На его плечевую кость обрушилось сто пятьдесят фунтов металла. От боли у него потемнело в глазах. Харден выпрямил ноги и со всей силой дернул за канат. Теперь «Дракон» был надежно закреплен в петле. Задыхаясь от боли, он продолжал тянуть.
— Ветер усиливается! — прокричала Ажарату.
Харден ничего не ответил, и ей осталось только наблюдать, как черный цилиндр медленно поднимается на палубу.
Харден тянул за канат, пока «Дракон» не поднялся над люком. Затем он закрыл крышку люка, опустил на него оружие, чтобы немного отдохнуть, и переместил блок с канатом к концу гика. Когда он снова поднял ракетницу, та повисла над передней частью кокпита. Харден встал коленями на поперечное сиденье позади люка и стал осторожно опускать оружие, пока оно не коснулось его плеча. Сняв крышки с линз, он посмотрел в прицел. Его сердце громко стучало — как от возбуждения, так и от напряжения. В перекрестье прицела попала верхушка огромной волны. «Лебедь» стал боевым кораблем.
Харден закрыл линзы, вытащил ракетницу из петли и протянул тросы от каждого конца четырехфутового цилиндра к палубным уткам, чтобы оружие не качалось. Ажарату не сводила с него глаз. Он повернулся и встретил ее взгляд, готовясь к немой борьбе, но не увидел в ее глазах ни страха, ни возмущения, только покорность судьбе, а затем что-то еще, может быть восхищение, но она отвела взгляд прежде, чем он смог определить что именно.