— Может, он и недоумок, — протянул адвокат, — да только тебе он обошелся еще дороже.
Пасьянс оценил эту фразу и рассмеялся:
— А вдруг ты обманываешь меня, Финли?
— Спроси у Молли, — посоветовал тот. — Думаю, она знает меня получше, чем ты.
Девушка подошла к Финли, посмотрела ему в глаза и кивнула:
— Он говорит правду. Я всегда могу определить, врет он или нет. Кроме того, это в его духе — другой парень делает грязную работу, а Дэнни наслаждается видом крови и загребает денежки!
— Тем не менее тебе он нравится, верно? — усмехнулся Пасьянс.
— Конечно нравится, — ответила Молли. — Уж больно у него цельная натура — все тело состоит из подлости, а весь мозг из яда. Поэтому и ты мне нравишься, Пасьянс. Мои мужчины должны быть целиком белыми или целиком черными, а ты законченный мерзавец и убийца.
Этот монолог не рассердил никого из мужчин, потому что их атаковали с одинаковой силой. Они посмотрели друг на друга и улыбнулись.
— Ну что, договорились? — спросил Финли.
— Деньги разделим пополам, — предложил Пасьянс.
— Нет, — покачал головой адвокат. — Мне деньги, а тебе — забава.
— Ладно, — кивнул бандит. — Конечно, сейчас я на мели, но думаю, дело того стоит.
— Тогда по рукам? — Адвокат протянул левую руку.
— Ну уж нет! — усмехнулся Пасьянс. — Я пожму правую, даже если это только обрубок!
Глава 26
Стоя на краю леса, Сэксон смотрел вниз на Блувотер. Этот городишко был центром его существования, а теперь он, Джон, стал так же важен для его обитателей, как они для него. Он вспомнил те времена, когда был всего лишь мелким ранчеро из пригорода и наведывался сюда только за покупками, да дважды в год пригонял несколько голов скота. Тогда он превращал коров в деньги, а деньги снова в коров, которые, благодаря его трудам и заботам, набирали силы и вес. При этом движение вперед к успеху было медленным, как у улитки. Неудивительно, что плоды его усилий за долгие годы уничтожили одним махом! Но теперь он был нужен городу — там его ждали с распростертыми объятиями.
Конечно, посещение его было сопряжено с опасностью. Появляясь там, Сэксон, таким образом, можно считать каждый раз показывался на глаза Пасьянсу. Тем не менее он чувствовал непреодолимое желание отправиться туда снова.
— Я еду в Блувотер, — заявил Джон.
Стоящий позади босса Артур Уильям Крестон мрачно заметил:
— Рыбы часто всплывают наверх, к солнышку, — тут-то зимородок их и хватает. — И добавил, указав на город: — Даже если вы не увидите Пасьянса, он-то вас уж точно углядит!
— Некоторые говорят, будто он проводит большую часть времени неподалеку от Блувотера, — сообщил Сэксон. — Но это выглядит маловероятным.
— Нам с вами не понять поступков этого парня, — вздохнул Крестон. — Вы бы хоть денек переждали. Неужели вам мало ночных неприятностей?
— Мне нужно повидать кое-кого, — объяснил Джон. Он подумал о Мэри Уилсон, и его сердце забилось сильнее. — Так что я должен ехать немедленно.
Садясь на лошадь, Сэксон краем уха слышал бормотание негра:
— Черные, желтые или белые девушки — от них все равно одни и те же беды.
Джон поехал вниз по склону, солнце поблескивало на горделивой шее его мустанга. «Недурной подарок от Пасьянса!» — подумал он. Возможно, из знакомства с бандитом ему удастся извлечь и другие выгоды — или же, что более вероятно, пулю в голову.
Вместо того чтобы направиться к Уилсонам кратчайшим путем — позади домов, — Сэксон поехал по длинной, извилистой главной улице. Он не пускал лошадь галопом, а двигался неторопливой рысцой, глядя перед собой, но при этом подмечая все, что происходит справа и слева. В любой момент на него могло нацелиться ружейное дуло. К счастью, такого не случилось, но произошло другое.
Сначала послышался возбужденный гул голосов, затем из домов навстречу Джону высыпала дюжина мальчишек. Двери и окна начали со стуком открываться, а в дверных проемах появлялись женщины, которые ему улыбались, кричали и махали руками. Высыпали на улицу и мужчины, приветственно взмахивая шляпами. Сэксон понимал причину их радости. Оттого, что один честный человек смог одержать верх над негодяем вроде Пасьянса, другие честные люди тоже чувствовали себя сильнее и увереннее. Это лишало порок и преступление их опасного ореола, делая пчелу столь же грозной, как оса.
Сэксон знал, что творится в умах жителей Блувотера, но спрашивал себя, является ли он сам все еще порядочным человеком? Может ли считаться таковым предводитель Бутса, Каллена и им подобных личностей? Джон постарался выбросить из головы эти сомнения и стал махать в ответ тем, кто его приветствовал. Хотя среди них были многие, кто смеялся над ним, когда Боб Уизерелл заставил его плясать и убегать на той же главной улице, он не питал к ним злобы. Возможно, тогда они потешались над приличным парнем, а теперь аплодируют негодяю. Когда человек отказывается от всего, чтобы превратиться в разящий клинок, его металл годится лишь на то, чтобы причинять вред другим.
Возбуждение росло с каждой минутой. Мужчины, женщины и дети громко кричали: «Сэксон! Сэксон! Сэксон!» Со стороны могло показаться, что они его любят, хотя в действительности люди радовались тому, что он, по их мнению, совершил.
«Будь я честным, — подумал Джон, — я бы объяснил им всю правду. Но могу ли считать себя таким?»
Что-то стиснуло его горло, мешая думать и не позволяя говорить.
Элизабет Уилсон выглянула из окна, чтобы узнать причину шума. Ее дочь стояла позади в белом фартуке и с кухонным полотенцем в руке. Они увидели, как из-за дальнего угла выехал Сэксон. Его великолепный мустанг лоснился на утреннем солнце. Повернувшись в седле, он помахал кому-то шляпой, и на его голове блеснула свежая повязка, которая в глазах Мэри Уилсон сверкала ярче короны из серебра или золота. Рядом с ним бежала стая ребятишек. Некоторые цеплялись за его стремена; другие толпились впереди лошади, которая, казалось, вот-вот собьет их с ног. Дети смеялись и подпрыгивали, выкрикивая имя своего героя.
— О, мама, посмотри на него! — воскликнула Мэри.
Но миссис Уилсон вместо этого посмотрела на дочь. Это была высокая женщина, чье некогда хорошенькое лицо портили очки, которые она носила в основном для пущей солидности. Ее ум, как и ее тело, был угловатым и негибким. Она принадлежала к тем женщинам, которые стремятся постоянно пребывать на высшем уровне добропорядочности, даже если их достоинства выжимают из семьи последние соки.
— Джон Сэксон приехал повидать тебя, Мэри, — сказала миссис Уилсон.
— Ты думаешь? — обрадовалась она.
Материнское сердце заныло от жалости.
— Из-за чего же еще ему устраивать весь этот парад на главной улице? — высказалась она.
— Как ты можешь так говорить? — возмутилась девушка. — В Джоне нет ничего показного — он самый скромный человек в мире!
— До сих пор ему и показывать было нечего, кроме смазливой физиономии, — отреагировала мать. — Зато теперь отыграется вовсю! Он никак не мог проехать переулком и через задний двор — кто бы тогда его приветствовал? Даже самый маленький успех, Мэри, кружит человеку голову. Джон уже не тот, что прежде. Через полгода он, чего доброго, ударится в политику.
— Он никогда не изменится! — воскликнула девушка. — Джон простой, добрый и честный, и ты отлично это знаешь!
— Вот как? — усмехнулась миссис Уилсон. — Ну так он скоро станет простым, честным и мертвым, если не уберется отсюда подальше! Я готова биться об заклад хоть на последний доллар, что Пасьянс его прикончит.
Дочь испуганно посмотрела на мать.
— Не строй из себя несмышленыша, — посоветовала ей миссис Уилсон, стараясь нахмуриться и преуспев в этом намерении. — Если ты думаешь, что Сэксон по-прежнему простой и честный, спроси его сама, и ты убедишься, что многие вещи ему нравятся куда больше тебя.
— Ты действительно так считаешь? — жалобно промолвила Мэри.
— Только не будь половой тряпкой! — прикрикнула на нее мать. — От нытья нет никакого толку. Лучше пораскинь мозгами. Человек, который возится с сажей, быстро пачкает руки. А Джон Сэксон именно этим и занимается.
— Он дважды рисковал жизнью, пытаясь разделаться с самым отчаянным грабителем и убийцей! — напомнила девушка.
Миссис Уилсон горько усмехнулась, словно располагая какими-то сведениями, известными только ей одной.
— Определить, хорош ли пудинг, можно, лишь попробовав его, — отчеканила она. — Ты, очевидно, думаешь, будто твой Джонни готов ради тебя на все, верно?
— Верно, — серьезно ответила Мэри.
— Тогда просто скажи ему, что ты умираешь от страха и просишь его покинуть Блувотер и не возвращаться до тех пор, пока Пасьянс не уберется отсюда, или найти место, куда ты бы могла приехать к нему.
— Он тут же согласится! — уверенно произнесла девушка.
— Ты думаешь? Ну так спроси его, чтобы убедиться, — подстрекнула ее мать.
— И спрошу, не сомневайся! — пообещала Мэри. Однако она унаследовала определенную долю материнского скепсиса, поэтому, когда на крыльце послышались шаги и в дверь постучали, к ее обычной радости от предстоящей встречи с Джоном примешались и иные, не столь радужные, ощущения.
Закрыв за собой дверь, Сэксон наклонился, чтобы поцеловать девушку, но она слегка отстранилась:
— Я тряслась от страха, Джон, когда смотрела, как ты едешь по улице. Мне казалось, что вот-вот раздастся выстрел. Ты должен уехать из Блувотера, Джон, уехать далеко, где будешь недосягаемым для Пасьянса и его головорезов! Обещай мне это!
Лицо Сэксона сразу же омрачилось. Похолодев от гнева и стыда, Мэри вспомнила слова матери и поняла, что в них есть изрядная доля истины.
— Я бы хотел уехать, но не могу, — сказал Джон.
— Почему? — удивилась девушка.
— Не могу — и все. Ты сама понимаешь — я не могу убегать.
— Даже ради меня, ради нас обоих? — воскликнула Мэри. — И все потому, что ты боишься, как бы не стали говорить, будто ты испугался Пасьянса? Неужели то, что будут болтать люди, для тебя важнее моей любви, Джон?