Подрастая, малыши тоже начинали промышлять. Если и не могли принести, сами возвращались сытыми. И это было облегчением.
— Как жить дальше? — Данилка пока не задумывался. Он видел, как иных пацанов из подземки забирают в малины — шпана и блатари. Его пока не брали. Почему? Было непонятно. И Данил ждал, когда его позовут.
Он даже не пытался искать мать и бабку. Поначалу ума не хватало, как это сделать. А потом отвык от них.
Новая жизнь пришлась по душе. В штольнях его никто не ругал, не бил, ничем не грозил, ни о чем не молил. И Данилка жил, как ему нравилось.
Если первые годы он вылезал наружу только из необходимости, когда нужна была жратва, то теперь совсем другое дело.
Выросший, возмужавший, он не боялся трепки. Сам мог любого уложить на лопатки. Не задумываясь особо — прав иль нет? Нечем было думать. Совестью он был обойден с малолетства.
Он был на удивление тупым. Может, потому ни одна девчонка, несмотря на все старания и ухищрения, никогда не оглянулась в его сторону.
Однажды вечером вылез из штольни, решил прогуляться по городу. И в темном, глухом проулке поймал незнакомую девчонку. Всю излапал, истискал. Но только полез к ней всерьез, та каблуком туфли чуть глаз не выбила. Вырвалась, заорала. Данила мужики чуть на вилы не посадили. Едва сбежал. Стал присматривать среди своих. Но и тут случилась осечка. Вот и воспользовался Задрыгиным приглашением. О ворах, их жизни он многое слышал от шпаны. Захотелось попробовать самому.
Больше на этот раз никто не согласился уйти к Задрыге. Она оглядела столпившихся ребят и, обратившись к Данилу, сказала:
— Всех кентов своих приведи в хазу! Но не тащи кучей, чтоб в глаза не бросилось. По двое хиляйте, по разным сторонам улицы. Так кайфовее! — и назвав адрес, вместе с Королем вскоре ушла из подземки.
Она еще не успела похвастать перед Шакалом своими кента- ми, как стремач влетел в хазу, вылупив глаза, и объявил, что Капку требует свора голодранцев.
Шакал оглядел «зелень». Хмыкнул, спрятав в кулак смешок. Сказав глухо, что даже в стремачи ни одного бы не фаловал. Лишь на Даниле взгляд задержал на минуту. Но задав пару вопросов, безнадежно махнул рукой.
— Колун, а не кент, — приклеил кликуху, сам того не подозревая.
Глыба смотрел на свежаков морщась:
— И где ж ты, ебена мать, подобрала их? — проверещал бабьим голосом.
Ребятня от неожиданности дрогнула. Стала оглядываться по сторонам.
— А где тетка? — не выдержал Данил.
— Ни одного навара не приволок, а уже тетку дыбает, шелупень! Иль яйцы раньше мозгов созрели? — спросил Глыба тем же голосом. И пацаны расхохотались.
— Всем — мыть клешни, хари и прочие муди! Хавать! Потом потрехаем и смекнем, куда вас всунуть! — распорядился пахан.
Пока «зелень» отмывалась от штолен, Глыба пошел за барахлом для свежаков. А Капка с Шакалом говорили о своем.
Было решено сегодня же ночью увезти всех пацанов к Сивучу и Лангусту. Пусть попытаются что-то слепить из этой разношерстной своры.
Король, следивший за тем, как моется ребятня, проверил каждого — нет ли вшей и прочей заразы. Кроме Данила, у всех в волосах кишели вши.
— Живо сюда! — Принес пачку дуста. Посыпал им головы не скупясь. Велел обвязать волосы полотенцами. И собрав в кучу белье, отдал сявкам, чтоб выкинули немедля.
Вскоре вернулся Глыба с «шестеркой». Загруженные сумки тут же распаковал. Одел «зелень» во все новое, чистое.
Пока ребята ели, Шакал исподволь внимательно наблюдал за каждым.
Потом, велев им отдыхать, позвал к себе Капку и Короля, поплотнее закрыл двери, чтоб никто не мог подслушать.
— Хреновый у тебя улов! Много сил и башлей спустишь на эту кодлу. А понт будет ли? Ты только глянь, шары протри. Одна перхоть! Твой этот Петька — черт глистатый! В нем злобы и жадности полно. С таким кентоваться даже пидер не сфалуется. Или этот — Колун! Ни ума, ни сообразительности! Кобель редкий! А тупой до удивления! Глянь в его шары! Ни искры ума. Одна безмятежная дурь и похоть! Какой из него фартовый! Или эта — хромая транда!
— Она шестерить станет у Сивуча! Не для фарта взяла ее! — вступилась за Тоську неожиданно для самой себя.
— Ну, дело твое! Только помяни! Из этих хмырей ни хрена не слепишь! Не возись с ними, не трафь! Пустое все! Надыбаем тебе из беглецов, либо из освободившихся. Больше понту! Эти через месяц навары приволокут. А на твоих уйдут годы! Нынче в дело никого не бери. Засыпешься с гавном! — говорил Шакал.
Но Капка слушала вполуха. Она помнила, из какой «зелени» лепил малины Сивуч. Те были куда слабее и никчемнее. Не знали тех условий, не перенесли столько бед и побоев. А стали законниками. Все, кроме Паленого, фартуют кучеряво. Ни одна малина из-за них не осталась в накладе.
— Нет, пахан! Я взяла! Мои они! Гони башли для Сивуча!
Уж если прокол, то и он — мой! Ни одного не отпущу! — не согласилась Капка.
Она вошла в комнату, где спала ее «зелень», будущие кенты.
Петька во сне сжимал кулаки, скрипел зубами, метался. Митька — свернулся в клубок, сопит тихонько. Подозрительный пацан, немногословный. Оба близнеца спят обнявшись. У этих — все на двоих — и хлеб, и соль. Будут ли радости?
Тоська всхлипывает, видно, даже теперь на памяти синяки болят. Лишь Данил развалился богатырски. Глупость никогда ничто не мучает и не терзает… Таким везде прижиться можно. Ни память, ни совесть не болит. Таких нередко обходит Фортуна сердцем…
Шакал до глубокой ночи уговаривал Задрыгу отказаться от пацанов. Находил убедительные доводы, но девчонка заупрямилась и не согласилась с паханом.
Едва стемнело, Капка стала собираться. Сложила в сумку все необходимое. Пересчитав деньги, потребовала еще. Шакал недовольно поморщился, но отстегнул. Задрыга подошла к Королю.
— Не дергай его! Отпусти с нами в дело. Ты без него сама справишься. Этот кент пусть пока с нами пофартует, — попросил пахан. И добавил:
— Не на день линяешь. Сама зырь, кто на что врубится? А может, всех отсеет Сивуч. Тут же надо на общак пахать, чтоб не худел. Дошло?
— Уломал! Пусть кемарит медвежатник. Уступаю кента вместо себя! Но тогда еще башлей подбрось. Не на холяву Короля отдаю! — усмехнулась Капка. И забрав деньги, велела пацанам линять из хазы тихо.
Король не слышал, как закрылась дверь за «зеленью». Капка выскочила из дома первой. И, не оглядываясь, повела, свою ораву к вокзалу.
По дороге загрузились продуктами. Втиснулись в купе. Набрали чаю у проводницы. И, разговорившись, забыли о времени. Спать никто не ложился. Все думали о предстоящем. Мечтали вслух, строили планы.
— Я, когда первые бабки сорву, похиляю к шмарам! — заговорил по фене Данилка.
— Вот дурак! И не жаль тебе на гавно деньги тратить? Зачем бабье? Лучше жратвы купить много-много! И на зиму — теплое белье! Новое, свое. А не снятое с пугала в огороде! — отговаривал Митька.
— Я себе часы куплю! Самые лучшие. Настоящие! Командирские! — мечтал Колька.
— Ерунда! Без часов обойтись можно плево! Зачем нам время знать? Ночь — всегда ночь! Вот я себе куплю магнитолу!
Портативную! Она мне и песни споет и что-нибудь сбрешет! — горели радостью глаза Шурика.
— Во! Когда я по блядям пойду, у тебя часы, а у тебя — магнитолу возьму. Чтоб закадрить! — сообразил Данила.
— Вот тебе! — отмерил Калька по локоть и тут же получил легкую затрещину.
— Эй, кент! Клешни в сраку сунь! Не то я их тебе укорочу! — предупредила Капка Данилу. Тот удивленно глянул на Задрыгу. Не понял, за что грозит?
— Тебе ботаю! Махаться завязывай! Иначе самого отмантулю! Врублю так, что мало не покажется! Секи! Ты нынче для них — никто и ничто! Они уже не в подземке! Там ты паханил. Здесь — я! Заруби себе на шнобель!..
Пацанам пришлась по душе защита Капки, и они осмелели.
— А я себе бусы куплю. Красные! Большие. И серьги. А еще — настоящее платье, — мечтала Тоська, одетая, как и мальчишки — в спортивный костюм.
Капка, чтобы не выделяться, оделась одинаково со всеми. И, оглядывая свою будущую малину, посмеивалась втихомолку.
— Все на одно мурло! Как пули в нагане. Одна обойма…
Утром в купе постучала милиция:
— Ваши документы? — оглядели притихших ребят.
— У тренера! Он, наверно, в туалете! — нашлась Капка мигом.
— Спортсмены?
— Конечно! Разве не видите? — удивилась Задрыга.
— И куда едем?
— У нас турне по городам! Куда пригласят. Так тренер говорит. А сейчас — в Москву! На соревнование!
— Ну, счастливого вам! Успехов! Будем смотреть по телевидению! — улыбнулся лейтенант, поверивший Капке.
Да и что можно было заподозрить в ней? Вся голова в бигуди, яйцо в креме, сама — в спортивке, на ногах кеды.
На столике в купе стаканы с чаем, пачки галет и печенья. Ни дать, ни взять — спортсмены. Скучились на нижних полках все разом. Чуть ли не на ушах друг у друга примостились.
— Чего таких проверять, зря время тратить? — закрыли дверь, извинившись за беспокойство и пошли в другое купе проверять взрослых пассажиров.
Капка сама себя похвалила за находчивость и выдержку. Она знала, нельзя законникам трехать с милицией. Западло это. Но Тут случай особый. Она не просто законница, она — почти паханка. А значит, должна думать о кентах, их безопасности. Кто должен привезти «зелень» в полной сохранности и без приключений? Конечно, она! Выходит, все средства хороши, главное — результат…
Сделав пересадку в Москве, поздним вечером приехали в Брянск, Тут Задрыге знаком каждый проулок.
Она вела ребят неприметными улочками засыпающего города.
Когда вышли на пустынную дорогу, ведущую к дому Сивуча, велела всем присесть, прислушаться хорошенько. Сама ухом к земле припала, не послышатся ли ненароком чужие шаги? Но нет, все вокруг было спокойно и тихо.
— Всем заткнуться. Хиляем тихо. Не ботать, не спотыкаться. Заметано? — велела Капка и пошла впереди неслышно, словно тень.
На стук в окно в доме тут же зажегся свет. Задрыга увидела выглянувшего Лангуста. Тот торопливо открыл, впустил пацанов, спешно закрыв за ними двери.