— Конфетку? — дружелюбно предложил я.
Хранитель на мгновение замер уставившись на протянутую ему карамельку, а затем бросился на меня производя причудливый взмахи руками и тут же, бамссс, покачнувшись, рухнул на землю красуясь покосившимся клювом.
— Ниндзя недоделанный, — буркнул я, откидывая так вовремя подвернувшийся рядом березовый дрын и отряхивая руки.
А это-то парень куда слабее предыдущего, медлительнее, маска у него попроще и клюв серебристого цвета. Хм… видать они там по рангам делятся. Так, значит серибристоклювых можно сильно не опасться, видимо обычные подручные, в отличие от того золотого. И все же, не будь я усилен драконьими генами навряд ли справился. Я вздохнул и, закинув в рот пару леденцов, медленно, но поспешая двинулся вглубь леса. На самом деле он не очень большой и дремучий, да еще и графты его постоянно подчищают, так что если знать маршрут, то через час буду в городе, а там и спрятаться легче. Так, стоп, билет! Я резко остановился, захлопав себя по карманам и, обнаружив искомое в одном из нагрудных, облегченно выдохнул. Теперь-то понятно зачем Генрих его передал, не понятно с какого фига на меня эти клювастые охоту объявили и как это связано с прибывшей комиссией, а то что это связано, прямо чую до зуда в копчике. Но пока нужно уносить ноги, а значит город отменяется и мой путь лежит к станции, тем более, что до отправления поезда не так много времени осталось, но успеть должен.
Как гриться, в Штирлице ничего не выдавало советского агента ни буденовка на голове, ни болтающийся позади парашют.
Вот и я оказался в подобном положении, ибо, идя по перрону, только и слышал со всех сторон: «здравствуйте, господин учитель», «куда направляетесь, господин учитель», «а как себя ведет моя дочь (сын) на ваших уроках, господин учитель». Блин, и ведь с каждым надо раскланяться, перебросится парой словечек, иногда обняться и даже следуя одной древней, но позабытой традиции, расцеловаться во всевозможных позициях. Конечно, когда это делали дамы, было довольно приятно, тем более многие из них были весьма симпатичны, а вот когда мужики… кхм… тут я прям начинал чувствовать, как у меня колосятся брови, а в дикции начинают пробиваться «сосистически сраны». И вместе со всем этим мне приходилось отслеживать клювастеньких, кои тут естественно присутствовали и мало того тянулись за мной целой вереницей, видимо выбирая момент, когда меня можно будет скрутить без лишнего шума. В результате сие действо выглядело примерно так: я неторопливо шествую по перрону, за мной шеренга хранителей в три ряда, медленно обступают… тут оба, очередной родитель, я делаю клювастым жест рукой «мол погодите» и те послушно отходят в сторонку, делая вид, что заняты изучением табличек, урн, скамеечных надписей и прочих местных достопримечательностей. Не, с этим надо что-то срочно делать, тем более до прибытия поезда осталось всего десять минут, а тут вокруг дети, да и до боли знакомые типы в черных балахонах пару раз промелькивали. Ох, не нравится мне вся эта кутерьма. Так, стоп. Мой взгляд уперся в недостроенную пристройку сбоку от вокзала которая явно принадлежала к последним работам одного известного мне архитектора, причем, судя по размерам, тянула писсуаров этак на сто, а значит развернуться будет где. Тем более что у моих «сопровождающих» маски даже не серебряные, а обычные, с бронзовыми вставками и даже металлическими вставками (судя по всему совсем рядовой состав), посему может все и получится. Попрощавшись с очередным учеником, я резко ускорился, перепрыгнул через хлипкое ограждение и, выдавив плечом дверь оказался внутри. Что ж, просторненько, светленько, вазоны кругом, белые друзья уже стоят на своих пьедесталах. Дальше мне рассмотреть не дали, ибо дверь резко «вошла» внутрь и, приветливо просвистев мимо, унеслась вдаль. Я, быстро огляделся в поисках хоть какого-то оружия, но не обнаружив по близости ничего кроме туалетного ершика с длинной ручкой и швабры, вооружился чем было. Что ж, понеслась. Я встал в грозную стойку и с ухмылкой поманил их указательным пальцем, а они, недолго думая, кинулись всем скопом. Куча-мала. Я брыкался, наверное, всеми частями своего организма, кусался, рычал, а ершик то и дело свистел словно меч-кладенец, обрушиваясь на врага всей свой мохнатой силой, ибо швабра сломалась сразу же после первого удара, жалобно звякнув о чью-то явно пустую чугенную башку. И все же, как я и предполагал, ребята были слабоваты и уже через пару минут большинство из них лежало в отключке, причем некоторые после попытки изучить внутренне устройство местных санфаяносовых друзей, или проверить своей дурной головой прочность цветочного вазона. Ну это они зря — погорячились. Поверьте, гномы делают эти горшки качественно, очень качественно, настолько качественно, что когда Эльфира в гневе сожгла половину сада перед домом (блин , аж метка на лбу зачесалась), ни один из подобных вазонов даже не треснул. В общем вскоре все было кончено и я, отсалютовав героическим, но порядком потрепанным ершиком, своим стонущим в причудливо-скрученных позах противникам, направился к выходу, где нос к носу столкнулся с типом в черном балахоне. Я не ожидал, он еще более не ожидал, ну и к тому же я был быстрее. Бам-с… чпок-с и вжик-с, стекая вниз по стене. Я буквально пару секунд смотрел на вырубившегося, затем быстро принялся стаскивать с него балахон. Что ж, подумал я, накидывая на голову глубокий капюшон, пора переходить на темную сторону силы.
Надо заметит, вовремя я управился. Поезд уже подошел и стоит утробно «чухая», пуская из трубы клубы дыма, а на перроне началась предотправочная суета и на одинокую, тяжело дышащую фигуру в темных одеждах (ну прилетело мне по сопырке, прилетело) мало кто обращает внимания. Я же неторопливо иду вдоль вагонов и вдруг чую, как мои мурашки буквально встали дыбом и, зарычав, медленно поползли вдоль позвоночника к зоне эвакуации. И точно, толпа редеет вместе с выпущенным паровозным паром, а впереди по курсу стоит он — злотоклювый херой. Стоит, сложив руки на груди и ждет, причем прямо чую, что не обниматься полезет, вот чую… И тут слева пошло по перрону перекати поле, зазвучала напряженная вестерная музыка, а рука сама потянулась к поясу, привычно откидывая полу балахона… Блин. Я скосил глаза.
— Слушь, скрипач, ну что ты за мной таскаешься. Дел других нет?
Гном виновато потупил взгляд и шаркнул ножкой, одновременно умудрившись тренькнуть на скрипке пальцами пару грустных нот.
— Вот только на жалость давить не надо, — буркнул я, не сводя взгляда с хранителя. — Иди давай, иди, а то мы тут чую опять шворцами меряться будем. Традиция у нас такая, знаешь ли, как встречаемся с этим клювастым, так сразу меряемся и меряемся. Понятно?
Скрипач молча кивнул, развернулся и растворился в выпущенном паровозом очередном клубе пара наигрывая при этом довольно знакомое тум-тум-тутудум-тум. Не, ну они издеваются… вот откуда… хотя не, знаю, наверняка Дорофеич опять видеодвойку себе упер. После того как Ирен смогла её запустить без постоянных моих обнимашек данного девайса, наш завхоз прямо киноманом стал и вот чую, устроил где-то подпольный видеосалон за мзду малую. Нет, все-таки нужно заняться наведением порядка в доме, а то совсем распустились, понимаешь, но пока «мы принимаем бой».
— Ярослав Сергеевич.
Я нервно вздрогнул и повернул голову. Из рассеивающегося облака пара (не, ну не паровоз, а Везувий прям во время извержения) медленно проступило очертание вагона и стоящий около него седовласый проводник.
— Ярослав Сергеевич, — повторил он, поправляя пенсне. — Вы садиться собираетесь, али как, а то мы сейчас уже отправляемся.
— Я… — я немного растерялся. — Ну вроде как, только вот…
Я посмотрел в сторону Хранителя, который так и не двинулся с места, затем на улыбающегося проводника и молча кивнул.
— Ну вот и хорошо, можно глянуть на билет?
Я сунул руку в карман и нащупав там несколько помявшийся картонный прямоугольник, достал и протянул его проводнику. Тот бросил на него беглый взгляд и посторонился, пропуская меня внутрь вагона. Едва я поставил ногу на ступеньку, как Хранитель сверкнул нарисованными на маске глазами и, развернувшись, просто исчез, заставив окружающее пространство вздрогнуть, а меня невольно тряхнуть головой и щелкнуть отвалившейся от удивления челюстью. Впрочем, удивляться мне долго не дали, ибо поезд испустил пронзительный гудок, дернул сцепками, готовясь к отправлению и я поспешил занять свое место.
Так-с, купе номер «7». Дверь легко ушла в сторону и я, по-доброму чертыхнувшись, шагнул внутрь, встречаемый дружным хором четырех юных голосов.
— Здравствуйте, нер.
Эрнеста, Гай, Грей и Глай… с тортиком… судя по виду банановым — нямка. Так, пока не до этого. Я мотнул головой и, внутренне облизнув пробивающиеся клыки, угрюмо посмотрел на купейный столик из-под которого беспалевно торчала задняя часть кой кого черного и мохнатого.
— Батон, буду честен, я тебя вижу.
Кот тяжело вздохнул, выбрался из-под стола и, напялив на голову, как всегда извлеченную из ниоткуда, немецкую каску, посмотрел на меня жалобными глазами полным детской слезливой невинности.
— Как понимаю, ты им все рассказал.
Батон признавающе мявкнул и вжал голову в плечи, отчего та полностью скрылась в глубинах шлема, и он стал похож на стоявшую в дворе моего родного мира деревянную фигуру какого-то сказочного персонажа, которой местные бабульки водрузили на место потерянной головы старый помятый тазик. Сразу же захотелось как в детстве взять мелок и нарисовать смешную рожицу, причем, судя по озорно заблестевшим глазам парней, им в головы пришла аналогичная идея.
— Ладно, с Батоном все понятно, этот «хвост» моя карма. — сказал я, опираясь плечом о косяк открытой двери. — Как нашли тоже ясно: наверняка Рейнера сказала. Но вот с чего вы решили со мной отправиться? И вообще, что там в академии творится?
Ребята дружно переглянулись и принялись рассказывать, порой перебивая друг друга и хаотично перескакивая с события на событие. Конечно полученная от них информация была довольно сумбурной, противоречивой, порой перемежалась с их собственными домыслами и фантазиями, но примерную картину сложить у меня кое-как получилось и её надо было обдумать. Посему я быстро отправил ребят по своим купе, а сам растянулся на полке, закинув руки за голову и закрыв глаза.