Он с легким поклоном распахнул вышеуказанную дверь и нам ничего не оставалось как бочком-бочком проследовать в неё.
Дорога вилась среди хмурых скал, а из хмурого неба над головой изредка разряжался унылый дождик, заставляя выглядывающего из-под зонтика Батона то и дело произносить до боли знакомую фразу. В результате минут через пять мне уже стало казаться, что я иду не к Кощею, а за горшочком мёда, что заныкали в дупле не очень правильные пчёлы. Впрочем, меня сейчас больше беспокоила зудящая в мозгу мысль о произошедшем в форте…
— Всё думаешь о произошедшем? — учтиво поинтересовался кот, складывая зонтик так как висевшая над головой тучка неожиданно сорвалась со своего места и со скоростью скаковой лошади умчалась вдаль по своим тучковым делам.
— Да вот прокручиваю в голов. И ведь знаешь, что получается. Буквально за пару минут до всего этого я вспоминал один фильм… Блин, не получается, — я растерянно почухал свою покрытую плотной чешуёй шею.
— Чего не получается?
— Да вот пытаюсь представить, что сейчас мимо нас проедет какая-нибудь попутка, автобус там, карета с принцессой, ну или на крайняк телега.
— И, мяу?
Я развел руками.
— Видимо это как-то не так работает.
— Видимо, мяу, — согласился кот, доставая из своего таинственного хранилища пирожок и спешно откусывая его прямо до половины. — Ну ты путайся, путмайся, а то я все лупки стур.
— Сапоги одень, — буркнул я резко останавливаясь.
Скалы по обе стороны дороги резко как-то закончились словно отсеченные гигантским острым как бритва ножом и нам открылся вид на рыцарский замок… эээ пантеон… так, нет… колизей… Блин, короче что-то мрачное такое со шпилями, арочками, колоннами и парой мощных чуваков с листиками на причинных местах подпирающих своды огромных врат. Батон аккуратно подергал меня за штанину и заметив мой вопросительный взгляд указал лапой на стоящий у края дороги камень, где на чисто русском было выбито: «Здесь проживает генацвале Епиох Моисеивич Кощей». О как, серьезно? Блин, и за что же тебя так болезного, хотя если на всё это посмотреть вкупе, так сказать, то становится понятна тяга к поселению в горах и общее, так сказать долголетие, а также неуёмная жажда почахнуть над сокровищем какой-нибудь нации. М-дя, я задумчиво потер подбородок и, посмотрев на глубоко задумавшегося кота, спросил:
— Кстати, а скрипач наш где?
— Так за нами…
Мы дружно оглянулись и кот аж икнул. На обломке скалы, чем-то похожим на небольшой постамент, стоял он…: длинные кудри падали на плечи, мощный квадратный подбородок смотрел куда-то вдаль, устремляясь вслед за задумчивым взглядом, на накачанной груди колосились заросли, зеленая юбка была идеально выглажена и наполнена складочками со стрелочками, на голове красовалась небольшая зеленая шляпа с павлином пером, мускулистые руки сжимали верную волынку, а волосатые ноги…. Я впечатал ладонь себе в физиономию и, воздев лицо к небу выругался, причем похоже на драконьем. Не, ну твою кису, вот только конкретно брутальных шотландских хоббитов мне сейчас и не хватало.
Глава 6
Про мрачный замок, новое знакомство и замечательную коллекцию
Врата были реально мощными причем такой высоты и ширины, что через них, пожалуй, не самый маленький аэробус мог бы пролезть и еще место для «кукурузника» осталось. Но самое главное не было никакого способа подать знак хозяину, что к нему тут дорогие гости пожаловали, а он как бы не в курсе. Мы с котом аж пару раз пробежались от одного их конца до другого, тщательно изучая каждый выступ и дергая за любую подозрительную закорючку, долбя в створки всеми частями организмов и, не получив какого-либо результата, устало плюхнулись прямо у стены на островок пыльно-пожухлой травы, решив подключить к решению данной проблемы что-то помимо рук, ног и лапок. Минут десять мы дружно буравили ворота взглядами (мы с котом буравили, а Скрипач тупо стоял на очередном камне в очередной горделивой позе, так и хотелось дать ему кольцо и пусть идет… несет к далёкой горе), шевеля при этом своими извилинами и ушами (это Батон, честно — честно), но мысли лишь скакали весёлыми лошадками, выдавая всякую чушь в стиле «почему люди не птицы, а вообще главное хвост», заставляя лишь тяжело вздыхать. В конце концов мне это надоело, не, ну сколько можно, тут гости у ворот околачиваются, а хозяин ни слухом, ни духом — безобразие какое-то. А если мы с недобрыми намерениями, на штурм там пойти хотим, ворота тараном пробить, а затем ворваться и творить всякие непотребности: топтать грядки с огурцами, ранетки тырить и главное спереть любимый тазик бабули. Да, да, каюсь, было такое в детстве, до сих пор помню, где полоса от хворостины пролегала (я ах невольно поёрзал пятой точкой по траве). А ведь мы просто хотели сделать большой корабль (таз был здоровенный, оцинкованный и выглядел в наших глазах как целый крейсер), однако наши восторги от первого и последнего великого похода новоявленного «Бисмарка» по пруду бабуля не оценила и выдала нашим жо… попам хороший гибкий приз. Эх, детство, детство, ты пролетело как один сказочный миг. И вроде бы до сих пор охота махнуть с пацанами на реку, погулять с девчонками до глубокой ночи, посидеть у костра, запекая в углях картошку… вот только нет уже той деревни, давно не видел тех пацанов, а у некогда озорных девчонок пролегли в уголках глаз едва заметные морщины. И все же в душе мы всё те же ребята и девчата с соседних домов и подъездов — вечные десяти-двенадцатилетние озорники. Наверное, именно поэтому я люблю работать с детьми… бегу от своей взрослой действительности. Я вздохнул и резко встал на ноги, в конце концов двери сами себя не откроют, а от волынки Скрипача одна меланхолия и головная боль. Оглядевшись, я остановил свой взор на куске скалы который очень отдаленно напоминал воткнутую рукоятью вверх огромную дубину и, поднатужившись до треска штанов ниже спины, выдернул его из земли. Что ж постучим. Размах…
— Слюшь, дорогой, а может не надо?
Голос с явным кавказским акцентом шел откуда-то сверху.
— Почему? — поинтересовался я, едва успев затормозить.
— Вах, совсем не понимашь, украшения на створках отлететь могут. Не видишь, работа тонкая, заморская, прям совсем красивая, а ты каменюкой хочешь. Не хорошо, дорогой, да.
— Ну так если не открывают, — смутился я, пытаясь спрятать свою дубинку за спину и виновато шоркая при этом ножкой, — вот я и….
— Эээ, а позвонить?
— Во что? — удивился я, еще раз оглядывая всё еще плотно закрытые створы дверей.
— Слушь, совсем слепой, да, колокольчик там весит большой такой с цепоч… — голос на мгновение смолк, а затем с нотками подозрения спросил: — Нэту колокольчика?
— Нету, — подтвердил я, разведя руками, но покосившись на все еще зажатую в одной из них и уверенно смотревшую в небеса дубину, тут же спрятал обратно за спину.
— Нигде?
— Совсем нигде.
— Вах, опять спёрли, а ещё рыцурями себя называли, мамой святой клялись, Шекспира читали… Вай-вай, совсэм верить никому нэльзя, — голос ненадолго умолк, а затем вкрадчиво поинтересовался: — А ви таки, собственно говоря, к кому?
— Ну дык к Кощею. Дело у меня к нему есть, точнее просьба.
— Вот как, хм, — хмыкнул голос и тут же добавил: — Ладно, заходи, если сможешь…
Вот последние слова мне почему-то сразу не понравились, прямо слышались в них сарказм и какая-то подковырка. Наверное, поэтому я совершенно не удивился, когда из-за приоткрывшихся створок нам на встречу выскочила пара здоровенных псин: шерсть прямо-таки лоснится чернотой, глаза горят огнем (причем в прямом смысле), шипящая слюна падает на землю, плавя камень. Не, ну кто бы не испугался, скажите кто? Нет, я слушаю… Да тут даже я оробел, чуя некую гибкость в коленных суставах, особлево когда осознал, что эти псинки в холке мне где-то по грудь. Батон же с пронзительным мявком переходящим в «полундру» взлетел практически по отвесной каменной стене и, устроившись там на каком-то скальном выступе, принялся активно успокаивать нервы каралькой «Краковской». Куда делся наш «хоббит в юбке» я не заметил, но «подбадривающие звуки» волынки летели откуда-то издалека и почему-то снизу. Ну и что мне оставалось делать, тем более эти псы дружно взвились в прыжке и летели на меня с распахнутыми пышущими жаром пастями. А там вот такенные клыки, между прочим. Пришлось быстро соскребать всю свою драконью смелось в кулачок и прицельно применять старый добрый прием под названием «был дог, стал бульдог». Получилось неплохо. Ровно два взмаха дубиной придали собачкам обратное ускорение впечатав их в створы ворот, после чего они, превратившись в бесформенные кляксы, просто стекли вниз, быстро впитавшись в каменистую почву. О как! Я аж специально поковырял носком ботинка место впитывания и, не обнаружив ничего кроме песка и гальки, пожал плечами, после чего протиснулся в приоткрытые врата (а что, сказали же заходить). Естественно, нас ждали, причем не с распростертыми объятиями. Ну значит представьте: площадь почему-то с неработающим фонтаном, по периметру деревья всяки посажены для проформы, вазоны там, статуи мраморных барышень с вёслами в руках, а также прочей подчеркивающих их женственность атрибутикой. Плитка, кстати, под ногами хорошая, качественная, с рисунком в виде маленьких серебряных звёздочек. Скрипач аж на миг забыл о своей новохобитошотландской натуре и, присев на корточки, стал гладить её пальцами, прицокивая языком и приговаривая что-то на своем гномьем. Впрочем, извиняюсь, отвлёкся от темы. Значит статуи, плитка там, газоны, вазоны… ах да, а перед фонтаном значится стоит ОН — весь такой в черной броне, метра два ростом, косая сажень в плечах и с вот такенной шипастой дубиной в руках, моя «каменная сосулька» от одного вида такого противника аж комплексовать стала, поникла и, треснув, осыпалась к ногам мелким крошевом. Я нервно икнул и, шаркнув ножкой, практически извиняясь, произнес: