Но вот они встретили друг — друга, и решили объединиться. Потому что прутья можно сломать, а веник — нельзя.
У Маркина возникло такое чувство, что Володя рассказывает все это не ему — а себе. Потому что смотрел Володя на Лешу, но точно его не видел. Словно Леша был стеклянный.
— И терять было больше нечего. Многим, — продолжил Володя свой рассказ. — Кое-кто был вообще в отчаянии, хоть стреляйся…
— Но тут произошла случайность — несколько таких офицеров встретились, и решили объединиться, — снова повторил Володя, словно подчеркивая, что главное — это «объединение».
— Это не была банда. Эти люди — не бандиты. Просто они решили для себя считать, что находятся на временно оккупированной территории. И надо вести себя соответственно — как партизаны и подпольщики. И для начала нужна была материальная база. Стали думать, что нужно взять, на чем зарабатывать. Нужен был свой банк, свои производства, своя торговля. Начали приватизировать — с оружием в руках. А то слишком много быдловатых конкурентов было…. В общем, я все эти подробности опускаю — они тебе даром не нужны. Обрисовываю текущее положение дел.
Здесь Володя перестал стучать пальцами по столешнице, и даже как-то видимо повеселел.
— Сейчас материальная база у нас есть. И у нас типа даже есть «крыша».
— Вы под «крышей» ходите? — Изумился Алексей. — Тогда я ничего…
— Эта «крыша» — тоже наши люди. Обособленное подразделение, так сказать. Сейчас же никто без «крыши» не работает, правда? Мы выглядели бы очень странно. А так — все как у всех. Но просто никто даже не догадывается, что наша «крыша» — это наша «ширма». А мы бедные, несчастные «терпилы». А кто на «терпил» чего подумает?
Володя уже заулыбался:
— А теперь у нас есть средства, возможности, а главное — желание отомстить.
— Кому?
— Врагам народа, кому еще?
— А кто они?
— Сам не видишь? Мы сами решаем — кто враг, а кто — нет.
— А чего теперь-то. Раз разбогатели, посолиднели; не жалко все потерять, если что?
Володя печально усмехнулся:
— Нет, это не такие люди. На обычное бабло не ведутся — даже если его много… Видишь ли, Леша, как бы ты не был богат — все равно ты умрешь. И от этого никуда никому не деться. А вот как ты проживешь эту жизнь — это зависит от тебя целиком и полностью. И если у тебя были какие-то идеалы, настоящие, непритворные, то они никуда не уходят. А есть еще чувство справедливости. Жалости… Нет, тяжело мне объяснить все это. Это сложно… Знаешь ли — «мягкое кресло, клетчатый плед за нажатый вовремя курок» — это не для нас. Мы и на курок нажимать любим, а кресло и плед — это только полезные дополнения и не более того.
Володя встал, словно заканчивая беседу, но напоследок все-таки добавил одну важную вещь:
— Поработаешь у нас — ты и сам поймешь — что к чему. А пока прокатись-ка в деревню, и возвращайся вовремя.
Глава 8.
Поездка заняла совсем немного времени — утром Алексей выехал с Курского вокзала, из областного центра доехал автобусом до районного, а потом уже другим автобусом — до деревни. Большая Ивановка.
Дохлый ПАЗик заглох, совсем чуть — чуть не доехав до остановки. Но, в принципе, уже практически прибыли на место. Бабки, составлявшие три четверти пассажиров, охая и стеная, вылезли из салона прямо в грязь, и разбрелись по своим делам. Маркин совершил солидный прыжок, чтобы не попасть чистыми новыми ботинками в лужу.
Невероятно хорошо дышалось. По сравнению с грязным московским воздухом здешняя кристальная чистота действовала на отвыкший мозг как наркотик. От такого свежего дыхания можно было не на шутку опьянеть. Или, как минимум, получить головную боль.
Нужный дом Алексей нашел не сразу — пришлось спрашивать у прохожих, которых на пути оказалось всего-то трое, или кричать хозяевам через заборы. Особую трудность поискам придавало то, что объяснить местным, кто там живет, было невозможно. А по номерам они ориентировались слабо. Было очень похоже, что они и номера своих собственных-то домов знали не вполне твердо.
Может быть, и сам Маркин вызывал у них подозрение — на нем было все новенькое, с иголочки. На фоне местных жителей, прямо скажем, роскошью отнюдь не блиставших, он выглядел как белая ворона в стае черных.
Хотя, с другой стороны, можно было соврать, если понадобится, что ищет дачу. Почему бы солидному москвичу не прикупить себе дачку в деревне, а?
В конце — концов, дом был найден. На нем даже была табличка с номером. Но такая уж ржавая, что номер на ней скорее угадывался, чем был виден на самом деле.
Но это ерунда. Главное, что домик оказался в гораздо более приличном состоянии, чем можно было ожидать. Чего греха таить — Маркин ожидал увидеть нечто похожее на полуразвалившийся сарай, и, вообще-то, на всякий случай, выяснил, что из деревни можно выйти на асфальтированную дорогу, где, если повезет, удастся поймать попутку, и вернуться во Владимир. Или, на худой конец, в райцентр — там, по слухам, еще сохранилось что-то вроде гостиницы.
Однако никакого сарая не было. Был еще довольно крепенький домишко, окна закрыты облупившимися, потрескавшимися, давно не ремонтированными, но все еще целыми ставнями, на дверях — почти новый, не сорванный, замок, крыша из покрытого лишайником, но совершенно целого шифера…
Алексей открыл калитку, которая была просто закрыта на вертушку, прошел во двор, поднялся на крыльцо, и подергал замок. Он не поддался. У Маркина был ключ. Ключ дал ему Володя. Алексей вытащил ключ из кармана, вставил в замок, повернул два раза… Замок открылся, но только Маркин собрался уже войти…
— Мил человек! А ты кто будешь-то?
Алексей повернулся. Из-за соседского забора на него с большим любопытством смотрела востроглазая, маленькая, худенькая, но по всему облику видно — очень активная старушка.
— Я здесь живу, — помедлив мгновение для поиска достойного ответа, сказал Маркин.
— Хозяин, значит, объявился, — обрадовалась старуха. — Ну, ты заходи, если что понадобится, по-соседски. Уж больно любопытно на тебя посмотреть.
— Почему? — искренне удивился Маркин.
— А ты заходи, я тогда скажу.
Старушка не уходила, но Алексей вошел внутрь дома. Хотелось хотя бы посмотреть на свои «владения».
Из-за закрытых окон в хате стоял полумрак. Алексей щелкнул выключателем, который примостился прямо у входа, и электрический свет неожиданно зажегся. Конечно, желтый абажур был весь покрыт пылью, и освещение едва пробивалось из-под этого слоя… Но все равно — это была цивилизация. Ну, что еще? Стол, четыре табуретки, у одной из которых была сломана ножка, голая пружинная кровать, и облупившийся шкаф. Маркин открыл створки. Шкаф не был пуст — там лежали, плотно упакованные в целлофан, и матрас, и постельное белье, и полотенца. Алексей поднял брови, и уважительно покачал головой. Он прошел дальше — на кухню. Здесь также был стол, два старых стула со спинками, рукомойник с ведром. (Алексей потрогал ведро ногой — старое, но совсем не ржавое). Кроме того, в углу примостился холодильник «Саратов». Он был отключен. Маркин воткнул штекер в розетку, и агрегат заурчал. Правда, в нем было хоть шаром покати, так что Алексей сразу штекер выдернул обратно.
— Как-то все почти благообразно, — сказал сам себе Алексей. Звук его голоса прозвучал в пустом и холодном доме очень странно. И даже как-то зловеще. — Ничего не уперли, не растащили. Ведь холодильник могли только так снести местные алкаши!
Весь центр помещения занимала печка. Но ни дров, ни спичек, ничего, чем можно было бы разжечь огонь и его поддерживать, здесь не было.
Дверь скрипнула. Алексей мгновенно обернулся.
— Мил — человек, не боись! Это я!
Да, это была все та же самая бабка.
— Если собираешься ночевать, — сказала она. — То дрова и спички у меня. И поужинать можно тоже у меня. Сейчас все равно ничего не купишь, да и магазин у нас работает плохо. Хлеб иногда привозят, и то не всегда. А так — водка в основном, да закуска кое-какая. Так что купить тебе уже нечего и негде…
Старуха замолчала.
— Да, есть очень хочется, — подумав немного, честно признался Маркин. — Так вы, как я понимаю, приглашаете?
— Да, пойдем.
Они вышли из дома, Алексей снова тщательно запер замок, и они прошли в небольшую незаметную калиточку, которая оказалась как раз в заборе между дворами.
Разносолами бабка не обрадовала: были картошка вареная, огурцы и капуста соленая, и самодельный хлеб.
— Проще мешок муки купить, чем за хлебом бегать. Да и не хлеб сейчас, а так — не пойми что! — прокомментировала бабка.
Она еще предложила самогон, видимо, ожидая, что это и будет гвоздь программы и украшение стола, но Маркин от такого угощения отказался.
— Спортсмен, — пояснил он бабке.
— Хе — хе! — засмеялась наполовину беззубым ртом бабка. — Странный ты человек какой-то. Наши местные за поллитру удавятся.
— Да, кстати, — спросил с набитым картошкой ртом Алексей. — А чего ж они хату не обнесли пустую? Легкая ведь вроде добыча?
— Э, нет, батюшка, — снова засмеялась старуха. И вдруг нахмурилась:
— Погоди, что-то я запамятовала. Ты мне паспорт свой покажи.
Алексей удивился, но паспорт достал, и вручил бабке. Ему было интересно. Она даже без очков полистала документ, нашла страницу с пропиской, прочитала, подняла глаза на гостя, кивнула головой, и отдала паспорт обратно.
— Наш участковый говорит, здесь прописано человек с полсотни. А вот живого жильца я вижу в первый раз! Вот и удивилась, и проверила. Правда, ты здесь и прописан… А чего из Москвы выписался?
Маркин не нашелся, что ответить с ходу, но тут же сам перешел в наступление:
— Вы мне, бабушка милая, так и не сказали — почему дом этот никто не трогает?
— А, забыла просто… Тут такое дело было! У-у-у! Тут раньше жили Некрасовы. И было у них четверо детей. Все в город уехали. Родители их тут жили, пока отец года три назад не умер. Мать дочка забрала с собой, а хату продали. Ну, продали и продали. Только приехали сюда люди, на дорогих машинах, на больших, все такие крупные, шеи бычьи, очки черные. У магазина выловили Петьку — алкаша, в машину затащили, и поехали с ним по деревне. И около каждого дома, где наши алкаши живут, останавливались, видно, Петька показывал. Заходили в дом, и, говорят, сильно били.