— Для сына? Он был еще… — Не закончив, Дайнека поправилась: — Он был еще с вами?
Старуха кивнула.
— Мы вернулись. Свет в приемной горел. Я хотела по-быстрому добежать до своего кабинета, а когда зашла, так и остолбенела. — Таисия Ивановна поджала губы. — Кругом кровища. Мертвые — кто где. Повсюду оружие. Они, видно, как начали палить, так и перестреляли друг друга. Посреди приемной — две черные сумки, а в них — пачки долларов. Я кинулась к выходу, но когда поняла, что живых в здании нет, вернулась.
— Что было дальше?
— Сначала хотела уйти. Потом вдруг представила, сколько можно всего купить на такие деньжищи… Сыну — машину… Савелию вставить зубные протезы. Новый дом, тепличку построить… И такое искушение меня одолело, что я решила взять эти деньги, а там пусть будет, что будет. Разве я тогда понимала, что теперь зло крадется ко мне! — Старуха посмотрела на мертвеца. — Вышла к Савелию, все рассказала. Он и слышать не захотел, все твердил про закон, про милицию. Но я сумела его убедить. Мы пошли и забрали те сумки.
— Вас заподозрили?
— Нет. Никто не видел, что я возвращалась. Потом я сказала, что в офис пришли не четверо, а шесть человек. Их не нашли, и все решили: те двое, что остались в живых, унесли деньги с собой.
— Кто это придумал? — спросила Дайнека.
— Все придумала я. Савелий — ангельская душа… Не будь меня, он бы никогда не решился. — Таисия Ивановна горько вздохнула. — Мы долго ждали, что нас найдут. Но все было тихо, и мы успокоились.
— Значит, вам повезло… — прошептала Дайнека, стараясь не глядеть на покойника, лежащего на кровати.
— Повезло? — Старуха заговорила сквозь рыдания. — Через два месяца пропал наш Алеша. — Она заплакала. — Я сразу поняла почему: за эти деньги мы расплатились сыном. А я, глупая, хотела купить машину… Господь одной рукой дает, а другой — забирает…
— Сильно сомневаюсь, что эти сумки вам дал господь, — проворчала Дайнека. — Скорее наоборот. — Однако ночью, рядом с покойником, она не стала поминать имя нечистого.
— Первые деньги потратили на то, чтобы найти Алешу. Потом заболел Савелий. Потратились на лечение. После этого тратили только потому, что деньги были. Уехать мы не могли. Все время ждали Алешу. А ну как вернется? А нас — нет. Постепенно выучились скрывать, обманывать, изворачиваться. Вроде бы все было, а главного не хватало. Дом купили незадолго до того, как приехали вы. Стали жить в нем с оглядкой. В старом доме бывали только для виду.
— Кого я видела той ночью в окне?
— Когда случилась гроза? Савелия. Я попросила его проверить, закрыты ли окна.
— Ни разу не замечала, чтобы вы сюда заходили.
Старуха поманила ее рукой.
— Идем-ка…
Они спустились по лестнице. Из подвала двинулись в коридор, по которому прошли метров тридцать. Поднявшись по ступеням наверх, оказались в старом доме стариков Перевозниковых.
— Значит, из дома в дом вы пробирались по подземному переходу…
— Я рада, что все закончилось. Ты ведь пойдешь в полицию?
Дайнека не знала, как ответить на этот вопрос. Старуха виновато продолжила:
— Только вернуть мне им будет нечего. Денег уже нет.
— Вы все потратили?
— Потратили мы немного. Вовремя спохватились. Савелий как-то сказал: души нужно спасать. Два года назад все деньги отдали на строительство детского дома. Не здесь, не в Москве. Савелий увез на родину, в Минусинск. Теперь в этом доме дети живут, сто пятьдесят человек. — Она снова вздохнула. — Не знаю, как дальше жить…
Неожиданно для себя Дайнека обняла Таисию Ивановну.
— Вы хорошо сделали. Кто-то должен останавливать зло.
— Милый ребенок, — вздохнула старуха, однако не решилась погладить ее по голове.
Дайнека вернулась домой больная. Она не могла спать: маялась, словно от боли, ходила по дому туда-сюда, представляя себе Таисию Ивановну, которая сидит в темноте возле мертвого мужа. К утру она окончательно поняла, что в полицию не пойдет. И дело было не только в том, что ей было жаль старуху. А в том, что деньги преступников достались брошенным детям. Какой справедливости добьется Дайнека, если заявит в полицию? Таисия Ивановна поддалась искушению и потеряла всех, кого любила. Какой же прок сажать старуху в тюрьму?
Утром Дайнека собрала свои вещи, посадила Тишотку в машину и вернулась в городскую квартиру. Встречаться с Таисией Ивановной на улице, в магазине или где-то еще было выше ее сил. Ловить выжидающий взгляд и чувствовать себя вершителем судеб она не желала.
Закончился май. Дайнека сдала сессию. Отец вернулся из отпуска и рассказал, что таинственный особняк обрел новых хозяев.
В тот же день ей позвонил Вешкин.
— Послушай, кажется, я нашел!
— Что? — спросила Дайнека.
— Не что, а кого.
Она сообразила, о ком идет речь.
— Ты нашел Перевозникова?
— Кажется — да.
— Где он сейчас?! — Дайнека опомнилась, только когда услышала свой крик.
— В тот день, когда он пропал, в электричке его угостили пивом. Он выпил. Очнулся — ни документов, ни денег. Кто такой, как зовут — не помнит. Сел в одну электричку, в другую… Так всю весну и лето по электричкам и поездам мотался. Когда пришли холода, его подобрали в Новосибирске и определили в психушку. Пробыл там год. Понемногу восстановился. Теперь — женат, имеет двоих детей.
— Как ты его нашел? — Дайнека не знала, как благодарить Вешкина, в тот момент она его обожала.
— Если бы он сам не начал искать, мы бы его фиг нашли. Кое-что вспомнил: где жил, имя матери, первую букву фамилии. Так по мелочам информация набралась. Добрые люди поместили его в базу данных. А тут и мы подоспели. Спустя столько лет… — Сергей Вешкин не скрывал своей радости. — Сейчас же скину его телефон и адрес. Можешь сказать родителям.
— Не могу. Осталась одна мать, и я… В общем, прошу, сообщи ей сам.
— Странная ты, Дайнека, девица… Вышли адрес. Ради такого случая сам к ней поеду.
Прошел почти год. В конце весны Дайнеке позвонил какой-то мужчина, сказал, что должен передать ей письмо. Они встретились у метро, и он отдал конверт.
Теперь Дайнека сидела на подоконнике и смотрела в окно. Рядом с ней лежало письмо, которое она должна была дочитать.
«…Ты научила меня надеяться, и я дождалась сына. Помню, как ты сказала: кто-то должен останавливать зло. Ты остановила его. Я благодарю бога за встречу с тобой и за то, что он вернул мне самое дорогое — моего сына.
Прощай и прости меня.
Знакомая тебе,
Таисия Ивановна».
Дайнека подняла голову и снова посмотрела в окно, а потом вспомнила, что сказал тот мужчина, когда отдавал ей конверт.
Миф о женской дружбе
— Вы никогда не бывали в Милане? — спросила у Тамары соседка по креслу.
— Простите, не расслышала. Впервые лечу в самолете и очень боюсь. — Тамара сидела, вцепившись пальцами в подлокотники.
Соседка удивленно откинулась:
— Снимаю первый вопрос и перехожу ко второму: как вам удалось? В наше время все летают самолетами. Вы москвичка?
— Москвичка.
— И ни разу не летали?
— Так вышло.
— Где же вы отдыхаете?
— Мы с мамой ездим на дачу.
Окинув Тамару взглядом, соседка аккуратно спросила:
— Если не секрет… Сколько вам лет?
— Мне — тридцать восемь.
— Замужем?
— Нет, и никогда не была.
— Дети есть?
— Откуда они возьмутся, если я не была замужем?
— Святая наивность… — чуть слышно проронила соседка. — Значит, вы живете с родителями?
— С мамой. — Тамара потупилась. — Папа давно умер.
— А где вы работаете?
— В Центральной библиотеке имени Фурманова. И это очень удобно, она — в нашем доме. Моя мама всю жизнь там работает.
— За границу — впервые?
Тамара кивнула.
— Не нужно бояться! — Соседка посмотрела на часики: — Через час будем в Милане.
— Однажды я прочитала, что Дуомо[1] — это место, где рассудок уступает эмоциям. С тех пор мечтаю там побывать. — Тамара закрыла глаза. — Не знаю, как буду одна, без знания языка, в чужом городе.
— Но вы же как-то планировали…
— Планировала подруга. Но у нее случился приступ аппендицита. Пришлось полететь одной.
— Вот незадача… Что ж, по крайней мере, в аэропорту я вам помогу.
Самолет «Аэрофлота» приземлился точно по времени. Автобус доставил пассажиров к первому терминалу аэропорта Мальпенса. Тамара неотступно следовала за попутчицей, и та посадила ее в поезд «Мальпенса Экспресс», который устремился в долгожданный Милан. Все сорок минут пути Тамара сожалела о том, что не спросила имени «доброй самаритянки».
Прибыв на станцию «Порт Гарибальди», Тамара безвольно отдалась потоку людей, и тот вынес ее к метро. Поездка в метрополитене была очень нервной. Тамаре с трудом удалось перебраться на третью линию миланской подземки с конечной станцией «Сан-Донато». Однако ехать нужно было до станции «Аффори Чентро».
Выйдя из метро, Тамара направилась туда, где, согласно карте, находился отель «Резиденца». В ее руке был чемодан (не самый легкий, нужно заметить), а на плече висела дамская сумка, в которой лежали деньги и документы.
Дорога шла через сквер. В отличие от апрельской Москвы, деревья здесь стояли в листве. Легкий ветерок раскачивал ветви, сквозь которые кружевом пробивались лучи щедрого итальянского солнца. Весна была дружной, самой что ни на есть настоящей, с чириканьем птиц и шумом ветра в кронах деревьев.
Шагая по дорожке, Тамара встретила поющего дворника, чуть дальше, на собачьей площадке, гулял красавец мужчина, одетый по-европейски, с небрежным шиком. Рядом с ним резвилась немецкая овчарка. Было видно, что эти двое понимали друг друга без слов. Вдохнув в себя воздух, она тотчас же почувствовала волнующую свежесть весны. Вокруг нее был Милан, и в это еще не верилось.
В конце парка уже виднелся отель «Резиденца». Тамара сменила руку: теперь ее чемодан оказался в левой, а сумочка — в правой руке.