Васька Шелегеда тупо спросил:
— Почему?
— Потому, что вчера и сегодня его с нами не было.
Мы все стали оглядываться. Кто-то вспомнил:
— Марина Ивановна вчера прогнала Митина…
— И сегодня он не пришел, — подтвердила Тася Калинкина.
— Я здесь! — Митин только что зашел в школу с улицы и был похож на заснеженного Деда Мороза. — Просто я опоздал.
К нему подскочила Самохина:
— Признайся! Ты взял фонд класса?
Митин отшатнулся.
— Да ты что, Самоха? Совсем свихнулась?
— Из-за тебя увольняют Марину Ивановну!
— Где она? — У Митина округлились глаза.
— В кабинете директора.
— Вы что, не нашли деньги?
— Нет, не нашли, — ответил Витька Шерхонин.
— Какие же вы дураки! — взревел Митин и схватился за голову. — Неужели не понятно?! Там было написано: «Посылка на месте. Искать в школе»!
— Сам дурак! — Самохина махнула рукой: — Во-первых, уборщица стерла несколько человечков. Во-вторых, школа большая! Не мог написать поподробнее?
Митин сорвался с места и побежал на второй этаж. Мы рванули за ним. Как был, в верхней одежде, он забежал в зал, скинул с нашего макета картонное здание школы. Под ним лежала красивая коробка конфет с золотой надписью «Ленинград». Сбросив крышку, Женька забрал деньги и залетел в директорский кабинет…
Мы снова поехали. Я спросила:
— Учительницу уволили? — меня волновал этот вопрос.
— Подождите, — старик притормозил у светофора. — Через пару минут будем на месте…
— Уволили или нет?!
— Не волнуйтесь, никто ее не уволил. Вся мощь административного гнева обрушилась на бедного Женьку. Он, конечно, во всем сознался. Сказал, что так хотел сплотить класс. И вы знаете? Ему удалось! Хоть мы и не поехали в Ленинград (победу присудили другому классу), но с тех пор дружней нас в школе никого не было.
— А что стало с Женькой?
— Его исключили из школы.
Я сникла:
— Это — грустно.
— Почему? — старик притормозил на пятачке у моста, откуда мы отъехали пару часов назад. — Его перевели в вечернюю школу, которую он с успехом закончил, а потом поступил в институт. Выучился не хуже других.
Немного помолчав, я осторожно заметила:
— Знаете, иногда так бывает. Когда люди хотят рассказать о себе, они обычно говорят: «С моим другом случилась одна история».
— На что это вы намекаете?
— На то, что это вы, а не Митин, были влюблены в Марину Ивановну.
— С чего вдруг?
— То, как вы о ней говорили… Я женщина. Меня не обманешь.
— Мало ли… — старик усмехнулся.
Но я продолжала:
— Не знаю, как вы стащили деньги, но именно вам проще всего было попасть в музыкальный класс и оставить второе послание. А потом ночью забраться в кабинет физики и написать на доске третье. Ведь вы с родителями жили в здании школы?
В ответ старик промолчал.
— Представляю, как вы сидите в пустом школьном классе и читаете книги. Уверена, что вашим любимым писателем был Конан Дойл.
Наконец, старик улыбнулся:
— Вы правы.
— Права в чем?
— Во всем.
— Значит, это не Митин?
— Нет, это не он.
Я удовлетворенно кивнула и, заметив, что мы давно приехали, поспешно спросила:
— Сколько я вам должна?
— Нисколько.
— Ну, нет… Так не бывает.
— Считайте эту поездку новогодним подарком. — Он достал сигарету, прикурил и с удовольствием затянулся дымом. — Знаете, за эти два часа я как будто снова все пережил.
— Поездка была занимательной… — Я собралась выйти из машины, но вдруг меня что-то остановило. — Постойте… Где, вы говорите, были спрятаны деньги?
— В макете нашей школы.
— Нет-нет… Вы упомянули коробку.
— Они лежали в конфетной коробке с надписью «Ленинград».
— Но ведь вы не ездили в Ленинград?
Старик подтвердил:
— Ни до, ни после случившегося.
— Тогда откуда взяли коробку? В те времена сувенирные коробки конфет продавали там, где их изготавливали.
Улыбаясь, он испытующе смотрел на меня.
— Да нет… — То, что пришло в голову, показалось мне вздором. И все-таки я сказала: — Деньги взяли не вы…
Старик произнес:
— Их взял не я.
Глядя ему в глаза, я с нажимом спросила:
— Это сделала… она?
— Вы догадались.
— Расскажите, как все было на самом деле?
— Вечером, когда мы расшифровали первое послание, все разошлись по домам. Я проник в музыкальный класс и нашел за портретом Чайковского конфетную коробку с надписью «Ленинград», в которой лежали деньги. Я сразу понял, что их спрятала Марина Ивановна. В нашем городке таких конфет отродясь не видали, а она только что приехала из этого города.
— И вы решили их перепрятать?
Старик улыбнулся:
— Решил продолжить игру. Используя шифр, написал две записки. Одну — на бумаге. Ее положил за портрет, вместо денег. Другую — на доске в кабинете физики, где меня чуть не поймал сторож.
— Когда же вы засунули деньги в макет?
— Когда Марина Ивановна прогнала меня. Я же не знал, что тетя Клава сотрет часть зашифрованного текста и ребята не смогут их отыскать. Все бы получилось, но я опоздал на подведение итогов новогоднего конкурса. Родители утащили меня в деревню к деду и бабке…
Я хлопнула себя рукой по коленке:
— Одного понять не могу! Зачем Марина Ивановна все это затеяла?
— Она не справлялась с классом. У нее сдали нервы. А как известно, ничто так сильно не объединяет людей, как общая беда или цель. В нашем конкретном случае было и то и другое.
Взявшись за ручку, я приоткрыла автомобильную дверцу.
— Хотелось бы мне знать, где теперь ваша Марина Ивановна…
Старик оживился:
— А сколько сейчас времени?
— Половина седьмого.
— Сейчас она забирает нашего внука Вадика из детского сада.
Молчание громче крика
Все персонажи и события рассказа вымышлены,
любые совпадения случайны.
День первый
Софья дотянулась до тумбочки и отключила будильник. С закрытыми глазами встала с постели и на автомате пошла на кухню. Там, сварив кофе, она окончательно проснулась и даже заставила себя съесть бутерброд. В холодильнике кроме хлеба и колбасы ничего не было.
Ее квартира напоминала шоу-рум в офисе продаж новостроек. В ней имелось все: отличный ремонт, модные вещи и красивая мебель. Но ритм жизни был такой, что она приходила сюда лишь за тем, чтобы выспаться. Вся ее жизнь, завтраки, обеды и ужины проходили в офисе, где она работала, или в ресторанах поблизости от него. Поэтому в квартире все еще пахло ремонтом и кое-где лежала строительная пыль.
Собираясь на работу, Софья надела строгий брючный костюм, который подчеркивал все прелести ее стройной фигуры. Впереди у нее был очень ответственный день.
Спустившись в цокольный этаж, Софья села в машину и выехала из подземного гаража на оживленную улицу. Там она сразу окунулась в суматоху центра Москвы. Преодолев пару пробок и несколько светофоров, через полчаса она уже вошла в приемную своего офиса.
Ее встретила секретарша:
— Доброе утро, Софья Михайловна. К совещанию все готово.
— Спасибо. — Прежде чем пройти в кабинет, она распорядилась: — Спустись в кафе и принеси какой-нибудь завтрак.
— Вам с омлетом или с оладьями? — спросила секретарша.
— Мне все равно.
Через открытую дверь кабинета Софья видела, как комнату для совещаний постепенно заполняли сотрудники. По большей части это были мужчины в строгих костюмах. Они здоровались, шутили и похлопывали друг друга по плечам. Темы разговоров были одни и те же: биржевые индексы, фондовые рынки и ценные бумаги.
Последней туда вошла Софья. Прикрыв за собой дверь, она сказала:
— Доброе утро, коллеги! Прошу всех занять свои места. Сегодня на повестке много вопросов. Начинаем…
Работа шла своим чередом, участники совещания обсуждали график презентации, докладчик излагал свою точку зрения. Именно в этот момент дверь приоткрылась, и в проеме показалась голова секретарши:
— Софья Михайловна, вас к телефону…
— Я занята!
Та виновато продолжила:
— Она говорит — срочно…
— Кто она?
— Тетя Маша…
— Кто? — Уточнила Софья.
— Ваша тетя Маша из Камышлова.
— Скажи — перезвоню.
Секретарша покачала головой и повторила:
— Она говорит — очень срочно.
Софья вышла за дверь и на ходу, выхватила из рук секретарши свой телефон:
— Слушаю!
В ответ из трубки прозвучал слабый старческий голос:
— Сонечка, здравствуй…
— Тетя Маша, давай я тебе перезвоню. Ладно?
— Нет, Сонечка. Лучше поговорим сейчас.
— Что-нибудь случилось?
— Заболела… Боюсь, не увидимся. — Тетя Маша, родная сестра отца, — бездетная вдова, и Софья была для нее как дочь.
— Что-нибудь серьезное? — спросила она.
— Двадцать лет не виделись. Надо бы попрощаться.
Софья замедлила шаг и удивленно переспросила:
— Неужели так долго? Уже двадцать лет?
— Прошу тебя, деточка, приезжай…
— У меня — работа. Дела…
— Дела никогда не кончатся, а я могу умереть. Пообещай, что приедешь, Сонечка.
В голове у Софьи возник круговорот из несделанных дел, назначенных встреч и плановых совещаний. Тем не менее она ответила:
— Да. Я тебе обещаю.
Софья, как никто другой, умела быстро решать вопросы и так же быстро собираться в дорогу. Уже через несколько часов она сидела в самолете, который уносил ее в родные края. Туда, где у нее осталась прошлая жизнь: Коля, ее первая и, пожалуй, единственная любовь, милые герои юности и тот страшный случай, из-за которого родители увезли Софью в Москву.
Глядя через иллюминатор в бескрайнее темное небо, она думала о Камышлове: какой он теперь? Думала о Москве, о своей карьере, которая так удачно сложилась. Думала о своем одиночестве. Жалела себя и корила за то, что так и не завела семью. До определенного момента это ее не беспокоило — казалось, все еще впереди. Но время шло, и ничего не менялось. К тридцати семи годам она поняла, что все пропало и теперь уже поздно.