икрытием его истинной деятельности. Но все пошло прахом, стоило ему с торговли марихуаной перейти на кокаин. На первой же сделке он попался — связавшись с детективом, который выдавал себя за сбытчика из Майами. «Поганый жидяра, хоть и изъяснялся он по-испански», — подумал Йордон сейчас, придавив педаль газа к самому днищу машины. Сейчас ему приходилось зарабатывать себе какие-то жалкие крохи на хлеб насущный, выжучивая и по маленькой воруя деньги у своих контролеров из Бюро и из Ведомства генерального прокурора. Его нынешняя жизненная альтернатива была проста: или становись осведомителем, или умри. Каждый день он старался хоть на несколько часов обдурить работодателей, чтобы выкроить время на семью. Только дома он чувствовал себя хоть в какой-то мере человеком. И как знать, может быть, как-нибудь когда-нибудь ему и удастся выпутаться из передряги, в которой он очутился. Уйти от всего этого куда-нибудь, где можно будет начать все сначала.
Когда Хайтес выехал на подъездную дорожку, он увидел возле дома грузовой автофургон с надписью «Автопрачечная» по всему борту и беззвучно выругался, подумав, что опять вышла из строя их чертова стиральная машина. Он оставил машину на подъездной дорожке и отправился к дому пешком. Проходя мимо грузовика, в кабине которого не было ни души, он окинул его безмятежным взором. Войдя в дом через боковую дверь и очутившись на кухне, он замер на месте. Поп, их пес, лежал поперек мойки; голова у него отсутствовала. «Рейчел! Айра! Дэвид!» — в ужасе закричал он. Вбежав в гостиную, он обнаружил на полу опрокинутую корзину для мусора и бросился дальше, из одной комнаты в другую, выкрикивая имена жены и детей. Но никого не нашел. Вернувшись в гостиную, он заметил, что задняя дверь из кухни в подвал распахнута настежь. Кинувшись туда, он попробовал было включить свет, поискав на стене выключатель, но света не было. Вглядевшись в темноту, он снова закричал:
— Рейчел! Айра! Дэвид!
И вновь никакого ответа.
Отерев пот с лица тыльной стороной руки, он поставил ногу на первую ступеньку ведущей вниз шаткой лестницы, и начал по ней спускаться, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в надвигающейся на него тьме. Ступив на холодный пол подвала и понизив голос до шепота, он позвал:
— Рейчел…
Невидимая ему рука повернула в патроне лампочку, и она зажглась тусклым светом. Глаза Хайеса расширились от ужаса, когда он увидел обнаженные тела жены и детей, подвешенные к потолочной балке, на лицах у несчастных навеки застыла предсмертная страшная гримаса.
Йордон Хайес, самый симпатичный из всего выпуска 1969 года парень, зарыдал и опустился на колени, не обращая внимания на то, что вокруг него началось какое-то таинственное движение.
Художественные украшения и старинная мебель из холла кинотеатра «Мажестик», что на углу Мэдисон-авеню и Сто двенадцатой улицы, были уже давным-давно похищены и проданы. «Мажестик» был самым старым из до сих пор действующих кинотеатров во всем Манхэттене; открыли его с великой помпой и в присутствии мэра Джимми Уолкера еще в 1927 году. Сейчас это некогда горделивое здание пребывало в мерзости запустения, заплеванное и грязное, волею судеб оказавшись в той части города, которую теперь прозвали Убей-городом.
Наркобароны Убей-города купили кинотеатр четыре года назад, чтобы использовать его как безопасную «малину», на которой члены банд могут улаживать возникающие у них споры, сговариваться о ценах на товар и убеждать мелких распространителей соглашаться на оптовые партии, обещая им за это скидку. Когда случайный прохожий пытался приобрести билет на один из боевиков или сексфильмов, которые здесь крутили, ему (или ей) объясняли, что нынешний показ будет закрытым и все билеты на него проданы заранее. Это было укромное место, доступ в которое был открыт лишь для сбытчиков и их постоянной клиентуры, включая проституток и трансвеститов, неизменно готовых расплатиться за товар натурой. Тайные боссы заведения и не подозревали, что сюда вхожи и внедренные агенты, для виду приторговывающие наркотиками или покупающие их, а на самом деле собирающие информацию о структуре сетей наркобизнеса и его лидерах.
В эту пятницу, примерно в полчетвертого, когда на экране замелькали кадры «Сестер-потаскушек», темноту в зрительном зале пронизал сноп света: входная дверь открылась и несколько неразличимых фигур проскользнули в глубь помещения. Дверь захлопнулась; в зале вновь воцарилась тьма. Никто не обратил внимания на шестерых здоровенных парней, пробирающихся по проходу к сцене. Трое из них несли на плечах огромный скатанный ковер, тогда как трое других с трудом волокли большой мешок.
Торговцы наркотиком занимались своим делом, проститутки — своим.
Через семь минут лента кончилась, звуковое сопровождение смолкло и замерцал грязный экран цвета слоновой кости. В репродукторе зазвучало — сперва по-английски, а потом по-испански:
— Внимание на сцену! Вам предстоит увидеть, что ожидает полицейских осведомителей.
Секретный агент на балконе — женщина — сжалась в комочек, сердце ее бешено заколотилось.
А между тем трое здоровенных парней втащили на сцену огромный мешок на «молнии» и бросили его там, расстегнув «молнию».
Трое других парней внесли на плечах ковер и раскатали его; внутри оказался совершенно обнаженный и насмерть перепуганный Йордон Хайес. Рывком его поставили на ноги. Руки у Хайеса были связаны, а во рту торчал кляп. Глаза его лихорадочно бегали, обращаясь то к одному, то к другому его мучителям, мрачно присматривающим за ним, и наконец в ужасе остановились на человеке с седой прядкой в волосах и с холодными темными глазами, которые почти не было видно из-под низко нависших густых бровей.
— Хочу дать тебе шанс остаться в живых, — невозмутимо произнес человек с седой прядкой. — Единственное, что тебе для этого потребуется, — это пройти от одного конца сцены до другого.
Хайес бросил взгляд на мутное пятно света на экране.
— Никакой я, к черту, не осведомитель.
Человек с седой прядкой улыбнулся и кивнул парням, стоявшим за спиной Хайеса. Те схватили самого красивого и самого обаятельного выпускника 1969 года и силком потащили на авансцену.
Скорчившись в бессильной попытке прикрыть наготу, Хайес посмотрел туда, где находились невидимые ему зрители, и сделал несколько неуверенных шажков вперед, теша себя надеждой, что, возможно, ему еще удастся отсюда вырваться. Он пытался рассмотреть, где находится, но видел только кромешную тьму да белый луч включенного кинопроектора на экране. «Что же они собираются делать? Должно быть, в зале сидит снайпер. Да, наверняка именно так! Они собираются застрелить меня, едва я попаду в луч проектора. Значит, надо проскользнуть под лучом, пригнувшись, и броситься прочь».
Подойдя к снопу света, он остановился. Оставаясь в неподвижности, он понаблюдал за сотнями плавающих в луче пылинок. Затем пригнулся, намереваясь быстро прошмыгнуть в сторону. Из темноты послышалось зловещее шипение, и некое чудовищное существо набросилось на него и повалило на пол.
Луч проектора скользнул вниз; тишину взорвали истошные вопли Хайеса. Оранжево-зеленая анаконда, толщиной в мужскую ляжку и длиной примерно в пятнадцать футов, оплеталась вокруг его бедер; остроконечная голова оканчивалась раздвоенным языком; взгляд змеиных глаз был неотвратимо нацелен на Хайеса. Змея без видимых усилий оплетала тело Хайеса своими кольцами, доставляя ему непереносимую физическую боль. Он принялся бороться с нею, но чем сильней боролся, тем крепче сплетались у него на теле могучие кольца.
Торговцы и их клиенты, вытаращив глаза, в оцепенении наблюдали за тем, как гигантский удав дюйм за дюймом выдавливает жизнь из Йордона Хайеса. Следили за этим и секретные агенты, бессильные помешать происходящему. Во всем кинотеатре телефоны были предусмотрительно отключены; сбытчики в наши дни обходятся радиотелефонами и устройствами вызова на телефонную станцию.
Один из агентов поднялся со своего места и бросился в вестибюль. Ему было известно о существовании телефона всего в полутора кварталах отсюда. Но охранник одного из наркобаронов преградил ему путь:
— Куда это ты так торопишься?
— Терпеть не могу долбанных змей. Понимаешь, мужик.
— Возвращайся на место. Можешь сидеть с закрытыми глазами.
Наркоман, перегнувшись через перила балкона, заорал:
— Вот это да! Вот это да!
Левая рука Хайеса высвободилась из захвата и беспомощно взметнулась вверх. Из его рта вырывались булькающие, сдавленные звуки. Последняя судорога, и он окончательно обмяк.
Анаконда распустила свои кольца и победно подняла голову над головой жертвы. В ее широко разверстой пасти была часть головы поверженного ею человека.
Одну из проституток вытошнило.
Фионе Ли только что исполнилось двадцать пять. В качестве подарка себе самой на день рождения она коротко подстригла платиновые волосы, сделала маникюр в салоне на Вашингтон-стрит и купила платье и шелковые трусики.
Вчера около полудня главный инструктор Полицейской академии по физической подготовке сержант Нири подошел к ней в гимнастическом зале и велел явиться к нему сегодня, в субботу, в шестнадцать часов, причем в штатском.
Она подумала, что речь пойдет о ее назначении в цепь заграждения вдоль Пятой авеню в порядке подготовки к воскресному визиту президента страны, поэтому надела джинсы, черную рубашку с открытым воротом и тяжелые уличные туфли. Лифчика она не надела и краситься тоже не стала. Но сейчас, следуя за Нири на запретную для учащихся территорию пятого этажа в западном крыле здания Академии, она почувствовала внезапную неуверенность. Новобранцам вход сюда был и вовсе заказан.
Нири, пройдя первым, открыл дверь в один из здешних кабинетов и пригласил ее войти. За письменным столом она увидела незнакомого ей высокорослого мужчину. Бурке предложил ей сесть в кресло у стола, продолжая перелистывать лежащее перед ним пухлое досье.
— Вижу, что вы в прошлом никак не были пай-девочкой.