Она так и припала к окошку. Потом, улыбнувшись, сказала:
— Не беспокойся, Тедди. Начиная с сегодняшнего дня я буду вести себя хорошо.
У сержанта Амброза Дж. Мэйхью была самая черная кожа, которую Алехандро когда-либо доводилось видеть у негров, и оглушительный голос, в интонациях которого звучала курьезная смесь южной беспечности и армейской властности. Пристройка, в которой они сидели, находилась на задах главного здания, в нескольких метрах вправо от гаража, которому скорее подошло бы название автопарк; пристройка была снаружи укрыта штабелями сена. Здесь располагался учебный центр гасиенды по парашютному делу.
Мэйхью и глубоко внедренный агент, известный под кличкой Чилиец, склонились над длинным столом или, скорее, верстаком, на котором укладывают парашюты.
— Готов? — спросил инструктор ученика.
Алехандро посмотрел на человека в военной форме без знаков отличия и отозвался:
— Да, сэр.
— Называй меня, сынок, сержантом.
Мэйхью выложил на стол контейнер с уложенным парашютом рамочной конструкции, открыл его. Вытащил из шелкового чехла купол, разложил его во всю длину на столе, указал на скрепу, соединяющую купол с основной частью парашюта.
— Первое, чем надо заняться, — проверь короткие веревки, проследи, чтобы они не перепутались между собой и чтобы ни одна из них не запуталась в панели купола, — сказал Мэйхью заботливо расправляя и разглаживая каждую панель огромными ручищами, проверяя, не порвалась ли она, не оказалась ли прожжена, пробуя ее на вес и на ощупь. Все это заняло довольно долгое время: Мэйхью явно никуда не спешил. Проверив все, он сложил парашют и надел на него чехол, защелкнул основное устройство и над куполом, и под веревками, а затем, изогнув парашют в виде знака доллара, вывернул его наизнанку. И поглядел на ученика: — Схватываешь, сынок?
— Ага.
Мэйхью кивнул и начал укладывать парашют и упаковочную форму. И на этот раз не спеша он «зарядил» на пружину ведущий парашют и, закончив упаковку, заменил скрепы постоянными зажимами. Положив руки на уложенный парашют, поглядел на ученика:
— Схватываешь?
— Кажется.
Мэйхью послал парашют по столу к Чилийцу.
— Теперь твоя очередь. Только не спеши, времени у нас достаточно. Когда укладываешь парашют, спешить нельзя ни в коем случае.
Покрытая росой трава источала свежий и острый аромат. Небо было усыпано звездами. Воскресным вечером, в начале двенадцатого, Алехандро вышел из главного здания, пересек газон и уселся на краю футбольного поля. Он сидел, прижимая колени к груди. Пальцы у него онемели после многочасовой возни с парашютами.
Порджес пришел к ним с Мэйхью лишь в три пополудни и провел на парашютном участке остаток дня. Потом они втроем и поужинали. За кофе и за десертом Алехандро с взволнованным вниманием слушал импровизированную лекцию Мэйхью об аэродинамических свойствах парашютов.
А сейчас, уставившись на мигающие огоньки в домиках на дальнем склоне холма, он пытался себе представить людей, живущих в такой глуши, в вынужденном или в добровольном уединении, и пришел к выводу, что они, должно быть, именно такие, каким хотелось бы стать и ему самому, что, в отличие от него, им удалось заключить мир с самими собой и с природой. Улегшись в траву, он принялся дышать всей грудью. Ему хотелось идентифицировать различные запахи, делающие в своей совокупности здешний воздух таким чудесным.
Он посмотрел, запрокинув голову, в небо, залюбовался созвездиями, поневоле подумал о том, не пребывает ли там, в бесконечном просторе Вселенной, на расстоянии множества световых лет отсюда, Клеопатра, последняя царица египетская, величайшая из всех земных цариц, и не глядит ли она сейчас на него, благословляя его поход против презренной и дьявольской узурпаторши ее величественного имени.
Услышав поблизости шорох чьих-то шагов, он поднял голову и огляделся по сторонам.
— Удобно устроился?
Фиона Ли, стажерка, которой предстояло стать внедренным агентом, известная на гасиенде под именем Мэри Бет, опустилась на траву рядом с ним.
Он сел. Лунный свет, падая ей на лицо, придавал дополнительный блеск глазам, делал улыбку особенно таинственной. По воздуху на Алехандро волнами наплывал исходящий от нее аромат — смесь жасмина и можжевельника. Он уставился на нее, отвлекшись от своих фантастических размышлений. «Кто эта женщина?» — подумал он с нарастающей тревогой.
Упершись руками в землю, она подалась вперед и спросила:
— Ты член персонала или стажер? — А поскольку он ничего не ответил, она посмотрела на него повнимательней и сделала собственный вывод: — Стажер. Знаешь, что я тебе скажу? Только, чур, никому ни слова! Вообще — забудь о нашей встрече! Но мне нужно поговорить с кем-нибудь из реального мира. У меня уже от здешней муштры глаза на лоб лезут! И это, поверь, еще мягко сказано.
Поднявшись на ноги, он наконец удостоил ее ответом:
— Леди, нам не следует разговаривать друг с другом.
— Да расслабься ты, парень! Ну, немного пооткровенничаем — а какое значение это будет иметь через сотню лет, когда мы увидимся в следующий раз?
— Но это может произойти не через сто лет, а уже через неделю.
И он собрался было пойти прочь.
— Слушай, а не сходить ли нам нынче в «Техасский тустеп»? Есть тут поблизости такое заведение.
Он резко повернулся, начиная злиться по-настоящему. Какого дьявола, кто она такая и откуда взялась? Может быть, очередной тест устраивает ему руководство гасиенды? Или этой девице пришло в голову нарушить установленные правила? Алехандро решил, что в этом вопросе имеет смысл разобраться наверняка.
— А как, по-твоему, мы удерем отсюда в город?
— Проявим изобретательность и угоним машину из здешнего автопарка.
Алехандро посмотрел в сторону главного здания. На втором этаже в комнате отдыха еще горел свет. Над ними пролетела сова, что ж, это доброе предзнаменование. Наклонившись, он сорвал несколько травинок, бросил их в воздух, проследил за тем, как они плавно парят в воздухе, прежде чем опуститься наземь. Его бабка без устали твердила ему, что человек должен разбираться в травах, потому что именно через них помогает смертным бог Этцель принимать правильные решения. Травинки упали таким образом, что образовалось нечто вроде стрелки, направленной в сторону автопарка. Удивляясь себе самому, Алехандро подал девушке руку и сказал:
— Пошли.
Неоновая вывеска с изображением ковбойских сапог сверкала над заведением «Техасский тустеп». Алехандро запарковал угнанный мини-грузовик на стоянке на заднем дворе танцевального заведения, и они вышли наружу. Оглядевшись по сторонам, Алехандро удивился, когда нигде не обнаружил Порджеса во главе целой группы захвата, прибывшей за ними с гасиенды. Ему было трудно представить себе, что им удалось бы проникнуть в автопарк, угнать мини-грузовик и смыться, так и оставшись незамеченными. Взяв Фиону за руку, он повел ее по грязному и захламленному двору на танцплощадку.
— Как мы собираемся обращаться друг к другу? — полюбопытствовала она.
— Называй меня Джесси Джеймсом.
— Отлично. А я тогда буду Белл Старр.
Они пожали друг другу руки, одновременно как бы скрепляя этим рукопожатием гласный уговор не упоминать ни о своей работе, ни о конкретной цели прибытия на гасиенду, равно как и ни о чем таком, что может выдать их подлинную сущность или ведомство, на которое они работают. Они вошли в вестибюль заведения и с интересом осмотрелись по сторонам.
В центре большой танцевальной площадки на шнуре с потолка был спущен кубический видеопроигрыватель с четырьмя экранами. На экране пощипывал струны гитары и напевал что-то об отвратительных манерах своего папочки Хэнк Уильямс-младший. На большинстве мужчин, явившихся на танцульки, были джинсы и ковбойские шляпы. Многие были и в ковбойских сапогах, тогда как другие просто в уличной обуви или даже в кроссовках. Женщины тоже в основном были в джинсах, и лишь немногие из них в платьях, а три или четыре девицы были одеты в ковбойском стиле, и спины их жакетов были украшены речным жемчугом.
Чуть в стороне от танцплощадки имелся небольшой подиум, поднявшись на который можно было следить и за танцующими, и за видеоэкраном. И тут и там стояли небольшие столики, имелся и подковообразный бар из неотполированных и смолистых сосновых досок, украшенный колесами и другой атрибутикой железнодорожного дела. Справа у входа, неподалеку от того места, где сидел контролер, продававший входные билеты, располагался застекленный киоск, в котором торговали всякой всячиной в ковбойском духе и в котором любой желающий мог выгравировать свое имя на пряжке ремня с тем, чтобы обойтись без представления будущей партнерше, когда пригласишь ее на танец. Да ведь и впрямь: зная имя того, кто позвал тебя танцевать, легче сломать лед молчания в первую минуту встречи.
— Давай и наши имена выгравируем тоже, — сказала девушка, подводя Алехандро к киоску.
Они сняли ремни и передали их местной служащей, одетой, разумеется, в ковбойском стиле.
Наблюдая за тем, как служащая вставляет пряжку ремня в гравировальный автомат, так называемая Белл Старр искоса посмотрела на своего партнера по танцам. Она смутно вспомнила, что видела эту симпатичную задницу, когда он тащил по футбольному полю приземлившийся там парашют.
Алехандро осмотрелся по сторонам, внезапно осознав, что впервые за много лет он оказался среди обыкновенных людей, будучи столь же обыкновенным, как они сами, и собираясь предаться столь же обыкновенному развлечению. Ему выпала короткая передышка, во время которой он может быть неким никому не известным Джесси Джеймсом и плясать техасский тустеп с красивой женщиной, которой нравится нарушать предписанные правила игры.
И только здесь он впервые увидел ее в более или менее приличном освещении. Ее коротко остриженные волосы были ослепительно черными, кожа — гладкой и золотистой. Она была стройна и с виду — хрупкого сложения, но, едва прикоснувшись к ней, он понял, что ее тело — сильное и отлично тренированное. Шея у нее была длинной и изящной, губы — твердыми, но многообещающими.