— Mia amata, — говорю я, подходя к ней сзади.
— Я знаю, — в ее голосе звучит покорность. — Так не должно было случиться, — говорит она, когда мужчина произносит несколько слов на китайском. Мой выстрел точен, и парень умирает мгновенно.
Вдалеке завывают сирены.
— Мы должны идти, — я киваю своим людям. — Проверьте кухню. Убедитесь, что выживших больше нет.
Взяв жену за руку, я веду ее к выходу из ресторана.
— Я знаю, что ты хотела спасти его, но мы не можем оставлять свидетелей.
— Я знаю. Просто ненавижу убивать невинных. Он работал на кухне. Он не имеет к этому никакого отношения.
Эцио открывает заднюю дверь, и мы забираемся в джип.
— Ты не знаешь этого наверняка. Любой, кто работает на преступников, неважно в каком качестве, понимает, чем это чревато.
— Поехали домой, — говорит она, кивая Эцио, когда Рикардо усаживается и мы готовы уезжать. Перегородка поднимается, и я расслабляюсь в своем кресле. Двигаюсь ближе, обнимаю жену и радуюсь, когда она кладет голову мне на плечо.
— Я знаю, что тебе не хочется праздновать, даже если это была отличная победа, но как насчет того, чтобы отвлечься? — я шевелю бровями, поглаживая ее киску через брюки.
Напряжение покидает ее, и она смотрит на меня похотливым взглядом.
— Мне нравится, как работает твой мозг, муженек, — она наклоняется и приникает к моим губам в затяжном страстном поцелуе. — Отвлеки меня, Массимо. Я хочу забыться.
Глава 26
Катарина
Я на взводе, и Массимо это чувствует. Он слишком наблюдателен, и это меня беспокоит. Сделка между мексиканцами и китайцами имела огромный успех. «Комиссия» довольна и одобрила внедрение новые поставки. Это помогло завоевать их доверие. Я должна быть довольна, но эти неожиданные трудности с русскими так меня беспокоят, что я не могу уснуть.
Дважды за последнюю неделю мне снились кошмары, которые будили Массимо посреди ночи, когда я просыпалась вся в поту, вздрагивала и кричала. Когда он спросил, в чем причина, я выкрутилась, сказав, что воспоминания о том, что сделал со мной Пауло, часто возвращаются и мучают меня.
По правде говоря, мои кошмары редко связаны с бывшим мужем.
Карло Греко — вот монстр, который преследует во снах.
Сочетание терапии, медитации, физических упражнений и мелатонина или прописанных мне снотворных обычно помогает. В моменты повышенного стресса кошмары одолевают, как сейчас. Не помогает и то, что я не чувствую себя комфортно. Я все еще разрываюсь между тем, что делать с доном Маццоне, Массимо и его семьей.
Николина в какой-то степени права. Массимо и Бен не играли никакой роли в том, что со мной случилось.
Анджело Маццоне, отец Бена, был единственным, кто достоин моего гнева. Он заключил брачный контракт для своей дочери Натальи с Карло Греко, что и привело все в движение. Я знаю, что именно Анджело послал за мной Лео и его ныне покойного сына Матео.
Анджело убил моего отца, лишив меня возможности отомстить. Он так и не привлек дона Греко к ответственности за мое похищение и не пришел проведать меня. Меня вернули моей эгоцентричной матери, сломали и изувечили до неузнаваемости и оставили гнить.
Анджело умер прежде, чем я успела убить его. В нашем мире наследство, включая долги, переходит к старшему сыну, а значит, Бен взял на себя все обязанности папаши.
Мне было ясно, что ему придется расплачиваться за промахи Анджело.
Теперь все гораздо яснее. Беннетт — хороший человек, преданный муж и отец, мудрый лидер, и он был справедлив ко мне. Возникла путаница, и убивать его больше не хочется. Как я могу лишить Сьерру мужа? Забрать Бена у их детей?
Не знаю, что делать.
Но как я могу просто оставить это?
Это все, что я умею.
Кем я буду без своей мести?
Эти и другие вопросы не дают мне покоя по ночам, пока я не проваливаюсь в тревожный сон, где меня разрывают на куски отвратительные чудовища, держащие меня в клетке. Я просыпаюсь с криком и задыхаюсь, сердце колотится от того, что я вновь пережила самое мрачное время в своей жизни.
Именно поэтому я собираюсь посетить место, где все началось. Возможно, физическое напоминание поможет сделать путь более четким, потому что одно я знаю точно: нерешительность ведет к ошибкам, а я не могу позволить себе ни одной из них.
— Что это? — спрашиваю я, выходя из гардеробной, которую мы делим с мужем, который держит в руке подозрительно выглядящий пакет.
Ухмылка Массимо настолько широка, что грозит расколоть его лицо. Он приближается ко мне, как хищник, высматривающий добычу.
— Ты подглядывала, жена?
— Он лежал на полу возле твоих костюмов, — честно объясняю я. — Это то, о чем я думаю?
Он заключает меня в свои объятия, все еще ухмыляясь.
— Я достал вчера вечером и, наверное, случайно положил обратно не на ту полку.
— Хватит отмазываться, — огрызаюсь я, нервы берут верх.
Он пощипывает меня за нос, и я бросаю на него злобный взгляд.
— Да, это твои трусики из туалета в аэропорту, — он сжимает мою попку через платье. — Я был удивлен, что ты их оставила, — они лежали на полу в общественном туалете. Я вряд ли надела бы их обратно, но да, это было глупо с моей стороны — выбросить их в мусорное ведро. Надо было взять их с собой, чтобы потом выбросить. Обычно я не так легкомысленна, когда речь идет о моей ДНК.
Это доказательство того, что Массимо отвлекал меня с самого начала.
— Черт. Я ведь искал тебя, а мне и в голову не пришло проверить их на ДНК.
Бешеный стук моего сердца немного успокаивается от его слов. Моей ДНК нет ни в одной официальной базе данных — я тщательно слежу за тем, чтобы не оставлять улик, — но я не могу знать этого со стопроцентной уверенностью.
— Почему ты их оставил? — я наклоняю голову, проверяя лицо мужа на наличие признаков лжи.
— Мне нужен был сувенир на память. Это было единственное напоминание о том дне, — он смотрит на меня с волчьей ухмылкой, которая на самом деле очень злорадная. — Я ежедневно дрочил, обмотав их вокруг своего члена, представляя, как ты стоишь на коленях и глотаешь мой член.
— Влился в доверии, теперь откровенничаешь со мной?
— Прямо в точку, — он трется своей эрекцией о мой живот. — Видишь, как на меня действует мысль об этом? — наклонившись, он прикусывает мочку моего уха. — Мне пришлось прекратить это делать, когда кружево начало обтрепываться. Тогда я дрочил только по памяти. Положил их в герметичный пакет, чтобы сохранить.
— Как серийный убийца хранит память о каждой жертве, — бурчу я, внимательно изучая его лицо. — А есть еще такие? От разных женщин? Нужно ли мне беспокоиться о том, что я найду другие трусики в пакетах, валяющиеся по всему дому?
Его волчья ухмылка расширяется.
— Осторожно, mia amata. Похоже на ревность.
— Думай как хочешь, — бормочу я, когда незнакомые эмоции сменяются трепетом в груди, а вены на шее пульсируют все быстрее.
— Можешь расслабиться, — говорит он, вжимаясь в меня тазом. — Я хочу хранить только твои трусики.
Это странно, и мое тело, кажется, соглашается с этим, когда я чувствую, как с моих плеч снимается слой напряжения.
— Ты извращенец.
— Виноват, и мне не стыдно, — взяв у меня из рук пакет, он вынимает мои старые трусики.
Поднеся их к носу, он глубоко вдыхает. — Я все еще чувствую твой запах. М-м-м…
Он издает рычащий звук, зарываясь носом в ткань.
Вам придется пытать меня, чтобы добиться признания, но видя, как он нюхает мои трусики, с моим телом происходят опасные вещи. Безумные, пугающие, возбуждающие вещи. Моя кожа горит. Напряжение скручивается внизу живота, либидо взлетает до предела. Соски так затвердели, что порезали бы стекло, а внизу у меня все болит.
— Восхитительно, — бормочет он, закрывая глаза, когда делает еще пару вдохов, как наркоман, получающий максимальный кайф. Он проводит тканью по лицу, а затем с любовью возвращает мои трусики в пакет.
— У тебя серьезные проблемы.
Он улыбается мне одной из своих обезоруживающих улыбок, ничуть не стыдясь.
Мне это в нем нравится. Он полностью уверен в себе. Но я не позволю хранить ему трусы.
— Трусикам пора на помойку.
— Абсо-блять-лютно нет, — протестует он, убирая пакет обратно на полку, а потом хватает мою задницу.
Я пытаюсь игнорировать жар между ног. А он все усугубляет.
— Я не могу допустить, чтобы доказательства моей ДНК валялись повсюду.
Он смеется, берясь за мой подбородок своими длинными, тонкими пальцами.
— Иногда ты слишком милая.
— Массимо, — рычу я, раздражаясь.
— Милая, — он целует, зная, что это смягчит меня, и я одновременно ненавижу и люблю то, какой предсказуемой я стала. Он проводит пальцами по моему лицу, разрывая поцелуй, и заглядывает мне в глаза. — Твоя ДНК по всему нашему дому, и сейчас я хочу слизать всю твою ДНК с твоего тела, — добавляет он, просовывая свободную руку под мое платье.
— Твоя мама ждет нас на обед, — напоминаю я ему.
— У нас есть время, — он проводит пальцами по внутренней стороне моего бедра.
— Блять, — я вздрагиваю, и мои ноги превращаются в желе от его прикосновения. Такого со мной еще не было, и жажда ощутить его руки на себе становится почти невыносимой. В те моменты, когда мы расстаемся, я только об этом и думаю. — Ты плохо на меня влияешь.
— Я хорошо влияю на тебя, mia amata, и ты это знаешь, — он просовывает пальцы под трусики и теребит мои складочки. — Я возбуждаю тебя так же сильно, как и ты меня, — говорит он, вводя в меня пару пальцев. Я стону, пока он медленно вводит пальцы, желая почувствовать его член. Но не успеваю я и слова сказать, он убирает руку из-под платья и засовывает один палец мне в рот.
— Попробуй, какая ты сладкая.
Я обхватываю губами его палец.
— Черт возьми, Рина. Это так сексуально.
Его рот сменяет пальцы, а затем он отстраняется и засовывает палец себе в рот, издавая стоны, поглощая мои соки.