– Матвей, остановись, – шепчу я. – Никто не нужен. Со мной расплатились иначе.
– Как? Что ты получила за свои художества?
– Освобождение по УДО.
С трудом выжимаю из себя слова. И зачем я ляпнула о своей работе? Чтобы он ерничал и издевался надо мной? Вижу по его глазам, что он ни на йоту не поверил в мой рассказ.
– Ты и так бы вышла через два года, какой смысл был соглашаться?
Он равнодушно пожимает плечами, а я не могу прийти в себя от шока, Что я только что услышала? Пальцы сами сжимаются в кулаки. Никогда не была агрессивной, предпочитала решать проблемы словами, сейчас впервые в жизни испытала дикое желание заехать кулаком по этим красивым губам, с которых капает яд.
– Матвей, ты понимаешь, что говоришь?
– А что? Хотя бы заработала побольше. Все польза от твоего бессмысленного поступка.
– Бессмысленного, – голос внезапно сипит, отказывается подчиняться. – Сверни, пожалуйста, к моему дому.
– Может, передумаешь?
– Нет.
– Понимаешь, – Матвей сворачивает на боковую улицу и останавливается. – Твоя мама в больнице…
Глава 18. Эрик
Я смотрю на обнимающуюся парочку и не могу пошевелиться. От шока забываю, как дышать, ходить, думать…
Мозг будто взрывается, один за другим сменяются в голове вопросы: «Что это? Как это? Откуда здесь доктор из клиники?»
И тут же на ум приходит фамилия, на которую была записана бронь домика. Стрельников! Вот почему она мне показалась знакомой! Какой же я недалекий утырок! Озарение адреналином врывается в кровь: «Меня провели! Самым бессовестным образом провели вокруг пальца».
Васильева не человек, она зло во плоти! Именно такое зло, каким его рисуют в книжках. Ее изворотливость и коварство снова поднимает в душе цунами ненависти.
Захлопываю дверь машины, делаю шаг к парочке, но в кармане вибрирует телефон. На автомате вытаскиваю его: Санек.
– Д-да, слушаю.
– Что с вами, Эрик Борисович? – голос помощника вибрирует от тревоги.
– Я узнал, с кем встречалась пять лет назад Васильева.
– Погодите, вы где? Неужели…
– Не могу разговаривать, я их… убью…
– Стойте! Не делайте ничего!
Санек кричит в трубку – я его не слушаю: решительно направляюсь к машине доктора. Но подлецы оказываются шустрее, они садятся в автомобиль и уезжают. Бегу к Ауди и несусь за ними. Ярость такая, что больше не думаю о себе, хочу уничтожить, стереть с лица земли эту ненавистную парочку.
Несколько раз наезжаю, чуть не касаюсь бампером чужой машины, но что-то внутри не позволяет ударить так, чтобы оба автомобиля оказались в кювете. Не знаю, это инстинкт самосохранения срабатывает, или есть другая причина, но, нажав на педаль газа, я сразу отпускаю ее.
Доктор замечает преследование, и тут же с азартом включается в гонку. Его джип легко уходит от меня, но и моя Ауди – машина экстра-класса. Я мигом догоняю, прижимаю врага к краю трассы, и снова рвусь вперед, потом торможу, вынуждая Стрельникова уклоняться от столкновения.
Он сдается первым: вдруг съезжает на обочину и останавливается. Первый порыв – сделать то же самое и разобраться на месте – душу на корню. В работу включаются мозги. Я снова чувствую себя живым, вижу цель и получу максимум наслаждения от мести.
Убираю ногу с педали газа и медленно проезжаю мимо. Успеваю выхватить взглядом растерянное лицо Васильевой, показываю ей средний палец и прибавляю скорости. Пусть знает, что она по-прежнему у меня на крючке. Не сорвется рыбка, не уйдет от ответственности.
– Санек, найди мне адрес Васильевой, – прошу помощника.
– Эрик Борисович, может, не надо? Только вы успокоились.
– Знаешь, кто встречал эту гадину из колонии? Знаешь?
Я уже кричу в трубку, не контролируя себя.
– Нет, откуда мне.
– Тот дятел-докторишка, который выставил меня из клиники, когда батю туда привезли.
Молчание на другом конце красноречивее слов. Санек тоже поражен таким совпадением.
– Хорошо, сейчас пришлю адрес.
Васильева жила в одноэтажном районе на самой окраине столицы. Я никогда не бывал в этих местах, долго петлял по улицам и кварталам, проваливался в ямы на асфальте, разгонял бродячих собак и котов. Пока нашел нужный дом, взмок по самое не балуй.
Деревянное строение с облупившейся краской на окнах утопало в кустах сирени и жасмина. Тонкий аромат разливался в воздухе и щекотал ноздри. Я чихнул и нажал на кнопку звонка.
– Васильева, ты там? Открой немедленно!
Но никто не торопился встречать. С досады я стукнул кулаком по створке, та жалобно застонала.
– Чего хулиганишь?
Слышу за спиной голос и оборачиваюсь: рядом стоит мужичок с триммером наперевес и смотрит на меня с подозрением.
– Не знаете, хозяева дома? – вежливо спрашиваю его.
– Нет.
– Нет? – даже теряюсь от ответа.
А куда делась Васильева?
Точно, к любовничку отправилась. «Стерва! Сволочи!» – ярость тяжело ворочается в груди.
– Да откуда им быть дома? Хозяйка, Анна, в больнице, инсульт разбил, парализовало, а Аринка в колонии сидит. Эх, жалко и мать, и дочь! – он грозит кулаком куда-то в небо. – Такие бабы хорошие! За что им судьба дерьмовая досталась?
Мужичок включает триммер, и первый пласт травы летит мне на кроссовки.
Я сердито встряхиваю ноги и бреду к машине в полной растерянности: не ожидал получить за один день две шокирующие новости. Теперь становится ясно, куда пропала уголовница.
И тут останавливаюсь.
– А когда мать попала в больницу? – кричу работяге.
Он выключает косилку, прислоняет ее к забору.
– Давно уже, может, год, а может, больше.
– Причину случайно не знаете?
– Тут и гадать не надо, переживала за дочь, вот и свалилась. Хорошо, что Матвей с нею был, сразу вызвал скорую.
– А Матвей у нас кто?
– Жених Аринкин. Столько лет встречались, а как дело дошло до свадьбы, так и случилась та авария.
– Ну, там человек погиб, – сжимаю плотно губы я.
– Тоже слышали? Откуда?
– Знакомые рассказывали. Вот, хотел помочь…
Я уже успокаиваюсь, перестаю трястись от бессильной ярости, ложь легко слетает с губ.
– Знаешь, паря, не верю я, чтобы Аринка такое сотворила! – с нажимом восклицает сосед. – Не верю! Душа у нее широкая и добрая. Словно дьявол завертел девчонку и бросил в погребную яму. Правду говорят, на таких чистых и невинных, как она, самое жестокое испытание накладывается. Словно проверка прижизненная идет.
Философия словоохотливого незнакомца утомляет. Я и хочу уйти, и не могу, что-то держит у этого скромного дома, что-то не дает покоя.
– Всякое бывает. И хороший человек может оступиться.
– Только не Арина. Вежливая, ласковая девушка, детей любила, в школу работать по призванию пошла. Да и Мерс этот в гараже у нее стоял, я даже не видел, чтобы она за руль садилась, все больше Матвей водил.
От новой информации закипают мозги: «Может, Санек прав, и машину вел жених Васильевой? Но тогда что он за мужик? Невесту отправил в тюрягу, а сам живет, радуется и карьеру строит. Дятел, он и есть дятел!»
– Не знаете случайно, в какой больнице лежит мать?
– Вот чего не ведаю, того не ведаю. Это у Матвея спросить надо. Он врач, наверняка куда-то устроил.
Сосед снова включает триммер. Резкий звук не дает хорошенько подумать, раздражает и мешает. Я сажусь в машину и звоню помощнику.
– Санек, узнай, не лежит ли в нашей клинике парализованная пациентка, по фамилии Васильева. Жду.
Я выезжаю на трассу, но почти не смотрю на дорогу: взгляд прикован к экрану телефона. «Думай, Эрик! Думай!» – приказываю себе.
Так, что мы имеем? У Васильевой парализовало мать, она лежит в какой-то больнице уже больше года. Во-первых, в государственном стационаре так долго держать не станут, а за палату в платной клинике дерут бешеные бабки.
Во-вторых, таким пациентам нужен особый уход и сиделка. Вопрос: кто содержит больную? Матвей?
Наверняка он, больше некому.
Хотя бы в качестве благодарности за услугу. Неужели между этими двумя сделка? Точно! Она за него в тюрьме сидит, он лечит ее мать.
Черт! Трясу головой: не в ту сторону пошли догадки, бразильский сериал какой-то.
Но у простого врача нет таких денег. Получается…
Черт! Батя!
Хватаю зазвонивший телефон.
– Ну? Что?
– Есть Васильева в клинике, лежит в отдельной палате, но та это женщина, которую вы ищете, или не та, не знаю.
– Отлично! Еду!
Все голубчики, попались!
Через сорок минут я вхожу в двери клиники. По дороге прикидывал, в каком отделении может лежать мать Васильевой. Хосписа при больнице нет, а, судя по словам соседа, она болеет уже больше года.
Санек встречает меня у регистратуры.
– Нашел? – спрашиваю его.
– Да.
– Где?
– В вип-палате.
– Что за бред?
– Сам ничего не понимаю. Медсестры говорят, что Васильеву положили туда уже давно по приказу Бориса Сергеевича. Доктор Стрельников ее наблюдает.
– Ах, батя! – в сердцах хлопаю себя по бедру и морщусь. – Назло мне все делает?
– Сомневаюсь я. Вряд ли босс знает, чью мать устроил в клинику врач.
– Но почему мой несгибаемый папаша идет на поводу у Стрельникова? Чем его купил этот дятел?
– Не могу сказать, не в курсе, – отвечает Санек и отводит взгляд.
«Все ты знаешь! – думаю я. – И я догадываюсь, вот только ничего сделать с этим не могу».
Матвей Стрельников за два года, которые прошли после сердечного приступа отца, стал почти членом нашей семьи. Он целовал ручку мачехе, болтал с Наташкой, поддерживал отца. Я чувствовал себя изгоем. Доктор словно занял мое место за обеденным столом и в сердцах родственников.
Раньше меня это мало трогало. Я даже радовался, что батя наконец переключил внимание на другого человека и оставил меня в покое, но сегодня взглянул на ситуацию с другой стороны.
Мало того, что Стрельников тихой сапой пробрался в мой дом, так он за собой и мать Васильевой притащил. А кто следующий? Сама преступница?