– Д-да ты таких денег в глаза не видела, – говорит он тихо.
– Буду работать на двух, на трех работах, но выплачу, – поджимаю губы, боюсь, чтобы не слетело лишнее слово, не разрушило шаткое перемирие. – Прошу вас!
И он вдруг разворачивается и идет к основному коридору. Неужели услышал? Неужели что-то понял? От удивления даже забываю о тошноте. Ловлю взглядом Матвея, но любимый занят телефоном.
И тут мажор останавливается, поднимает вверх средний палец. У меня внутри все обрывается. Он оборачивается и говорит:
– Завтра в восемь жду тебя по адресу, который отправлю в смс. Попробуй только не явиться! Урою!
Глава 20. Эрик
«Что я делаю? – свербит в мозгах мысль, пока мне обрабатывают рану. – Что я делаю? Зачем согласился преступнице помочь? Зачем?»
Не понимаю, что со мной происходит, но сердце забилось как бешеное, когда я увидел ее умоляющие глаза, полные слез. Ее худенькие плечи дрожали под моими ладонями, а у меня в душе начало ворочаться раскаяние.
Лежачего не бьют, я точно это знаю, пытался убрать руки, чтобы не сломать хрупкие кости, и не мог: пальцы скрючились и застыли в одном положении. Если бы не Стрельников, налетевший сзади, не знаю, чем бы закончилось наше с Васильевой противостояние.
Но какова Наташка! Это что, мелкая месть отвергнутой бабы? Или же услуга дятлу-доктору, который вот уже два года крутится вокруг нее?
– Санек, набери мне жену.
Помощник тут же протягивает телефон.
– Чего тебе? – сердито спрашивает Наташка. – Я занята.
– Чем? Изменами мужу?
– Мужу? Где ты видел рядом со мной мужа?
– Надо поговорить. Ты в кабинете?
– Не смей! У меня совещание!
Батя, видимо, не надеясь на помощь строптивого сына, сделал Наташку административным директором клиники. Она занималась всеми контрактами, денежными потоками и развитием структуры. Неприятное чувство шевельнулось в душе. А если жена не так невинна, как старается казаться? Вдруг и у нее свои черные планы?
– Готово, – медсестра с улыбкой заглядывает мне в лицо. – Вам обезболивающий укол сделать?
– Обойдусь!
Встаю и иду к лифту. Голова просто раскалывается, хорошо меня приложил о стенку докторишка, но эта боль – ничто по сравнению с муками, терзающими душу. Сразу поднимаюсь на административный этаж.
– Эрик Борисович, сделайте несколько вдохов, – останавливает меня в приемной Санек. – Сбросьте эмоции.
– Не могу, друг! Кипит все внутри, словно вулкан бушует, вот-вот взорвется, и тогда плохо будет всем.
Резко распахиваю дверь, и спотыкаюсь под взглядом множества глаз. Вокруг большого стола сидят люди – врачи, администраторы, другие сотрудники. Наташка не солгала, у нее, и правда, идет совещание.
Но давлю на корню миг малодушия. Решительно направляюсь к столу жены.
– Выйдите все! – приказываю сотрудникам.
– Что ты творишь? – вскидывается Наташка.
– Это моя клиника, – усмехаюсь ей в лицо и поворачиваюсь к остальным. – Да, я хозяин-самодур. Кому не нравится – скатертью дорога!
Сотрудники, ворча под нос и переглядываясь, по одному покидают кабинет. Наконец мы остаемся вдвоем.
– По какому поводу очередная истерика? – спрашивает Наталья.
Она встает, вытаскивает из ящика стола влажные салфетки, протирает руки. Я наблюдаю за ней, собираясь с мыслями.
– Какие у тебя отношения со Стрельниковым? – в лоб спрашиваю жену.
– Неужели ты заметил? – поднимает ровные брови Наташка. – Я думала, что жена для тебя – пустое место.
– Не говори ерунду! Договорной брак любовью не заканчивается. Или ты надеялась на теплое семейное счастье?
– Вот и не лезь в мою жизнь.
– Не лез бы, если бы она не пересекалась с моей. Почему ты разрешила лечить в клинике Васильеву? На каком основании?
– Я должна была спросить у тебя совета? Ты сам выбрал пошивочную фабрику, вот и отправляйся туда.
– Ты вообще не понимаешь, что происходит, прикидываешься дурой?
Наташка смотрит на меня остановившимся взглядом, в котором нет удивления. Она словно прикидывает в уме, как лучше от меня избавиться.
– А что происходит?
– Васильева – это мать преступницы, которая убила мою невесту.
– И что? Я должна была выбросить парализованного человека на улицу?
Разговор заходит в тупик. Не могу разобраться, Соколова дурачит меня, водит за нос, или прикидывается доброй самаритянкой, что маловероятно.
– От нищих пациентов ты избавляешься по щелчку, даже если их привозят по скорой, когда клиника дежурит. Они не приносят дохода.
– Ко мне обратился за помощью сотрудник.
– Ах, щедрая душа! – я хлопаю в ладоши. – Браво! Мне сделать объявление по громкой связи, что все сотрудники могут рассчитывать на тебя?
– Не ерничай! Стрельников не все! Он спас твоего отца.
– Спас? Не смеши мою печенку! Батю спасли дорогое обследование и лекарства. Этот хлыщ крутился рядом и подлизывался.
– Что ты от меня хочешь? – вздыхает Соколова.
– Кто платит за Васильеву?
– Никто, лечили в долг, ждали дочь.
– А…
У меня челюсть отвисает от удивления. Ну, Стрельников! Ну, сволочь! Получается, ни копейки своей не потратил?
– Что за «а»? Говори уже и «б», раз начал.
– Да как дочь заплатит, она же пять лет в тюрьме сидела. Откуда у нее деньги?
Наташка равнодушно пожимает плечами и тянется за телефоном.
– Хорошо, выкину мать твоего врага на улицу. Доволен?
От ее слов, сказанных равнодушным тоном, леденеет все внутри. Я, конечно, мерзавец, но этих двоих и людьми назвать нельзя. Один мать невесты положил в дорогую клинику в долг, а другая просто ледяная королева, заморозит равнодушием и холодом.
– Сам разберусь! – вырываю из ее пальцев мобильник, швыряю его на стол и иду к двери. Там оборачиваюсь: – Больше в это дело не лезь, если не хочешь огрести проблем!
– Ха, испугалась, да ты…
Угрозу я уже не слышал, уши словно ватой заложило.
– Эрик Борисович, – бросается ко мне помощник.
– Поехали, Санек, на фабрику.
– Слушаюсь, – ловлю удивленный взгляд в зеркале. Точно, я уже месяц на фабрике не показывался.
Откидываю голову на подлокотник и закрываю глаза. Мне надо подумать, серьезно подумать. Что делать дальше? Все забыть? Вернуть свою жизнь и оставить Васильеву в покое? Прислушиваюсь к себе: внутри все протестует против такого расклада. Делаю несколько вдохов, но ясности в мозгах не прибавляется.
– Санек, запроси счета Васильевой и все оплати.
Новый взгляд круглых глаз. Помощник на миг забывает, что находится за рулем.
– Но…
– И приготовь ей место на фабрике.
– В каком отделе?
– Отдел? Не смеши! Швабру и ведро ей в руки, пусть полы моет, отрабатывает должок!
– Эрик Борисович, зачем она вам? Отпустите уже девчонку, у нее и так жизнь сломана.
Смотрю на помощника и не вижу его, перед глазами туман. Что со мной? Сначала слух, теперь зрение.
– Не могу, Санек, не могу. Она должна быть перед глазами, пока до конца не разберусь с этой историей. Ты отдал видео специалистам?
– Да. Обещали поколдовать. Может, получится разглядеть лицо водителя.
– Я уже не сомневаюсь, что это Стрельников.
– Я тоже, но доказательств нет. Арина твердит…
– Васильева.
– Что «Васильева»? – теряется помощник.
– Пока не выясню все до конца, у этой змеи не будет имени!
– Это так по-детски! – говорит он, я бросаю на помощника сердитый взгляд. – Хорошо, пусть будет Васильева. Она твердит, что за рулем была сама.
– Черт! Неужели она так любит этого дятла, что не замечает, какой он подонок?
– Не знаю. Возможно, цепляется за соломинку прежней жизни. Очень трудно признаться себе, что жертва была напрасной. Стрельников же стелется перед ней, угождает.
– Короче, приставь пару человечков к доктору. Не нравится мне его тандем с Наташкой. Подозреваю, что и ей он мозги пудрит.
Васильева появляется на пороге моего кабинета на следующий день ровно в восемь утра.
Если бы меня спросили, зачем согласился помочь преступнице, я бы не ответил. Это был порыв, безумная блажь, желание насолить гаду Стрельникову, который предал одну бабу, а в этом я не сомневался, и подбирался к другой. Я видел этого типчика насквозь. Весь из себя правильный, красивый, благородный, а копни глубже – смердит.
– Вы серьезно ждете Васильеву на работу? – спрашивает Санек, наблюдая, как я измеряю шагами кабинет.
Мы уже полчаса как приехали на фабрику. Сотрудники, увидев, что директор появился раньше их, занервничали. Они уже привыкли, что все распоряжения я отдаю по телефону, лицезреть мою персону так рано утром явно не рассчитывали.
– Я слов на ветер не бросаю.
– Хотите по-прежнему измываться над ней?
– А ты предлагаешь все забыть? Эти двое пять лет водили меня за нос.
– Они защищаются.
– Теперь я хочу защититься от них. Наверняка они проколются, я тут и схвачу их на горяченьком. Свари мне кофе, не болтай лишнего.
Васильева входит, опустив голову. Сегодня выглядит по-другому. На ней обычная джинсовая куртка, узкие скинни. Волосы свободно лежат на плечах. Теперь она не выглядит ни нищенкой, ни уголовницей. Обычная девушка, только без косметики на лице, отчего оно кажется бледным.
– Явилась? – спрашиваю и сам дергаюсь от грубого тона.
Совсем не хотел так говорить, но что-то кольнуло в сердце, шевельнулось внутри, а мысли о лежачем, которого не бьют, фейерверком взорвались в голове. Но и сдаться так просто я не могу. Если поставил перед собой цель, иду напролом. А задача у меня сейчас одна: разобраться, что же все-таки случилось на мокрой трассе.
– А не надо было?
Васильева вскидывает голову и смотрит на меня пронзительным взглядом. Ерзаю в кресле, ловлю себя на мысли, что хочу спрятаться под столом. Черт! Почему эта девчонка так действует на меня? И хотел бы от нее избавиться, да не получается.
– Дерзишь? Ну-ну! А пока швабру держать будешь.
– Куда мне идти?