На другом конце трубки тишина, сопение, короткие вздохи. Кажется, поставил перед помощником невыполнимую задачу.
– Н-да, – так и вижу, как он чешет затылок. – Попробую, но время нужно. Так просто информацию не дадут.
– Давай, придумай что-нибудь! Жду!
Куда же могла поехать Арина? Первая мысль – она хочет разобраться со Стрельниковым. Абсолютно глупый и спонтанный поступок, но в ее растерянном состоянии вполне объяснимый. Честно признаться, я бы тоже помчался и накостылял этому дятлу по ряхе. Но девушка не я, еще неизвестно, чем их встреча может закончиться.
К клинике подъезжаю, сгорая от тревоги.
– Где Стрельников? – нападаю сходу на регистратора у ресепшн.
– Матвей Григорьевич только что уехал. Куда-то сильно торопился.
– А его никто не разыскивал?
– Не знаю. Он нам не докладывает.
«Вот курица! Хозяину хамит? Совсем персонал распустился! – скриплю зубами от злости. – Ну, погоди! Я с тобой тоже разберусь, но чуть позже».
Одно радует, что Арина не поехала в клинику. Тогда куда она рванула? «Думай, Эрик, думай!» – закрываю глаза, пытаюсь представить маршрут Васильевой. Еще и Санек молчит, что б его подкинуло, перевернуло и бросило черепушкой на землю!
А может, Васильева поехала домой зализывать раны?
Тоже вариант. Не похожа она на тех девиц, кто разборки устраивать станет.
Направляю джип в одноэтажный район столицы, где живет Васильева. Через полчаса уже кручусь по узким улицам, поднимая пыль. Мимо мелькают зеленые, бордовые ограды из профнастила, кусты и деревья, ветками свисающие на дорогу.
Звоню в дверь ее дома, но никто не отвечает. Вездесущий сосед выглядывает из калитки.
– Нету, Аринки, еще с работы не приходила.
– Не подскажите, куда она могла пойти? Может, подружки есть?
– Откуда им взяться? – машет рукой сосед. – Все разбежались, как только она в тюрьму села.
И здесь облом. Остается только ждать звонка помощника, вдруг ему повезет больше. И Санек в очередной раз не разочаровывает меня.
– Я вам скину сейчас адрес, – басит он в трубку. – Это такси, и правда, зарегистрировано на Васильеву.
– С меня премия! Большая!
– Я счастлив, в деньгах купаться буду, – шутливо ворчит Санек. – Я тоже туда подъеду.
Адрес, названный помощником, оказывается совсем недалеко. Я проезжаю два квартала и упираюсь в добротный небольшой дом из белого кирпича. Он сияет красной черепичной крышей, манит окнами, закрытыми кружевным тюлем.
Покой, тишина, уют.
И ни одного намека на Арину или Стрельникова.
Звоню в ворота. К удивлению сразу слышу топот быстрых ног. Калитка распахивается, на дорогу вылетает полная женщина с заплаканным лицом и вопит:
– Матюша!
Заметив меня, она пытается юркнуть обратно во двор, но я успеваю просунуть ногу в щель.
– Стрельников здесь живет?
– Кто такой? – меняется в лице хозяйка. – Что тебе надо от моего сына?
– Значит, живет здесь, – удовлетворенно хмыкаю я. – Он дома?
– Нет! Убирайся! – она пытается закрыть калитку, но не получается, и тогда она кричит: – Гриша! Сюда! Вызывай полицию! Грабители?
Из дома вылетает высокий худощавый мужчина с лопатой наперевес и несется к нам. У ворот резко тормозит.
– Ты чего придумываешь, мать? Какие грабители?
– Это малолетнее хамло не дает закрыть дверь.
Н-да, яблоко от яблони недалеко падает. Эта народная мудрость в отношении семьи Стрельниковых работает на все сто процентов. Я едва сдерживаюсь, чтобы не послать эту истеричку подальше. Но информация сейчас нужна как воздух, поэтому терпеливо повторяю вопрос, обращаясь к отцу доктора.
– Не подскажете, где я могу найти вашего сына.
– А вы, молодой человек, кто? – с подозрением он щурит глаза.
– Работодатель вашего сына. Он мне очень нужен.
– Ох! – испуганно вскрикивает женщина и закрывает рот ладонями.
– Вот тебе, мать, и «ох»! А ты сразу на человека с кулаками!
– Да разве ж я знала! – всхлипывает та.
– Я чуть не подпрыгиваю на месте от нетерпения. Мне это выяснение отношений сейчас ни к чему.
– Но что-то происходит странное и страшное, – качает головой отец. – Сначала приехала Арина, невеста Матвея…
– Бывшая невеста, – перебивает его мать.
– Да, какая разница!
– И что потом? – мне некогда слушать перебранку родителей, от тревоги, раздирающей душу изнутри, просто схожу с ума.
– Потом появился сын с перекошенным лицом. Арина хотела нам что-то рассказать, но Матвей утащил ее силой из дома. А куда повез, не знаю. Горе нашей семье! Что же делать? Может, вы нам объясните?
– Некогда, – я несусь к машине. – В какую сторону он поехал?
– Туда, – машет отец вдоль улицы.
– Ты зачем все рассказал постороннему человеку? – с кулаками набрасывается на него хозяйка.
– Совсем баба спятила!
Эти последние слова растворяются в воздухе. Я кружусь по улицам и переулкам, но нигде не вижу ни доктора, ни Арины. В отчаянии еду снова к ее дому. Быстро пишу записку, чтобы она мне позвонила, когда придет, толкаю ее в щель калитки, и та со скрипом открывается.
От неожиданности отскакиваю, напряженно вглядываюсь в полумрак двора. Я точно помню, что час назад дверь была заперта. Я и звонил, и дергал ручку.
Значит…
Додумывать уже некогда. Несусь по дорожке к крыльцу, а там замираю, превращаясь в слух. Ветер шелестит листвой, где-то далеко раздается собачий лай, в соседнем дворе с визгом и шипением дерутся кошки, и только в доме Арины тишина.
Осторожно стучусь – ни звука, ни движения. Тогда поворачиваю ручку, толкаю дверь, и она распахивается. Адреналин гулом шумит в ушах, волнение колотится в горле, изо рта с хрипом вырывается дыхание. И сквозь этот шум вдруг слышу ритмичные удары, словно где-то из крана в раковину капает вода.
– Тук! Тук! Тук!
Иду на цыпочках на звук и сразу вижу Арину. Она сидит на полу и ритмично бьется головой о стену. Что происходит со мною, не знаю, но сердце обливается кровью, жалость терзает душу. Я прыгаю к девушке, плюхаюсь рядом и подставляю под голову ладонь, чтобы ей не было так больно.
– А-а-а, – стон срывается из сведенных спазмом губ. – Н-нет…
– Тихо, тихо, – я притягиваю Арину к себе на грудь.
Она утыкается носом мне в плечо и плачет уже навзрыд. Теплая влага пропитывает футболку, Арина шмыгает носом, я ищу глазами какую-нибудь салфетку, не нахожу и срываю с шеи девушки шелковую косынку, которую она никогда не снимает. Промокаю глаза, лицо и, как маленькой девочке, вытираю нос.
И тут взгляд цепляется за что-то странное на шее Арины. Осторожно отодвигаю ее от себя. Луч света из окна падает на кожу, я вздрагиваю: безобразная красная полоса идет наискосок от мочки уха до ложбинки между ключицами.
– Что ты делаешь? – спохватывается Арина и вырывает косынку.
– Откуда это? – хриплю я и показываю на шрам.
– Не твое дело! – отворачивается она.
– Теперь уже мое.
– Драка в колонии, поножовщина, карцер, больничка, – перечисляет Арина, и каждое слово гвоздем вбивается в мое сердце.
Так плохо мне еще никогда не было, словно бездна разверзлась под ногами и тянет-тянет меня в глубину. Я вспоминаю, что сам приложил к этому руку, когда не хотел, чтобы Арину выпустили по УДО.
– Прости меня! – притягиваю ее к себе и целую в макушку. – Сможешь ли когда-нибудь простить меня?
– Вы оба одинаковые, – всхлипывает опять Арина, но не отодвигается, становится немного легче. – Что ты, что Матвей, прошлись по моей душе грязными сапогами.
– Я уничтожу этого мерзавца! Убью!
Арина отталкивает меня и вскакивает на ноги.
– Не смей! Только не это!
Она кричит с такой горячностью, с такой яростью, что невольно теряюсь, хлопаю ресницами и сразу не нахожу, что сказать.
– Почему нельзя? Ты все еще любишь этого говнюка? Да, как ты можешь? Вот вы, бабы, дуры!
– Ты не понял! – сразу тушуется она и даже краснеет. – Его непременно надо наказать, но это моя война! Моя!
Опять двадцать пять! Что за упрямая особа! Блаженная она, что ли? Я понимаю, есть у нее принципы, но не до такой же степени им следовать!
Я хватаю Арину за плечи и хорошенько встряхиваю. Она упрямо поджимает губы, смотрит на меня в упор.
– Ты забываешь, – тихо говорю ей. – Я в этой истории не посторонний человек и тоже хочу возмездия. И потом, одна ты с доктором не справишься, нет у тебя ни связей, ни власти. А в полиции будет твое слово против его. И его даже выглядит весомее и грамотнее, тогда как тебя он представит воровкой, тайком пробравшейся в отделение и укравшей тяжелобольную пациентку.
– Это же моя мама! – возмущается Арина.
– А кого это волнует? Врач скажет, что перемещение пациентки связано с угрозой ее жизни, и ты снова загремишь под расследование.
– И что же делать? – губы у Арины дрожат, словно она вот-вот расплачется.
– Надо подумать.
Мы какое-то время молчим, потом она судорожно вздыхает и садится на стул. Дергает за край кухонное полотенце, лежащее на полке. Оно тянет за собой рисунки, которые веером рассыпаются по комнате. Арина жестко растирает лицо, едва сдерживаю себя, чтобы не отобрать у нее эту тряпку, перевожу взгляд и застываю: на полу лежат почти готовые модели стильной одежды, предельно простой по деталям и аксессуарам, но очень красивой.
Подбираю один эскиз.
– Это что?
Арина отмахивается:
– Так, балуюсь вечерами, когда есть свободное время. Кофе будешь?
Она ставит на плиту чайник, открывает холодильник, вытаскивает сыр и колбасу, а у меня во внутри все переворачивается, накрывает чувство дежавю. Казалось бы, дом чужой, девушка, совершенно не похожая на Лерку, а говорит и действует точно так же.
Я откладываю листок в сторону, подхожу к Арине со спины и крепко обнимаю ее. Она вздрагивает, локтем упирается мне в живот, но я не отпускаю.
– Постой так немного. Чуть-чуть!
Кладу голову ей на плечо, закрываю глаза и замираю. И словно возвращаюсь в прошлое. Ни с одной женщиной у меня не было такого единения, будто бродил-бродил во тьме в поисках половинки, нашел ее случайно, а теперь боюсь потерять.