Но Маша проявила упорство, и Оскар ее решительно поддержал. По приезде друзья тут же запихнули меня в гостиную. Оскар помчался на кухню заваривать чай, а Маша взялась за меня всерьез.
— Ладно, Полька, Сашу возвращать ты, как понимаю, не хочешь. — выпрямившись во весь свой немалый рост, строго сказала она. — Знаешь, а может, ты и права. Я сама не представляю, что решила бы, если бы так поступил Оскар. Может, и не простила бы. Но это не значит, что ты должна ставить на себе крест!
От удивления я аж вздрогнула:
— А при чем тут… крест?
— Ну, ты, похоже, решила, что твоя жизнь окончена. Ну хочешь, зеркало принесу? Волосы потускневшие, морда от постоянных слез распухшая. Ты лучше скажи, тебе что, после ухода Саши жить не на что? На паперть с дочкой пойдешь?
— Маша, окстись, — я замахала на подругу рукой. — Я и сама неплохо зарабатываю. И потом, уверена, дочке Саша точно будет помогать, что бы его стерва не говорила. Хотя… Мне от него ничего не надо!
— И правда, не надо. — спокойно согласилась Маша. — Уверена, ты в своем салоне получаешь больше, чем он в своей хреновой фирмочке. Мужик, называется!
— А что, Оскар в полиции больше зарабатывает? — по привычке вступилась я за мужа.
— Ты Оскара с твоим кобелем не равняй! — на сей раз Маша разозлилась всерьез. — Он каждый день жизнью рискует! Он за идею работает! А твой — какие-то свечки продает, и даже своего магазинчика нет до сих пор. Ты сама все время на жизнь себе и дочке зарабатывала. а от него — только проблемы. Еще и жрет много, я думаю.
Я невольно фыркнула. Маша довольно кивнула головой.
— Ну вот, уверена, скоро ты вздохнешь с облегчением. Нахлебник с возу — бабе легче. Я, кстати, все время удивлялась — что ты в нем нашла? Невзрачный, прости Господи, ни кожи, ни рожи, ни денег настоящих… Но ты же не видела ничего! А теперь вот оказалось, что еще и бл…ун!
Но я снова загрустила, и Маша усилила атаку:
— Поля, давай так: сегодня ты еще плачешь, а завтра успокаиваешься, идешь в парикмахерскую, делаешь приличный маникюр, цепляешь на лицо улыбку и…
— И идешь домой. — грустно закончила я.
— Ничего подобного! — с торжеством выдала Маша. — Мы хотим тебя с одни потрясающим мужиком познакомить! Рост — почти как у Оскара, внешность Джеймс Бонда, прикид, джип — все как у настоящего мужика!
— Почему «как»? — насторожилась я. — А на самом деле — маменькин сыночек?
— Да ну тебя, слишком долго со своим хлюпиком возилась. — отмахнулась Маша. — Стала бы я тебя с сыночком знакомить! Нет, это стоящий кадр. Ты, главное, себя в порядок приведи, нечего убитую горем вдову изображать.
Оскар принес чай, я быстро выпила еще дымящийся напиток и заказала такси. На прощание Маша надавала кучу советов по немедленному улучшению моей внешности, я пообещала все выполнить в точности, а покинула гостеприимную квартиру лучших друзей. Дома все было тихо. Мама не ложилась спать, дожидаясь меня, зато Маруська уже спала. Я пожелала маме спокойной ночи, приняла душ и пошла в спальню. Разделась, легла и задумалась: так ли уж неправа Маша? Ведь несколько последних лет я провела как в тумане, не видя никого и ничего, кроме Саши. Правда, между делом я нашла нескольких убийц… Но это, наверное, не считается.
Перед глазами поплыли картинки: вот в убийстве банкира обвинили… Сашу. А мне пытались приписать пособничество или укрывательство. Но я ни на минуту не усомнилась в невиновности любимого. И ведь мы выиграли, хотя были моменты, когда мне казалось это невозможным! Мы выигрывали всегда и везде, потому что мы были вместе. Больше того — мне всегда казалось, что мы — две половинки одного целого. Но вот теперь выяснилось — это я его половинка, а он… Интересно, теперь бы он не кинулся меня защищать от убийц и маньяков?
Ладно, исправить все равно ничего нельзя, надо попытаться его забыть. Завтра же займусь своим внешним видом, а пока, чтобы успокоиться, подумаю о чем-то другом. О чем же? Мысли путались, хотя спать вовсе не хотелось. Сегодня мы прочитали протокол допроса Тамары Котиной. Что там было такое, что слегка резануло глаз? Какое-то упоминание… о чем?
Я дотянулась рукой до ночника, включила его и, таращаясь на розовый тусклый огонек, принялась медитировать. Ага, вспомнила: какое-то упоминание о том, что у Семибаева состоялась незапланированная встреча. Как же это звучало? «Из-за незапланированной встречи Тагил приехал домой немного позже, чем обещал, и мы чуть не опоздали к открытию.» К открытию нового вернисажа Семибаев с Тамарой все же успели, но вот что же это была за встреча? Может быть, Оскар знает? Интересно, который час? Я прищурилась и, сильно напрягая глаза, разглядела, куда показывают стрелки настенных часов — если зрение меня не подводило, наступил Час быка: четыре часа ночи, или уже утра — даже и не знаю, как сказать. Звонить Оскару было поздновато, или рановато, поэтому я решила не мучить друзей, а вместо этого поспать хотя бы пару часов.
Проснулась я около полудня от громких криков Маруськи. В испуге вылетев в гостиную, я обнаружила ревущую белугой дочку и сердитую маму. Оказалось, девочка, невзирая на строгие запреты, как-то умудрилась вскарабкаться на подоконник, чтобы наконец ощупать большой колючий кактус, который как раз этой осенью почему-то вздумал расцвести. И я, им моя мамочка не раз запрещали Маруське даже приближаться к колючему растению, но сегодня мамочка отвлеклась, и Маруська добралась до кактуса. Теперь и кактус в разбитом горшке, и дочка с ушибленным затылком валялись на полу, и реву малышки могла бы позавидовать любая пожарная сирена.
— Поля, может, «Скорую» вызовем? — в тревоге спрашивала мама. — Вдруг у нее сотрясение?
— Вряд ли, — с сомнением протянула я. — Было бы что-то серьезное. Она бы не так ревела. Ты же знаешь — если что-то сильно болит, она кричит, а не плачет. Скорее, просто испугалась.
— Но она никак не успокаивается!
Я осторожно подняла ребенка с пола, обняла и начала гладить по головке, утешая. В ответ Маруся, не переставая реветь, протянула мне обе ладошки — на каждой красовалось по большой кактусиной колючке.
— Вот почему она так плачет! — обрадовалась я разгадке.
Мама отыскала медицинский пинцет, и мы совместными усилиями вытащили из извивающегося ребенка обе колючки. Вскоре рев затих, и еще через полчаса Маруська весело лопотала что-то на своем языке, играя с погремушкой. А я вновь вспомнила о загадочной незапланированной встрече Семибаева и пошла звонить Маше. Выслушав меня, подруга сказала:
— Я тоже сегодня прочитала протокол. Допрос вел не Оскар, он же не может все успеть сразу. Поэтому, насколько я поняла, никто о той встрече Котину не расспрашивал. Слушай, а зачем нам Оскар, раз я тоже будущий следователь, и как раз практику прохожу? Давай я сама проведу ее допрос, а тебя возьму за компанию.
Я согласилась, и мы договорились созвониться сразу же, как Маша назначит встречу Тамаре Котиной. Маша перезвонила через час, и велела мне немедленно выходить из дома — она едет на беседу с Тамарой на служебной машине, и захватит меня под дороге. Я быстро оделась и выбежала наружу. Через несколько минут подъехала Маша, а еще через четверть часа мы уже звонили в домофон нового четырехэтажного кирпичного дома с панорамными окнами и огромными прямоугольными балконами. Вокруг стояли невыносимо прекрасная бело-желтая березовая роща.
— Хорошо живут люди! — вздохнула Маша.
— Это ты про кого? — подивилась я. — Про Тамару Котину? Так ее хорошая жизнь, похоже, как раз закончилась. Разве Семибаев пришел в себя?
— Не пришел. — вздохнула Маша. — И прогнозы врачей неутешительные. Ты думаешь, это ему принадлежит все великолепие вокруг?
— Ну, не все, березовая роща и пруд вряд ли его собственность, но вот квартира в этом доме наверняка.
В этом момент из домофона раздался женский голос:
— Вы кто?
— Следователь! — строго произнесла Маша.
— Проходите.
В замке что-то щелкнуло, раздалась мелодичная трель, я дернула за металлический поручень, и дверь приветливо распахнулась. Мы вошли в подъезд, дошли до огромного лифта, размерами смахивающего на грузовой, и нажали кнопку вызова. Передняя панель тут же отъехала в сторону, как будто лифт с нетерпением нас ожидал и вот наконец дождался. Доехав до четвертого этажа, мы вышли на залитую неярким осенним солнцем просторную площадку и, как по команде, посмотрели наверх.
— Надо же, стеклянная крыша! — с восхищением выдохнула Маша. — Совсем как в московском ГУМе!
— А если ливень ее пробьет? — усомнилась я.
— Ну ты даешь, что, в ГУМе, да и в нашем Аквапарке часто крышу дождем пробивает?
— А чердак где?
— Зачем тебе чердак? Белье развешивать?
Наш спор прервала появившаяся на площадке молодая темноволосая женщина в строгом бежевом брючном костюме. На первый взгляд мне показалось, что ей давно за тридцать, хотя я знала, что Тамаре всего двадцать три. Девушка с удивлением уставилась на одетую в коротенькую джинсовую юбчонку и длиннющие сапоги-ботфорты Машу.
— Девушки, это вы следователи?
Маша жестом фокусника извлекла из накладного кармана юбки удостоверение. Помахала им перед собственным носом и тут же спрятала. Затем развернулась к женщине:
— Госпожа Котина? Вы разрешите нам войти?
Женщина молча кивнула на распахнутую дверь квартиры. Мы с Машей прошли первыми, хозяйка закрыла за нами дверь. Оказавшись в коридоре, я опять принялась пялиться по сторонам. Помещение, в котором мы оказались, больше напоминало небольшой стадион, по-крайней мере, в мини-футбол здесь точно можно было сыграть. Причем пол в холле был выложен мраморной плиткой, скользкой настолько, что вполне можно было играть и в хоккей. Под недоумевающим взглядом хозяйки я пошаркала по полу ногой, затем сняла коротенькое пальтишко и повертела головой: куда бы его пристроить? Хозяйка все так же молча слегка толкнула рукой большое настенное зеркало, он отъехало в сторону, обнажив внутренности встроенного шкафа. Пальто я благополучно повесила, Маша легким движением скинула тоненькую жилетку, повесила ее на руку и по-прежнему официально обратилась к хозяйке: