Месть Медеи — страница 21 из 31

Именно с помощью тетрадоксина бокоро и добиваются зомбирования. Сначала человека, которому был введен яд, родственники считают умершим, ведь жизнь едва теплится в нем. Тело зомби и на самом деле мертво. Посмертные процессы в нем с помощью той же магии вуду можно приостановить, но лишь ненадолго. На теле появляются трупные пятна, оно остывает, теряет влагу, начинается трупное окоченение. Проходит совсем немного времени, и зомби начинает гнить. Поэтому не имеют никакого отношения к реальности ситуации из фильмов ужасов, когда зомби является помощником героя на протяжении нескольких месяцев. За это время зомби сгниет, образующиеся в его теле газы разорвут кожный покров, тело увеличится в размере в полтора-два раза, мышцы перестанут держаться на костях и зомби просто развалится на куски. Но зомби (по сути — химическим способом лоботомированный человек) может существовать значительно дольше, чем разлагающийся труп. Тетродоксин делает свое дело, и обычно через месяц-полтора тело все равно погибает.»

Выключив компьютер, я легла в постель, на всякий случай оставив включенным ночник. Но он не помог, и всю ночь меня преследовали кошмары. Разлагающиеся трупы пытались лечь со мной рядом, окоченевшими руками разрывая на мне ночную сорочку. Чьи-то ледяные руки дотрагивались до щеки, огромный черный ворон пытался выклевать глаза. Проснувшись рано утром в холодном поту, я почувствовала, как грудь сжимает какая-то неясная тоска. Для бодрости я приняла холодный душ, вяло подумав, что вполне могу и простыть. А впрочем, кому я на фиг нужна? Дочери, ответил внутренний голос. Своей матери, салону, друзьям. На сбежавшем муже жизнь не заканчивается. Повеселев, я позвонила Маше, которая велела приехать в управление через два с половиной часа.

На начало допроса я умудрилась слегка опоздать. Когда, запыхавшись, я влетела в кабинет, допрос уже шел полным ходом.

— Алена Дмитриевна, вы по-прежнему утверждаете, что настаивали на кремации мужа, выполняя его собственную прижизненную волю? — мягко интересовался Оскар.

— Разумеется. Вы что, мне не верите, молодой человек? — в голосе госпожи Семибаевой зазвучала плохо скрываемая угроза.

— Верю. — дипломатично заметил Оскар. — Вот, подпишите этот бланк. Только сначала прочтите внимательно — здесь записано именно то, что вы только что утверждали? Подписали? Отлично. А теперь вы не хотели бы ознакомиться с письменными показаниями Семена Семановича, компаньона вашего мужа?

— Нет, не хотела бы. — последовал лаконичный ответ.

— Почему же?

— Теперь его не могу. — в голосе женщины звучала лютая злоба. — Он и сейчас вредит, купил палату в частном бардаке, нанял сиделку за этим полутрупом ухаживать, как будто врачи и сестры в государственной больнице с этим делом не справятся. Если Тагилу не могут вернуть человеческий облик, к чему сиделка? Только продлевает его мучения.

— Но господин Семанович утверждает, что Тагил Семибаев не только не желал кремации, но, наоборот, очень заботился о красивых похоронах по первому разряду. Хотел, чтобы его похоронили непременно в склепе, украшенном резными надписями…

— Семанович врет.

— Тогда уж, скорее, врут предоставленные им документы. За два года до комы господин Семибаев купил место на старом кладбище, где, кстати захоронения давно запрещены, и оборудовал там небольшой склеп… Вот фотография склепа, а вот и надписи, которые он заблаговременно выбил…

— Мой муж всегда был редкостным придурком. — сухо бросила женщина.

— Так все-таки, почему вы настаивали на кремации? — пропустив ее слова мимо ушей, вновь поинтересовался Оскар.

— Так захотелось.

Я с удивлением смотрела на сухощавую фигуру немолодой женщины, сидевшую так прямо, что казалось, она проглотила железный шест. В этот момент в разговор вмешался сидевший рядом с Семибаевой невысокий полный мужчина, видимо, адвокат.

— Прекратите расстраивать мою клиентку. — внушительно произнес он. — Ей нельзя волноваться. Иначе я буду вынужден настаивать на прекращении беседы.

— У нас тут валерианка имеется — весело произнесла Маша, сверкая ослепительной улыбкой. — Желаете?

Женщина злобно сверкнула на нее глазами и молча перевела взгляд на Оскара.

— Алена Дмитриевна, — как ни в чем не бывало произнес он. — Экспертиза установила, что ваш муж был отравлен ядом под названием тетрадоксин. У вас нет подозрений… — он осекся, увидев, как побледнела женщина. На ее лбу выступили крупные капли пота, дыхание стало хриплым и прерывистым.

— Ей плохо! Немедленно прекратите допрос и вызовите врача! — толстячок вскочил со стула и выпрямился во весь свой небольшой рост.

— Алена Дмитриевна? Вы готовы сегодня продолжать разговор, или мы его отложим до завтра? — спокойно спросил Оскар.

— Готова. — женщина справилась с собой. — Нет, я понятия не имею, кто его мог отравить. То есть я, конечно, уверена, что эта чертовка, с которой он спал, но доказательств у меня нет.

— А как же злая фея? — вполголоса произнесла Маша. На сей раз Семибаева вскочила со стула.

— Что вы такое несете? — злобно выкрикнула она.

— У нас есть показания гражданки, утверждающей, что вы заплатили ей за убийство вашего мужа. — продолжал блефовать Оскар. Но на сей раз он явно перестарался. Женщина глухо вскрикнула, схватилась за грудь, и стала медленно оседать на пол. Даже мне, далекой от медицины, было ясно, что дело плохо. Толстый адвокат забегал вокруг упавшей женщины, квохча, как вспугнутая наседка, Маша брызгала на Семибаеву водой из стоящего на столе графина, Оскар нажал какую-то кнопку, и через пару минут в кабинет вошел человек в белом халате и с небольшим чемоданчиком в руках. Он мельком взглянул на потерявшую сознание женщину и жестом велел нам всем покинуть кабинет.

Оскар вышел первым, за собой он вел упирающегося толстяка, крепко обняв его шею могучими руками. Адвокат трепыхался, дергался, даже пытался лягаться, но вырваться из крепких мужских объятий так и не смог. Мы с Машей плелись следом, понурив головы. Наша процессия проследовала в другой кабинет, и лишь там Оскар выпустил из рук свою добычу. Я без сил опустилась на стул. Обсуждать тут было нечего — допрос с треском провалился.

— Что теперь? — робко спросила я, когда толстяк, закончив угрожать Оскару различными карами, земными и небесными, наконец удалился.

— Завалено дело. — с досадой ответил Оскар. — Теперь она ляжет в больницу с сердечным приступом, и хрен ты вытащишь ее на допрос! А ее чертов адвокатишка и впрямь на меня жалобу накатает. Довел, дескать, несчастную до инфаркта. И ведь правда довел, что уж тут скажешь…

Такие выражения из уст всегда такого корректного, сдержанного Оскара окончательно убедили меня в том, что дело действительно плохо. Оставив Оскара улаживать скандал, мы с Машей вышли из управления. Немного погуляли по парку, поговорили о вчерашнем неудачном знакомстве в ночном клубе.

— Ну ладно, Артур тебе не понравился, так что же, на нем свет клином сошелся? Давай мы тебе другого парня подберем! Тебе встряхнуться надо, понять, что на свете, кроме твоего Саши, еще мужчины живут!

Я соглашалась с каждый ее словом, но категорически отказалась назвать тот день, когда я буду готова к очередному знакомству. Внезапно начавшийся мелкий дождик заставил нас прекратить прогулку, и Маша вернулась в управление полиции, а я в свой салон. В этот день почему-то пришло много клиентов, видимо, сказывалось полнолуние. Так что мне пришлось начать работать, и на некоторое время я забыла и о Злой фее, и о сбежавшем Саше.

Когда поток посетителей немного ослабел, ко мне подошла Зара:

— Ну как, не действует мой приворот?

— На моего мужа? Нет. — слабо улыбнулась я. — Но может, правильнее было бы его забыть, как ты считаешь? Я ведь еще молодая…

— Правильно говоришь! — с жаром подхватила Марина. — Нечего сохнуть по ним, гадам! Зара, правда, может, отворот ей сделаешь?

— Сделаю, бриллиантовая моя, все сделаю… — привычно затянула цыганка, но тут же спохватилась и деловито предложила: — Земфира, пойдемте, буду вас отвораживать.

Зара долго ходила вокруг меня с горящими свечами, сырыми яйцами и прочими магическими атрибутами, затем раскинула карты на Сашу и сильно побледнела:

— Земфира, похоже, тебе крупно повезло. Твоего возлюбленного ждет роковой удар. Хорошо, что тебя в это время рядом с ним не будет.

Я без всякого интереса посмотрела на разложенные карты. Да, есть он, пиковый туз, роковой удар. Что еще хорошего с ним может случиться? Его девица наставит рога, или кирпич на голову упадет? Неважно, меня это уже не касается.

— Земфира, вы зря мне не верите. — глухо сказала цыганка. — Мои карты правду говорят.

— Я верю. — прошептала я. — Но для меня это ничего не меняет. Мне нужен отворот.

Зара вздохнула, покосилась на меня, достала из ящичка гадального стола какие-то пузырьки с загадочными жидкостями, быстро накапала по нескольку капель из четырех бутылочек в маленькую рюмочку, потрясла полученную смесь. Жидкость зашипела, поменяла окраску с мутно-белой сначала на желтую, потом на зеленую, а потом стала и вовсе фиолетовой, подозрительно похожей на чернила. Цыганка удовлетворенно вздохнула и протянула рюмку мне:

— Вот, выпей, и забудешь про свой морок.

Я недоверчиво покрутила в руках рюмку, затем залпом выпила напиток. На вкус он еще больше напоминал чернила, То есть я их, разумеется, никогда не пила, но уверена — они оставили бы на языке точно такой же мерзкий привкус.

Поблагодарив Зару, я вышла в общий зал. Клиенты опять толпились возле столика администратора. Я прошла к себе, и тут же перед глазами вновь встал Саша. Какие еще напасти его ждут? Из глубин желудка поднялась невыносимая горечь, и я бегом кинулась в туалет. Меня вывернуло буквально наизнанку. Ничего себе, зелье отворотное! Так и концы отдать недолго, а у меня, между прочим, ребенок!

Я решительно вышла в зал и сказала Синтии, что чувствую себя неважно и потому ухожу. Марина и Федора, стоящие у столика, сочувственно посмотрели мне вслед. Зара, к счастью, уже успела удалиться к себе с очередным клиентом. Впрочем, предъявлять ей претензии я все равно бы не стала —