, еще раз пояснив, что таких анализов никто не сделает. И настойчиво посоветовала мне срочно вылить содержимое, а бутылку выбросить в ближайший мусорник. Я отказалась наотрез. И теперь, всей кожей ощущая вес отравленной бутылки, судорожно пыталась сообразить, кто бы мог мне помочь. Глаза, блуждающие по сторонам, выхватили неоновую надпись: «Зоомагазин». Повинуясь неясному внутреннему голосу, я зашла внутрь и сразу же наткнулась на клетку, по которой весело бегала большая, абсолютно белая мышь с длинным хвостом. Я кинулась к продавцу:
— Я беру эту мышь вместе с клеткой!
Продавец спокойно отправил меня к кассе, и, пока я выбивала, чек, поставил клетку с мышью на прилавок и предложил:
— Давайте я вам специальную меховую переноску продам, а то мышка застудится…
Я согласилась и на переноску, засунула туда мышку и поехала домой. В груди у меня все неприятно ныло при мысли, что придется поить ни в чем не повинное животное отравой, но я старалась отогнать дурные мысли. Мышку жалко, но любимого мужа мне жаль больше! Тем более, я не допущу, чтобы животное погибло. Она просто крепко уснет, а я тем временем найду противоядие. Должна найти!
Стараясь не думать вообще ни о чем, что зашла в квартиру. Первое, что меня порадовало — моей мамочки с дочерью дома не оказалось, видимо, наступило время вечерней прогулки. Я должна все закончить до их прихода! Подгоняемая этой мыслью, я дрожащими руками достала из мехового мешка клетку с жалобно пищащей мышью, поставила его на стол, сбегала на кухню, и через пару минут поставила перед мышкой блюдечко с минералкой. Слезы текли из моих глаз при виде беззащитного животного, но я решила не отступать. Не знаю, от жажды или с перепуга, мышка мигом вылакала водичку, и я долила ей добавки. Мышь выпила почти полбутылки, а остаток минералки я на всякий случай вылила в унитаз — не держать же отраву в дома, где бегает маленький ребенок! Бутылку я бросила в мусорник, замаскировав сверху старой газетой. Теперь оставалось только ждать результата.
Что должно произойти с мышкой? Во-первых, она через пару часов должна сильно развеселиться. А потом — уснуть и не проснуться. Значит, подождем до вечера. Но пока мышь веселиться не собиралась. Она металась по клетке и время от времени жалобно попискивала. Я позвонила Маше:
— Маша, чем кормить белую мышь?
— Полина, с тобой все в порядке? — встревожено отозвалась подруга.
— Маша, я купила мышь и напоила ее отравой, чтобы подобрать противоядие. Но похоже, она хочет не только пить, но и кушать. Чем ее кормить?
— Понятия не имею… И вообще, я мышей боюсь. А ты с чего такая смелая?
— Машка, мне не до шуток! Я никогда не боялась мышей, тем более сейчас. Ответь, пожалуйста, мне не до глупостей.
— Не знаю даже… хлебом покорми.
Я бросилась на кухню и принесла полбатона кисло-сладкого хлеба. Засунула в клетку и долго наблюдала, как мышка ест. В двери повернулся ключ, и из коридора раздался жизнерадостный детский визг и строгий голос моей мамы. Я вышла к ним.
— Поля, куда ты сегодня сорвалась с утра пораньше? — с изумлением спросила мама, поглядев на мой помятый вид.
— Да так… Маша попросила помочь, ей надо было генеральную уборку срочно закончить. — я вовсе не собиралась пугать маму ужасами тетрадоксина и превращением людей в зомби.
— Лучше бы с ребенком погуляла. — привычно проворчала мама.
— Мама, ты ведь знаешь, мне сейчас так тяжело… Муж бросил… — и я снова разрыдалась. Мама начала меня успокаивать, и разговор как-то сам собой перешел на житейские темы.
К появлению в доме белой мыши мама отнеслась без энтузиазма, но особо не возражала. Маруська же мыши обрадовалась, и все рвалась потаскать ее за хвост. Но я не подпускала дочку к клетке, опасаясь, что мышь вырвется из некрепких маруськиных ручонок и скроется в недрах квартиры. А значит, и в спячку она впадет не в собственной клетке, а в каком-то труднодоступном месте, где я не смогу ее найти. Маруська разревелась, но мы с мамой все же выманили дочку из моей спальни, и уложили ее в постель. Через некоторое время Маруся заснула, а я пошла к себе. Клетка с мышью я поставила на небольшой столик рядом с кроватью, и теперь ждала, когда же мышь развеселиться. Но, на первый взгляд, ее поведение ничем не отличалось от дневного. Я потушила свет, разделась и легла. Не стоит мешать мыши, пусть спокойно впадает в летаргический сон.
Заснула я нескоро. Из клетки не доносилось ни звука, и я была твердо уверена, что утром найду мышку на дне клетки окоченевшей, и заранее чувствовала себя распоследним живодером. Но, разлепив заплывшие от недосыпания и постоянных рыданий глаза, я обнаружила, что мышь все так же быстро бегает по клетке, изредка пытаясь просунуть любопытный носик сквозь стальные прутья. Похоже, в минералке не было отравы. Жуткий опыт провалился.
Положив в клетку мыши ломоть сыра, я позвонила в больницу. В приемной меня вспомнили сразу, и пока дежурная сестра, положив телефонную трубку на стол, узнавала, где в данный момент находится Александр Иванков, я все время слышала раздающиеся вдали женские голоса: «Это тот, которого достали из холодильника» «Живой труп» «Зомби». Сердце больно сжималось при каждом слове, но я стиснув зубы, терпеливо дожидалась ответа. Увы, он меня не порадовал: Саша по-прежнему находился в реанимации, и пока не пришел в сознание.
Я позвонила Маше. Подруга откликнулась сразу, похоже, мобильный на всякий случай держала в руке.
— Поля, мужайся! Оскар еще вчера вечером запросил у прокуратуры разрешение на эксгумацию Матвея Гарина, и, скорее всего, на сей раз ему это разрешение дадут.
— Еще позавчера я бы порадовалась этому известию. А сегодня… Неужели ты думаешь, что мне есть до этого хоть какое-то дело?
— Поля, ты не понимаешь! Мы пошлем образцы ткани в зарубежную лабораторию, там найдут тетрадоксин… — она замялась.
— И начнут срочно создавать противоядие? Маша, черт с этой эксгумацией, постарайтесь узнать по своим каналам — может, где-то в мире противоядие уже создано?
— Я всю ночь просидела в Интернете… — голос подруги звучал жалобно. — А Оскар уже с утра звонил в Интерпол. Никто не знает о противоядии. Впрочем, об отравлении тетрадоксином тоже. То есть что-то слышали про культ вуду, про зомби, но это далеко, на каких-то диких островах…
— Но у их жрецов противоядие наверняка есть!
— Ты хочешь поехать на Карибские острова? — удивилась подруга.
— Да хоть на шабаш на Лысой горе.
— Туда ближе. — вздохнула Маша. — Полина, будь реалисткой. Допустим, до островов ты доберешься, но вот жрецы вуду вряд ли с тобой начнут откровенничать, скорее посмеются. А может, их и вовсе в природе не существует, этих жрецов.
— Но ожившие мертвецы существуют! Причем не где-нибудь, а тут, рядом с нами. Маша, скажи, что мне делать?
— Полина, мы найдем Медею, и она… — Маша замялась.
— Что она? Решит сотрудничать со следствием, и откроет секрет противоядия?
— Почему бы нет?
— И что она за это получит?
— Меньший срок.
— Ты сама-то в это веришь? А если она просто не станет сознаваться? И не отдаст нам ни яд, ни противоядие? Как-то по рассказу профессора непохоже, чтобы Медея склонялась перед грубой силой.
— Ты же сама кричала еще вчера: «Надо срочно найти Медею!» — возмутилась подруга.
— Мне надо срочно найти Медею! — воскликнула я. — Понимаешь, мне, а не нам!
— Если ее найдешь ты, она тебя убьет, и дело с концом. Сама понимаешь: хороший свидетель — мертвый свидетель.
— А если пожалеет?
— А если нет? — жестко сказала Маша. — Кто позаботится о твоей дочери? Твоя мама-пенсионерка, или муж, превратившийся в живой труп?
— Зачем ты это говоришь? — зарыдала я.
— Потому что ты сейчас в шоке, и не отдаешь отчета в своих действиях. С тебя станется и впрямь самой вычислить Медею и пойти на встречу с ней, никому ничего не сказав. Но ты должна взять себя в руки и понять, что не разжалобишь ты серийную отравительницу своими слезами. Погибнешь сама, и своего ребенка погубишь.
— Маша, успокойся — я даже соображать пока как следует не могу, где уж мне Медею ловить. — упавшим голосом сказала я.
— И не надо тебе никого ловить. Мы с Оскаром сами ее поймаем, и противоядие тебе на блюдечке поднесем. С голубой каемочкой. Как Саша?
— В реанимации. Пока не пришел в себя. Мне обещали позвонить, если он очнется.
— Ну, держись! Я с тобой!
Ни на какую работу я, разумеется, не пошла. На все вопросы встревоженной мамы отвечала, что Саша попал в автокатастрофу, и сейчас с сотрясением мозга лежит в больнице. Сообщать ей жуткую правду про тетрадоксин я пока не собиралась. Весь день я провалялась в постели, чувствуя себя такой разбитой. Словно по мне в самом деле проехал асфальтовый каток. Под вечер, когда мама с Маруськой вернулись с прогулки, мне все же пришлось одеться и выйти в магазин за продуктами. Вернувшись, я услышала от мамы, что мне недавно звонили из больницы, и тут же бросилась перезванивать.
Дежурная сестра сообщила, что Саша вроде бы очнулся, и из реанимации его завтра переводят в неврологию.
— Он пришел в себя? — слабым голосом спросила я.
— Он открыл глаза и попытался сесть. — пояснила сестра. — Но он никого не узнает. И потом… похоже, он разучился говорить. Мне подруга из реанимации сказала — он только мычит что-то, и смотрит перед собой остановившимся взглядом. Есть он сам тоже не может, похоже, просто разучился жевать. Пока вливаем физраствор внутривенно, а потом придется кормить через зонд. Но вы не волнуйтесь — ему завтра с утра томографию мозга сделают, тогда врач вам и скажет, каковы дальнейшие перспективы. Может, еще придет в себя…
Но уверенности в нарочито бодром голосе сестры не почувствовалось. Еще раз взглянув на Сашу, я без сил села на кровать. Какие перспективы? Я их знаю и сама. Памперсы для взрослых и кормление через зонд. Тагила Семибаева держат в частной больнице, для него наняли дорогую сиделку. Где мне взять деньги на сиделку для Саши? Мама не справится с обслуживанием взрослого мужика, на ней и так грудной ребенок. Значит, мне придется бросить работу. Конечно, я могу вообще не приходить в свой салон, я там, как-никак, числюсь хозяйкой, значит, часть прибыли мне и так полагается. Но это будет совсем небольшая часть. Хватит ли мне денег на то, чтобы содержать семью с маленьким ребенком и взрослым инвалидом?