В бордель приходят люди, довольные жизнью. А в гадальный салон люди несут свое горе. Ко мне приходили женщины, которых бросали мужья. Бросали с маленькими детьми, без денег. А женщины только плакали, им в голову не приходили мысли о мести. Но их рассказы растравляли мою старую рану. И я решила мстить. И за свою поруганную любовь, и за чужое горе. Но на сей раз никто не должен был избежать возмездия.
Тамила поступала просто. Если в салон — к ней или к другим гадалкам — приходили брошенные жены, или она слышала из-за тонких стенок соседних кабинетов женские рыдания, она тут же приклеивала к нужной стенке маленькое записывающее устройство. Дома она прослушивала записи, и, если женщины оставляли гадалкам номера телефонов, через некоторое время несчастным звонила цыганка Медея. Она предлагала план страшной мести: за небольшую плату она угощает неверного мужа мертвой водичкой, и он засыпает так крепко, что его принимают за труп, и через положенное время хоронят. Затем Медея по ночам лично звонит разлучнице и сообщает, что ее любовника похоронили живым. Так что оплакать потерю и продолжать наслаждаться жизнью у негодяйки не получится.
Брошенные жены сначала сомневались: они жаждали мести, но не хотели попасть в тюрьму. Но Медея успокаивала — она применяет не яд, а волшебное зелье, и никакая экспертиза не обнаружит при вскрытии отравления. Впрочем, на всякий случай Медея советовала женам отказываться от вскрытия. И покинутые женщины соглашались. Тамила предложила свои услуги примерно десяти обманутым женам, и лишь одна отказалась от мести. Возможно, одумавшись, отказались бы и другие, но они, к сожалению, не знали, как найти Медею. Деньги они переводили сразу после ее звонка на анонимный счет, а больше никаких координат Медея не оставляла. Только одна из брошенных жен, самая догадливая, догадалась связать звонок мстительницы со своим визитом в гадальный салон. Но по ошибке решила, что Медея — это и есть та самая гадалка, к которой она записалась на прием.
Любовницы, в постели которых умирал мужчина, после ночного звонка Медеи писали заявления в полицию. Разумеется, там над их заявлениями только смеялись. Но Тамила не сомневалась — рано или поздно тайное станет явным. Когда-нибудь доза яда окажется слишком маленькой, и «труп» оживет во время похорон. После этого полиции волей-неволей придется как-то реагировать на многочисленные просьбы об эксгумации. И для всех откроется страшная правда — неверные мужья похоронены живыми. Подлые разлучницы весь остаток жизни проживут в уверенности, что своими руками похоронили свое счастье. А обманутые жены смогут спать спокойно, понимая, что отмстили за поруганную любовь.
После каждого акта отмщения Тамиле становилось все легче на душе. Ей не слишком нужен был дополнительный прироботок, она прекрасно зарабатывала в салоне, и брала с несчастных жен сущие копейки. На самом деле, процедура с переводом денег на ее счет была нужна, чтобы убедиться, что обманутая жена не передумала мстить. А сама Тамила, по сути, мстила не за несчастных жен — она все время мстила только за себя. Останавливаться она вовсе не собиралась. Но когда меня бросил муж, и она услышала мои рыдания, у нее оборвалось сердце.
— Полина, ты когда-то пожалела меня — старую… Еак ты думала, почти безграмотную, никому не нужную, ничего не умеющую деревенскую тетку… Я видела, ты не верила вначале, что я сумею правильно обращаться с клиентами, но все же рискнула. Я успела полюбить тебя за год работы. И когда ты рыдала, мне показалось, что мне опять двадцать восемь лет, и это меня с малышкой на руках вновь бросил любимый…
— Но других женщин ты хотя бы спрашивала, хотят ли они мести. Почему ты не спросила меня?
— В тот момент я не могла об этом думать. Я прорыдала дома весь вечер, вспоминая тот последний день, когда я сама была счастлива… Я сама стала тобой в тот день, к чему были лишние вопросы?
— Ты осталась собой, Тамила. Я не умею долго ненавидеть. Даже если бы Саша ко мне не вернулся, я со временем забыла бы его. У моей дочурки был бы любящий отец, а я когда-нибудь встретила бы другого мужчину. Ты превратила моего любимого в живого мертвеца. И теперь я уже никогда не буду счастлива. Ничего хуже ты не смогла бы сделать, даже если бы была моим злейшим врагом. И ты говоришь, что полюбила меня…
— Прости.
— Как я могу тебя простить, если дома меня ждет живой труп?! — закричала я.
— Успокойся. — Медея встала из-за стола, подошла к настенному шкафчику и достала оттуда сначала маленький граненный графин, наполненный какой-то прозрачной жидкостью, а затем два небольших хрустальных стаканчика. Поставила посуду на стол, и плеснула жидкости в мой стакан. — Вот, выпей водички.
Я в ужасе отшатнулась. Медея взяла мой стакан и стала медленно пить, улыбаясь мне глазами. Отпив половину, она вновь поставила стакан передо мной.
— Что там было? — понемногу приходя в себя, спросила я.
— Простая вода.
— Медея, я не стану ничего пить в твоем доме. И я не дам себя убить, не надейся. У меня на руках старая мать, тяжело больной муж и маленький ребенок. О них теперь некому позаботиться, кроме меня.
Женщина посмотрела на меня тяжелым взглядом.
— Ты боишься смерти?
— Да, боюсь. Но еще страшнее то, что без меня погибнут мои близкие. — я не дала ей свернуть на обсуждение метафизических тем.
— Значит, ты его простила? И готова позаботиться о нем, как о своем муже?
— Да!
— Ты хочешь, чтобы он стал прежним? Даже если, вспомнив все, он вновь вернется к любовнице?
— Да! Да!!!
— Хорошо. — медленно проговорила Медея. — Будь по-твоему. Ты права, у меня есть противоядие. Я разработала его на всякий случай. Храня в своем доме сильнейший яд, я побоялась оставаться перед ним беззащитной. Но я поклялась, что никогда не дам противоядие человеку недостойному.
— Ты клялась, что любишь меня. — стараясь справиться со новым потоком слез, проговорила я.
— Ты не умеешь ненавидеть. — словно не слыша, продолжала Медея. — А умеешь ли ты любить?
Она достала из кармана маленький бумажный пакетик, осторожно развернула его и вытрясла над своим стаканом щепотку белого порошка. Жидкость в стакане как будто вскипела и на миг потеряла прозрачность, став мутно-серой. Еще через мгновение буря в стакане улеглась, и в нем опять плескалась самая обычная на вид вода. Медея решительно пододвинула ко мне стакан и скомандовала:
— Если хочешь, чтобы твой муж вновь стал живым — выпей!
Я на мгновение зажмурилась. Скорее всего, в стакане яд, правда, вряд ли тетрадоксин, скорее, какой-нибудь цианид. Медея хочет убрать единственного свидетеля, который знает правду. Я умру, а она продолжит свое черное дело. А что будет с моей дочерью, с мамой, с Сашей? Нет, надо выплеснуть отраву ей в лицо, а потом попытаться позвать на помощь. Ее арестуют, и Оскар как-нибудь добьется от нее рецепт противоядия. А если не добьется? Тогда Саша так и останется живым трупом, пока тетрадоксин не добьет его окончательно?
Стараясь не думать ни о чем, я приоткрыла глаза, схватила свой стакан и залпом выпила его содержимое. Мелькнула мысль, что я зря поставила на кон свою жизнь и судьбу своей дочери, но, едва возникнув, эта мысль начала расплываться, терять четкость, и неожиданное спокойствие сошло на мой измученный мозг. Уже теряя равновесие, я успела подумать, что все мои тревоги ничего не стоят перед лицом вечности, после чего сознание начало тихо гаснуть, и вскоре померкло окончательно.
Эпилог
Нашла меня через двое суток Маша. На ее мобильный пришло анонимное сообщение с адресом, по которому следовало срочно приехать. Взяв с собой группу захвата, Оскар с Машей помчались по указанному адресу. Дверь квартиры на пятом этаже оказалась незапертой, ломать ее не пришлось. Вбежав в помещение, группа захвата не обнаружила там никого, кроме одинокой молодой женщины, сладко спящей на большом раскладной диване. Это была я.
Видимо, действие снотворного как раз заканчивалось, поскольку от топота множества тяжелых мужских сапог я мигом проснулась и села на диване. Еще через несколько минут я полностью пришла в себя, чему немало способствовала машина истерика. Подруга металась возле дивана, как раненая лань и, причитала на тему того, как она за меня переволновалась, а моя мама так вообще чуть с ума не сошла. Я в недоумении потрясла головой:
— Сколько же я тут провалялась?
— Два дня! Ты что, все это время просто спала?
— Похоже, что да. — обескуражено протянула я. — По крайней мере, чувствую себя отлично отдохнувшей. Постой, как это два дня?!
— А вот так! Удивляюсь, как твоя мать не заработала инфаркт! Я к ней «Скорую» два раза вызывала!
— Маша, не кричи ты так! Меня усыпили. Медея… Где она?
Я вскочила на ноги и бросилась на кухню. Графина и стаканов на столе не было, он вообще был девственно чист, если не считать листика в клеточку, вырванного из школьной тетрадки, и небольшого пузырька из темного стекла, стоящего на бумажном листе. Я крепко зажала в руке пузырек и, склонившись над столом, прошла короткую записку:
«Полина, я тебе завидую — ты умеешь любить сильнее, чем я ненавидеть. Наверное, я никогда не умела так сильно любить, Бог меня этим даром обделил. Оставляю тебе противоядие. Налей в стакан сто граммов водки, вылей туда половину содержимого пузырька, и заставь мужа выпить залпом полученный напиток. Возможно, это будет нелегко, но ты постарайся. Если зелье прольется, через сутки можешь повторить попытку. Не бойся, он придет в себя довольно скоро. Меня не ищи, я больше в Латвию не вернусь. Но не волнуйся, больше никто никогда не услышит про месть Медеи. Благодаря тебе я смогла наконец простить Сергея, пусть земля ему будет пухом. Прости и ты меня. Медея.»
Влить в Сашу алкогольный коктейль с противоядием я смогла с первого раза. Сначала мне пришлось заехать домой. С трудом успокоив маму и уложив спать сверх меры обрадованную моим появлением дочурку, я поехала к Саше. Свекровь уже покормила его жидкой овсяной кашей, насильно вливая ее в рот через большой одноразовый шприц. Около десяти вечера я доволокла мужа до постели, поднесла стакан с растворенным в воде зельем к его губам и практически силой влила в рот. Выпив, он скорчился от боли и хрипло заорал. Перепугавшись, я было решила, что Медея решила проявить милосердие наиболее привычным ей способом, и в пузырьке оказалась отрава. Но через несколько минут спазмы прошли, и Саша, откинувшись на кровати, мгновенно заснул. Я сидела рядом с постелью, сторожа его сон. Через пару часов мне стало ясно, что спать он будет минимум до утра, и я, тихо раздевшись, легла рядом. Утром я проснулась оттого, что мне на плечо легла теплая рука. Знакомый голос произнес: