Я вновь набрала машин номер:
— Это снова я. Маш, продиктуй мне быстро координаты Дарьи Михайловой, которая подала последнее заявление.
— Полька, да уймешься ты наконец! — рассердилась подруга. — Ступай лучше домой, тебя дочка ждет.
— С ней моя мама куда лучше справляется. Маша, не вредничай, диктуй адрес!
— Я тебе перезвоню.
Я молча стояла возле входа в салон и запрокинув голову, глядела на полупрозрачное осеннее небо. Какая красивая в этом году осень! Тепло, дождей почти нет, поэтому с деревьев не облетела листва, и теперь они красуются в ярко-желтых, рыжих и красных нарядах. Сейчас бы на природу поехать, за город, походить по узким дорожкам среди желто-оранжевых берез и осин… Как давно мы с Сашей никуда не выезжали! Сначала грудной ребенок отнимал все силы и все время, потом заботы о дочке я переложила на хрупкие мамины плечи, но куда-то выехать с мужем тоже все как-то не получалось. Мобильный зазвенел веселым канканом:
— Записывай домашний адрес, адрес офиса и домашний номер, рабочий и мобильный телефоны Дарья Михайлова в заявлении не указала.
Записывать мне было некуда и нечем, поэтому я попросила Машу повторить адрес два раза, положила мобильник в сумочку и решительно пошла на автобус. Через четверть часа я уже стояла в длинном коридоре приземистого бетонного здания, перед входом в офис фирмы, торгующей особо очищенной питьевой водой. На двери красовалась медная табличка «Фирма Эдельвейс. Ключевая вода.» Я постучала в дверь и, дождавшись окрика: «Проходите, открыто!», с некоторой опаской заглянула внутрь кабинета. Но никакой воды там не оказалось. В просторном помещении стоял маленький компьютерный стол с современным ноутбуком, длинный кожаный диван и два кожаных офисных кресла на колесиках. За столом сидела невысокая молодая блондинка с по-детскому пухлой мордашкой.
— Вы Дарья Михайлова? — строго спросила я.
— Да. Я Дарья… Ой, а вы следователь? — девушка в волнении вскочила со стула.
— Да. — я решила не вдаваться в подробности. — Я насчет вашего заявления.
— Так что, будем выкапывать? — возбужденно выкрикнула Дарья.
— Даша, давайте для начала просто побеседуем. Вы садитесь, я тоже присяду… — я опустилась в одно из кресел. Девушка тоже плюхнулась на свое место и посмотрела на меня глазами преданного пса. — Даша, расскажите мне как можно подробнее про последний вечер, который вы провели с Матвеем.
— Но зачем… При чем тут это? — не поняла девушка.
— Даша, если вы верите, что Матвея похоронили живьем, значит, он не умер, верно?
— Да. — она согласно покивала.
— Но доктора «Скорой» признали его мертвым. Что на самом деле могло произойти? Возможно, он просто заснул летаргическим сном.
— Летаргическим сном? — Даша часто заморгала. — Так он просто спал? А я… Я дала его увезти и похоронить!
Она громко заревела, часто шмыгая носом и вытирая кулачком вмиг покрасневшие глаза. Я деликатно покашляла:
— Дарья, я вам очень сочувствую, но постарайтесь взять себя в руки. Он не мог впасть так крепко заснуть ни с того ни с сего. Что-то должно было произойти в последний вечер. И вы должны постараться припомнить все подробности.
Я старалась говорить как можно увереннее, понимая, что мою логику очень легко опровергнуть. Во-первых, вполне возможно, что сердце Матвея на самом деле оказалось вовсе не таким уж здоровым, как он сам считал, и просто остановилось во сне. Во-вторых, летаргический сон — явление, современной наукой не изученное, и если даже предположить, что какой-то современный колдун научился погружать в него людей, это могло произойти и в последний вечер, и накануне, и за неделю до него. Но Даше в тот момент было не до логических рассуждений.
— Это его жена сглазила, да? — сквозь рыдания прошептала она. — Я так и думала. И цыганка мне это сказала…
— Ну-ка, давай про цыганку подробнее! — громко сказала я, чтобы остановить новый водопад слез. Даша шмыгнула носом, вновь вытерла кулачком слезы с лица и довольно связно продолжила рассказ.
Ее рабочий день уже заканчивался, и она уже подкрашивала губы, готовясь встречать возлюбленного, когда в дверь офиса постучали. Даша не успела крикнуть «Войдите», как дверь широко распахнулась, и в кабинет зашла высокая женщина в длинной темной юбке и яркой, расшитой красными и зелеными цветами шали с длинными кистями плетенных веревочек. Ее иссиня-черные длинные волосы были стянуты в пучок на затылке красной резинкой. Женщина затворила за собой дверь, подошла вплотную к столу и уставилась огромными глазами на Дашу:
— Красавица, позолоти ручку! Всю правду скажу!
Девушка поежилась под неподвижным взглядом цыганки, но гадать ей решительно не хотелось. Тем более, Матвей должен был вот-вот зайти за ней, и ей вовсе не хотелось заставлять любовника ждать. Она покачала головой и начала было подбирать слова для вежливого отказа, но цыганка заговорила вновь:
— Ой, девушка, вижу — чернота на вас лежит! Любите вы пикового короля, только на него другая все права имеет! И она не даст вам счастью своему радоваться. Отберет у вас вашу любовь, не пощадит вашу красоту и молодость.
Дверь за ее спиной скрипнула, и в кабинет зашел Матвей. Не оборачиваясь, цыганка произнесла:
— А вот и король твой пиковый. Померкнет для него скоро свет, злая женщина смерти ему желает…
Даша невольно поднялась с места. А цыганка, в свою очередь, грузно осела на диван.
— Ой, девонька, что-то плохо мне стало. Водички бы испить…
Даша открыла ящик стола и достала оттуда начатую бутылку минералки без газа. Выйдя из-за стола, она протянула бутылку цыганке, та взяла ее в руки, немного повертела и вдруг протянула Матвею.
— Выпей живой водички из рук твоей суженной. — слегка прищурившись, сладким голосом пропела она. — Эта вода от тебя несчастье отведет.
Матвей в растерянности взял бутылку, тоже повертел в руках, немного подумал и наконец под пристальным взглядом цыганки сделал пару глотков. Цыганка резко поднялась с дивана, отняла у мужчины бутылку и, пробормотав какое-то заклинание, подошла к окну, раскрыла пластиковую створку и, широко размахнувшись, выплеснула остатки воды через подоконник. Дарья ахнула, Матвей коротко выругался. Цыганка повернулась к ним, широко улыбнулась и аккуратно положила пустую бутылку на кресло.
— Не сердитесь, голубочки мои, я с вам заклятье злое сняла. — спокойно пояснила она и пошла к двери, задев по дороге Дашу кистью вышитой шали. Уже раскрыв дверь, она задержалась на пороге и бросила через плечо: — Если и это не поможет, то все дороги для вас отрезаны.
Через пару секунд она скрылась за дверью, и Даша не сразу смогла понять: была ли в ее кабинете цыганка, или ей примерещилась? Но пустая бутылка из-под минералки сиротливо валялась на кресле, подтверждая, что визит цыганки случился наяву. Матвей тоже растерянно поморгал, но быстро опомнился и предложил Даше поехать домой. Но девушка была сильно взбудораженна неприятным визитом, и домой ехать не захотела. Вместо этого парочка поехала в модный кабак с караоке. Полночи они горланили песни, потом поехали домой, а потом… Даша снова залилась слезами, а я задумалась.
К сожалению, визит цыганки подтверждал самые нехорошие мои подозрения. Но что она могла сделать? Неужели цыганка владеет неизвестным мне способом вгонять человека в летаргический сон? Постойте-ка, она ведь брала в руки бутылку!
— Даша, постарайся успокоиться, ну, еще хоть на минуту! — взмолилась я. — Вспомни, цыганка могла чего-нибудь подсыпать в бутылку? Она хоть на секунду отворачивалась, держа минералку в руках?
— Не помню-у… — рыдала Даша. — Нет, вроде не отворачивалась. И потом, Матвей ведь чувствовал себя отлично, он со мной песни пел. В этот вечер он был такой веселый, я глазам своим не верила…
— Почему не верила? А раньше он не был веселым, только в этот вечер?
— Он раньше из-за жены переживал… — всхлипывая, пояснила Даша. — Думал, что в гибели своего ребенка виноват. А она, гадюка… она что сделала-а-а…
— Даша, прекрати реветь! Он раньше по вечерам с тобой не веселился?
— Нет. То есть мы по разным ресторанчикам часто мотались, но чтобы так… Нет, я его и не видела никогда таким счастливым. Он и петь караоке раньше ни за что не хотел, говорил, что голоса нет, слуха нет, и настроения тоже нет. А тут дурачился, как ребенок, видимо, чувствовал, что в последний раз.
— Даша, тебе позвонили ночью только один раз?
— Нет, на следующую ночь тоже… Это было так страшно… Это он звонил, Матвей. Только он мог знать, что у него на попе небольшой шрам в виде треугольника. Мы еще с ним не раз прикалывались по поводу шрама, смешную песенку вспоминали… Ее Макаревич еще пел…
Я во все глаза смотрела на девчонку, пытаясь собрать мысли в кучку. Значит, Матвей, встречаясь с ней, не чувствовал себя счастливым, и веселиться ему вовсе не хотелось. И только после визита цыганки он вдруг так воспрял духом, что стал вести себя совершенно нетипично. И что сие означает? Очевидно, одно из двух: или цыганка его загипнотизировала, или что-то подсыпала в минералку. Третьего, как говорится, не дано. Ладно, и что нам это дает? Допустим, Матвея отравили. В таком случае, он мертв, а Дашу по ночам терроризирует его бывшая жена, вероятно, совсем свихнувшаяся после попытки самоубийства.
Я попрощалась с Дашей, на всякий случай записала номер ее мобильного и вышла в коридор. Домой по-прежнему не хотелось. Может, поехать в управление к Маше с Оскаром, поставить всех на уши и добиться-таки эксгумации тела Матвея? Если он все же отравлен, нельзя, чтобы это сошло убийце с рук. Но нет, к сожалению, даже визит цыганки ни в чем не убедит недоверчивые органы. Пока нет заявления от родных Матвея, никто не станет заниматься этим в прямом и переносным смысле грязным делом. А кстати, это идея! Надо убедить родителей Матвея, что дело нечисто, пусть они забьют тревогу! Я хотела тут же позвонить Маше узнавать адреса, но не рискнула. Ладно, подожду до завтра, торопиться уже некуда, а завтра мы с Машей встретимся в кафе, тогда и поговорим предметно. И я поехала домой.