На столе передо мной стоит бутылка минералки, покрытая конденсатом, капли стекают по стеклу, оставляя мокрые дорожки. Беру ее, откручиваю крышку, делаю долгий глоток. Вода ледяная, аж зубы сводит, но жар под кожей не проходит.
Хочется врезать кому-нибудь, выпустить эту ярость, но некуда.
Откидываюсь на спинку кресла, закрываю глаза и сразу вижу эти ее гордые, чуть надменные глаза... Даже с синяком она смотрела так, будто все под контролем. Но я-то видел, в глубине этих глаз пряталось что-то хрупкое, уязвимое. Ей хотелось защиты.
Игорь внезапно заходит, хлопает дверью так, что стеклянная перегородка дрожит, ставит на стол свою бутылку воды. Его лицо красное после тренировки, капли пота стекают по вискам. Он садится напротив, тяжело вздыхает, и я слышу, как хрустит его колено.
- Спасибо, что подстраховал, Дим. Сам бы справился, но колено опять подводит. Чертов возраст. Раньше три тренировки подряд мог провести, и хоть бы хны. А теперь после одной еле ноги волочу, - хрипит, откручивая крышку бутылки. Вода льется мимо рта, капает на уже потрепанную майку, оставляя темные пятна, но его это не заботит.
- Да брось, старик, какие благодарности. Ты мне сколько раз спину прикрывал? Помнишь, лет десять-пятнадцать назад, когда я того качка из "Спартака" уложил, а его дружки потом ко мне с претензиями пришли, а ты меня выручил? Так что для тебя, хоть каждый день.
Машу рукой, но внутри что-то екает. Старый тренер на семь лет старше, а теперь дружище. Сколько лет бок о бок, сколько всего прошли вместе. Я хорошо его знаю. По глазам вижу, к чему-то готовит меня, издалека заходит. Что же, подожду.
Он хмыкает на мои слова, вытирает рот тыльной стороной ладони, а потом вдруг пристально так на меня смотрит. Глаза серьезные, изучающие, будто просвечивают насквозь. Будто я не Дима, а какая-то загадка, которую он пытается разгадать, и ему не нравится то, что он видит.
- Кстати, о дружбе… - тянет, нарочито медленно, постукивая пальцами по столу. - Не надо, Дима. Серьезно, не надо.
Я перестаю ухмыляться. Опускаю ноги со стола, наклоняюсь вперед. Локти упираются в колени, ладони сцеплены. В груди что-то сжимается, предчувствие чего-то неприятного.
- Чего не надо-то? Говори прямо.
- К Веронике не лезь, - четко, без колебаний, рубит свое решение, которому я должен подчиниться. - Я ее давно знаю, еще с тех пор, как сына к нам привела. Хорошая женщина. Умная, сильная, и главное семейная. Не трогай ее, Дим.
Сначала хочется рассмеяться, прямо вот сейчас, громко, в лицо, но вместо этого сжимаю кулаки до хруста в суставах. Под кожей бегут мурашки, а в висках стучит кровь.
- И что, теперь ты мне будешь указывать, с кем общаться? Это не твое дело, Игорь. Совсем не твое.
- Как раз мое! - он бьет кулаком по столу так, что бутылка подпрыгивает и падает на бок. Вода растекается по бумагам, пропитывая их насквозь. - Потому что знаю, как ты поступаешь. Мельком увидел, понравилась, начал добиваться, а через месяц тебе уже скучно. Для тебя это развлечение, а у нее жизнь. Семья. Не надо, блин, не надо!
Вскакиваю на ноги, а перед глазами в который раз ее лицо и этот чертов синяк. В груди что-то рвется наружу, и я не могу это сдержать.
- С чего ты вообще взял, что у меня это несерьезно? - голос звучит резче, чем хотелось бы. Грубо. И я понимаю, что сейчас признался в намерениях не ему, а самому себе. - Ты хоть понимаешь, что семьи там уже нет, Игорь? Муж ее бьет. Видел ее синяк? Это его рук дело.
Тишина.
Игорь замирает. Его пальцы поднимают бутылку так, а лицо сначала бледнеет, потом наливается кровью. Глаза округляются.
- Что?! Какой синяк? - за дверью слышен топот детских ног, смех, крики, но здесь, в этой душной тренерской, будто все замерло.
- Такой, на пол щеки под тональником.
Глава 26
Глава 26
Вероника
Альбина, как всегда, пытается заесть стресс сладким, и поэтому весь дом пропах сдобой. Я сижу на мягком диване с кремовой обивкой, так крепко сжимая фарфоровую кружку, что пальцы белеют от напряжения. В воздухе висит напряжение, тяжелое, осязаемое.
Дамир стоит у панорамного окна, за которым медленно садится солнце. Его мощные плечи напряжены под темной рубашкой, массивные руки скрещены на груди.
Альбина нервно перебирает декоративные подушки рядом со мной. Мы все находимся в этом неестественном молчании.
Мы ждем явление "козла народу", как саркастично назвала его подруга. Этот человек, который еще недавно был моим мужем, сейчас жаждет попастись передо мной, выклянчивая прощение, а мажет и обвиняя, он не сказал.
И вот раздается звонок в дверь, разрывающий напряженную тишину. Звук такой пронзительный, что я невольно вздрагиваю, и горячий чай обжигает мне пальцы.
- Явился, - словно приговор выносит Альбина, и ее пальцы впиваются мне в запястье, оставляя следы на коже, и я слышу, как дрожит ее голос от сдерживаемой ярости.
Я лишь киваю в ответ, чувствуя, как в горле пересыхает. Но внутри странное, почти пугающее спокойствие, будто наблюдаю за всем со стороны. Может, это и есть та самая "точка невозврата", после которой уже ничего не будет по-прежнему?
Дамир тяжелым шагом идет открывать дверь, и через минуту он возвращается, а за ним появляется Олег. Дорогая рубашка мужа мятая, будто он не снимал ее несколько дней, волосы всклокочены, а под глазами темные круги, говорящие о бессонной ночи, и возможно не одной. Его глазах читается смесь ярости и животного страха.
- Ты совсем с ума сошла?! – начинает, даже не поздоровавшись, врываясь в комнату и сбивая плечом хрупкую вазу.
Хрусталь с звоном разлетается по полу на тысячи осколков, но Олегу явно плевать, впрочем, как и всем нам в данную минуту.
- Ты серьезно написала заявление в полиции и подала на развод?! Как ты вообще посмела?! – он срывается, в глазах безумие, как у затравленного зверя.
Я медленно ставлю чашку на стеклянный столик, стараясь, чтобы руки не дрожали. Фарфор звонко стукается о поверхность, и этот звук кажется невероятно громким в натянутой тишине комнаты.
- А ты действительно не понимаешь? Или просто притворяешься? - спрашиваю на удивление спокойно, хотя внутри все сжимается от страха. Вижу, как Альбина напрягается рядом, ее пальцы сильнее вцепились подушку.
- Понимаю что?! - он так орет, что подруга вместе со мной вздрагивает. - Если это из-за той дурацкой пощечины, то ты просто неадекватная истеричка! Это же ерунда, - с истерикой в голосе говорит это, а я чувствую, как по спине пробегает волна гнева. - Ты хочешь разрушить нашу семью из-за одного шлепка?! Бред! Ты обязана меня простить и забрать заявление!
- Обязана? - голос срывается, хотя я стараюсь держаться. - Я тебе ничего не обязана, Олег. Ни-че-го. Ты ударил меня, предал, растоптал, - говорю это, подчеркивая каждое слово, хотя внутри все дрожит от ярости и обиды. Как он смеет? Как он смеет после всего еще что-то требовать?
- О боже, какое "ударил"! - он истерично смеется, размахивая руками, будто отмахиваясь от назойливой мухи. - Я тебя пальцем тронул! Это была не оплеуха, а легкий шлепок, Вероника! Ты специально все раздуваешь! - его лицо искажается гримасой ярости, губы подрагивают, а в глазах читается животный страх. Он понимает, что теряет контроль, и это сводит его с ума.
- Мне абсолютно плевать, как ты это называешь, - говорю, замечая, как Альбина незаметно сжимает мою руку в знак поддержки. Ее теплые пальцы придают мне сил. - Факт остается фактом: ты поднял на меня руку. И это лишь верхушка айсберга.
Олег замирает. Его пальцы сжимаются в кулаки, потом разжимаются. В глазах мелькает что-то похожее на страх, холодный, липкий, как осознание неминуемой расплаты. Он облизывает пересохшие губы, и я вижу, как дрожит его кадык.
- Тогда в чем настоящая причина? - спрашивает тише, но в голосе все та же злоба, приправленная нотками паники. - Говори прямо! Я имею право знать!
- В том, что теперь ты свободен, - отвечаю, чувствуя странное облегчение, будто сбрасываю тяжелый груз. - Можешь хоть завтра жениться на своей Соне. Все доказательства измен у меня есть, и ты прекрасно понимаешь, что проиграл.
Говорю это спокойно, наслаждаясь моментом, когда его самоуверенность начинает давать трещины.
Его лицо сначала становится мертвенно-бледным, потом наливается густой краской, как перезревший помидор. Глаза стекленеют, губы подрагивают, а на лбу выступают капельки пота. Он выглядит так, будто его ударили под дых.
- Какие... Какие доказательства? - голос внезапно становится хриплым. – Каких измен? Ты рехнулась? Это что, очередная твоя бредовая фантазия?
Только по глазам вижу, он понимает, что попался, и это сводит его с ума.
Я молчу. Просто смотрю на него и жду, когда он сам себя сдаст.
Его оцепенение длится несколько секунд, а затем он вдруг резко делает шаг ко мне, рука заносится для удара, лицо искажено бессильной яростью, но Дамир оказывается между нами быстрее, чем я успеваю среагировать, его массивная фигура закрывает меня, как щит.
- Хватит, - говорит он спокойно, но в его низком голосе звучит такая угроза, что по спине бегут мурашки. - Ты уходишь. Немедленно. Иначе я тебя выкину прямо в окно, и любой суд меня оправдает. Ты понял меня?
Олег пытается что-то сказать против, открывает рот, но Дамир уже берет его за шею, прижимая немного к земле, и решительно ведет к выходу. Дверь захлопывается с таким грохотом, что все дрожит.
В комнате воцаряется гнетущая тишина, нарушаемая только нашим тяжелым дыханием, и спустя минуту, Альбина наконец выдыхает, разжимая кулаки.
Я же впервые за это время чувствую невероятную легкость на душе.
Вот и все. Близится финальный аккорд.
Глава 27
Глава 27
Вероника
Ноутбук раскалился на коленях, жар корпуса жжет кожу даже сквозь ткань джинсов. Клавиши постукивают под моими пальцами с такой яростью, будто хотят провалиться внутрь от силы ударов.