– Я нашла в сумке Макса письмо от его мамаши. Она пишет, что сынок совершит огромную ошибку, женившись на мне, если он, конечно, все-таки решится довести дело до алтаря.
На несколько секунд в трубке воцарилась тишина.
– Господи, я уж думала, что-нибудь серьезное, – с облегчением выдохнула Эмили.
– Это мне в качестве утешения?
– Слушай, а чего ты ожидала? Харрисоны – люди старой закалки, к тому же свекрови всегда ненавидят невесток, будь они хоть принцессы.
– Отчего же! Кэтрин, к примеру, она готова принять с распростертыми объятиями. Майлс тебе не говорил, что она приезжала на Бермуды?
– Что? – В голосе Эмили прозвучало удивление.
– Барбара пишет, какая эта Кэтрин замечательная, а случайная встреча на Бермудах – не меньше, чем знак свыше. И вспоминает, в какой восторг тогда пришел ее сыночек.
– От Кэтрин? Даже не заводись. Вот уж о ком можешь не волноваться! У нее была привычка сбрасывать Максу ссылки на понравившуюся ювелирку перед днем рождения или годовщиной знакомства. Энди, она трикотажные «двойки» носит! Хотя и от «Прада», но «двойки»! Из его подружек она нам меньше всего нравилась.
Энди прижала ладонь ко лбу. Эмили и Майлс знали Макса дольше, чем она, были свидетелями всех его интрижек и много лет там и сям сталкивались с его девицами, но сейчас ей не хотелось выслушивать подробности.
– Рада это слышать, – сказала она, чувствуя, как начинает болеть голова.
– Он не рассказал, потому что это не важно, – заверила Эмили. – Потому что он без ума от тебя.
– Эм, я…
– Он по уши в тебя влюблен. Он классный парень, которому долго не везло с подругами. Ну, была она на Бермудах, и что? Он же не изменял тебе с ней. Да и вообще ни с кем. Ты это знаешь, и я это знаю.
Два дня назад Энди подписалась бы под этими словами. Макс, конечно, не бойскаут, но тем не менее Энди полюбила порядочного человека. Даже на секунду допустить обратное было невыносимо. Она хорошо помнила, как скрытность Макса чуть не довела ее до нервного срыва.
– Кэтрин – его бывшая подружка, Эмили! Его первая любовь! Девушка, с которой он стал мужчиной. Та, на которой он не женился предположительно потому, что она не была «трудной». Он всегда хорошо о ней отзывался. Я ломаю голову, а не попробовал ли он напоследок воду, в память прежних дней? Не он первый дурит на мальчишнике. Может, жизнь его отца с прелестной женушкой-домоседкой не так уж и плоха, но ему вдруг захотелось бунта, и он выбрал меня? Как мило с его стороны!
– Ты все драматизируешь, – сказала Эмили, но что-то в ее голосе зацепило внимание Энди. Кроме того, именно Эмили первой произнесла слово «изменил». Энди не позволяла себе заходить так далеко, так что подруга ее опередила.
– И что мне теперь делать? А если он изменил?
– Энди, ты ведешь себя нелепо. И истерично. Расспроси Макса, что там было на самом деле.
У Энди сжалось горло. Она редко плакала – обычно от усталости или стресса, а не от горя, но сейчас глаза наполнились слезами.
– Может, и так, но все это просто кошмарный сон. Если это правда, как я смогу его простить? Почем мне знать, вдруг он в нее влюблен! Я думала, мы будем жить вместе всю жизнь, а теперь…
– Энди! Сначала поговори с ним! – велела Эмили. – Перекрой пока свои фонтаны и поговори с мужем, о’кей? Я сегодня буду поздно, у меня завтрак с людьми из «Кейт Спейд». Если что, я на мобильном.
Энди понимала – надо успокоиться, пока не начали съезжаться сотрудники. Глубоко, прерывисто вздохнув, она пообещала себе, что поговорит с Максом, хотя и будет откладывать разговор как можно дольше. В голову лезли самые неприятные вопросы: кто съедет с квартиры? Ну как же, она, конечно, – ведь квартира куплена на деньги семьи Макса. Кому достанется Стэнли? Что она скажет людям? Знакомым? Родителям? Сестре Макса? Как они из лучших друзей, которые вместе живут, вместе спят, во всем поддерживают друг друга, превратятся в чужих людей? Они переплели воедино жизни, дома, семьи, работу, планы на будущее, журнал – все. Как Энди переживет потерю Макса? Она его любит.
Словно что-то почуяв за сорок кварталов, Макс написал имейл, который как раз в эту секунду звякнул в ее почте.
Дорогая женушка!
Надеюсь, то, что ты ушла раньше обычного, означает, что тебе лучше. Признаюсь, я скучал по привычному совместному утру. Я все думаю о нашем потрясающем уик-энде и надеюсь, что ты тоже вспоминаешь его с улыбкой. В моей почте сотни имейлов от людей, пишущих, что они отлично провели время. До двух у меня встречи, но потом я позвоню поговорить о планах на вечер. Я хочу, чтобы ты была на вечеринке, но только если ты в состоянии. Дай мне знать.
С любовью,
Женушка. Жена Макса. Слово эхом отдалось в голове Энди, прозвучав одновременно и непривычно, и восхитительно естественно. Она глубоко вздохнула и решила не терять головы. Никто не умирает. Письмо – не рак в терминальной стадии, и у них не трое детей и дорогая ипотека. К тому же, несмотря на наличие деспотичной мамаши, Энди любила Макса. Как можно не любить человека, если он в прошлом году на Валентинов день, который Энди всю жизнь ненавидела за открытки в виде розовых сердечек, задрапировал их маленький балкон черными простынями с наклеенными звездами, светящимися в темноте, и поставил туда столик на двоих? Который подал к столу жаренные на гриле сандвичи с сыром и анчоусами (ее любимые) вместо филе-миньон, острейшую «Кровавую Мэри» вместо каберне и специально для Энди – пинту кофейного мороженого «Хааген-Даз» вместо какой-нибудь затейливо оформленной коробки конфет? Они засиделись тогда далеко за полночь, разглядывая ночное небо в телескоп промышленного класса. Макс взял его напрокат, запомнив, как Энди несколько месяцев назад посетовала, что единственный неприятный момент жизни в городе – невозможность увидеть звезды.
Они с Максом разберутся и все переживут.
Энди не составило труда повторять эту мантру еще два часа, пока все было тихо и офис принадлежал только ей. К десяти утра все собрались, сгорая от нетерпения подробно обсудить уик-энд, и паника снова стала нарастать и сделалась почти нестерпимой, когда арт-директор Марк принес карту памяти с цифровыми фотоснимками, чтобы показать Энди.
– Фотографии великолепны, просто сногсшибательны! Ты приняла абсолютно правильное решение, пригласив Сен-Жермена. Та еще примадонна, как я слышал, но чертовски талантлив. Вот на эти погляди!
– У тебя уже есть фотографии с уик-энда? – удивилась Энди.
– Без ретуши. Только не спрашивай, сколько мы заплатили за доставку.
Дэниел, которого Энди наняла в прошлом году после собеседований по меньшей мере с десятком соискателей, вставил карту памяти в мак Энди. На экране появился запрос, импортировать ли снимки. Дэниел нажал «да».
– Вот на эти посмотри! – Он щелкнул мышкой, и ее с Максом фотография появилась на экране диагональю двадцать семь дюймов.
Энди смотрела прямо в камеру, глаза казались ярко-голубыми, кожа – безупречной. Красавец Макс, снятый в профиль, прижимался губами к ее щеке. Осенняя роща, на фоне которой проходила фотосессия, не соглашалась служить фоном и рвалась на первый план. Рыжие, желтые и красные краски составляли яркий контраст с черным смокингом и белым платьем. Снимок казался готовой журнальной страницей, причем одной из самых красивых, какие Энди доводилось видеть.
– Эффектно, не правда ли? А этот!
Мелькнули несколько снимков, и открылась черно-белая фотография. Десятки улыбающихся и аплодирующих гостей по периметру зала, Макс и Энди готовятся начать первый танец под мелодию «Теплой любви». Снимок был сделан под углом, позволяющим видеть, как новобрачный целует в лоб молодую супругу, обнимая ее за талию, а роскошные каштановые волосы Энди каскадом спускаются ниже лопаток. Энди отметила, что застежка, которую решили добавить на шлейф на последней примерке, смотрится великолепно, и порадовалась, что остановила свой выбор на невысоких «кошачьих» каблуках: это увеличивало разницу в росте и на снимках выглядело элегантнее.
– А вот твои. Просто восхитительно! – Дэниел перевел курсор на папку «Портреты». Экран запестрел маленькими прямоугольничками. Дэниел покрутил страницу вниз и открыл один из снимков. Экран ожил: появилось лицо и плечи Энди, чуть припудренные тонкой блестящей пыльцой, от которой светилась кожа. На большинстве снимков Энди специально улыбалась сдержанно (фотограф сказал, что так легче убрать тонкие морщины и носогубные складки) и только на этой фотографии не сдержала искренней улыбки. Хотя «гусиные лапки» у глаз и складки у рта сделались заметнее, это был самый удачный снимок, сделанный явно до того, как Энди наведалась в номер Макса.
Все говорили, что Сен-Жермена заполучить невозможно, но Энди решила – попытка не пытка. Понадобился месяц и не меньше дюжины звонков агенту фотографа, чтобы убедить его хотя бы рассказать о ней Сен-Жермену. Энди пришлось выслушать, что какое-то «Декольте» – слишком мелкотравчатое издание для его всемирно известного клиента, но агент, так и быть, передаст информацию Сен-Жермену, если Энди перестанет названивать. После недели пустого ожидания она написала Сен-Жермену письмо от руки и отправила с курьером в фотостудию в Чайнатауне, пообещав два общих плана по выбору фотографа, оплату всех расходов на перемещение и участие «Декольте» в сборе средств в пользу жертв землетрясения на Гаити, любимого благотворительного мероприятия Сен-Жермена. За это она удостоилась телефонного звонка от женщины, назвавшейся «подругой» фотографа, и когда Энди согласилась, что темой одного из выпусков «Декольте» станет свадьба обожаемой племянницы Сен-Жермена, собиравшейся замуж следующей осенью, недоступный маэстро расписался на пунктирной линии. Это стало одной из самых больших профессиональных удач Энди, и сейчас она не сдержала горделивой улыбки.
Она ужасно волновалась от того, что фотографировать ее будет такой прославленный художник, мастер фото