– Следуйте за мной, – сурово изрек он, беря жену за запястье, как упирающегося ребенка.
– А платить ты им не собираешься? – засмеялась она, почти бегом спеша за Максом в спальню. – Давай хоть попрощаемся!
Макс втащил ее в комнату и тихо прикрыл дверь. Без единого слова он раздел жену и обнял. Они упали, целуясь, на постель, Энди сверху. Удерживая руки Макса на кровати, она целовала мужа в шею, приговаривая:
– Что-то я такое припоминаю.
Макс мгновенно перевернул Энди на спину и оказался сверху. Ей показалась чудесной тяжесть его тела, запах, прикосновения рук. Они занимались любовью медленно, сладострастно. Когда все закончилось, Энди, положив голову на грудь Макса, слушала, как выравнивается его дыхание. Она слышала, как Стэнли залаял на уходивших поваров, и, должно быть, заснула, потому что снова открыла глаза, когда замерзла на неразобранной кровати, а Стэнли уже успел устроиться между ней и Максом.
Энди забралась под одеяло и лежала так десять минут, пятнадцать. Сон не приходил, хотя она изнемогала от усталости. Новый привет от беременности – невероятная усталость в сочетании с необъяснимой бессонницей. Дыхание Макса было медленным и ровным, его грудь ритмично поднималась и опускалась. Энергичный и активный днем, ночью он спал как убитый; сходство усиливалось тем, что спать он привык на спине, скрестив руки на груди. При этом во сне он почти не шевелился. Приземлись в их спальне хоть «Боинг-747», Макс бы только вздохнул, чуть повернул голову и снова задышал бы ровно и спокойно. Это положительно раздражало.
Тихо выбравшись из постели, Энди натянула халат с вышивкой «Миссис Харрисон» и пушистые носки, купленные в киоске в аэропорту Кеннеди. Подхватив скулящего Стэнли, она пошла в другую комнату и плюхнулась на диван. Цифровой видеомагнитофон мог только разочаровать: сплошные футбольные матчи, которые Макс записывал, но в результате все равно смотрел в Интернете, новые матчи НФЛ с дикторским сопровождением, старые-престарые серии «Частной практики» и «Шестьдесят минут», которые она уже видела, «Современная семья», которую, как Энди обещала Максу, они будут смотреть вместе, и четвертый час спецвыпуска «Тудей» двухнедельной давности, посвященный свадьбам: с ним Энди и Эмили уже ознакомились. По телевизору смотреть тоже было нечего: все те же ночные шоу, рекламно-информационные ролики и повтор «Звезды дизайна». Энди уже хотела выключить телевизор, когда в ночной программе в глаза бросилась строчка: «Верховная жрица моды: жизнь и времена Миранды Пристли».
«Ч-черт! – подумала Энди. – Я что, обязана?» Кому нужны неприятные воспоминания? Голос, лицо, вечно недовольный тон и выговоры Энди помнила так живо, как будто это было только вчера; зачем же переживать все заново? Но сейчас, в безопасности собственной гостиной, она позволила любопытству пересилить. Да, обязана. Должна. Палец помедлил лишь секунду, прежде чем выбрать программу. С экрана ее пригвоздила взглядом разгневанная Миранда, облаченная в кремовое платье от «Прада», великолепные туфли с изящными неброскими золотыми пряжками и, конечно, вечный браслет от «Эрмес».
– Я считаю, сейчас не время и не место, – изрекла она неизвестной несчастной душе, державшей видеокамеру.
– Простите, Миранда, – отозвался бесплотный голос, и экран стал черным.
Секундой позже снова появилось изображение – Миранда в шерстяном костюме, скорее всего – от «Шанель», и в ботильонах. Настроение у нее было ничуть не лучше, чем в предыдущей сцене.
– Алия, вы меня слышите?
Камера повернулась к высокой и не в меру тощей девице не старше двадцати одного года, в блестящих белых леггинсах, ботильонах, до странного похожих на Мирандины, и в дорогом кашемировом жилете поверх шелковой блузки-рубашки. Вьющиеся волосы в умелом беспорядке – очень привлекательно, в стиле Жизель Бундхен, у Энди так никогда не получалось, – черные тени на веках словно смазаны. Казалось, Миранда оторвала ее от секса прямо на секретарском столе – девушка выглядела соблазнительной, страстной, капризной и трепещущей от страха.
– Сообщите всем, что я готова к генеральному прогону. Прогон был запланирован на вторую половину дня, но через двадцать минут я уезжаю из офиса. Проследите, чтобы меня ждала машина. Позвоните Каролине на сотовый и напомните ей о сегодняшней встрече. Что там с сумкой, которую вы отдали в ремонт? Она нужна мне к трем часам, как и платье, которое я надевала в прошлом или позапрошлом году на юбилей Нью-Йоркской публичной библиотеки. Или это был ужин в поддержку детей, больных СПИДом? Нет, кажется, вечер в том ужасном лофте на Вэрик-стрит в честь окончания осенней Недели моды в прошлом году – точно не помню, но вы поняли, о чем речь. Подвезите платье мне на квартиру к пяти, с подходящими босоножками. И несколько пар серег на выбор. Закажите столик в «Нобу» для раннего ужина и во «Временах года» для завтрака. Проверьте, чтобы на этот раз у них был в наличии розовый грейпфрутовый сок, а не только белый – тот на вкус отвратителен! Скажите Найджелу встретиться со мной в студии Джеймса Холта в два, отмените мое время у парикмахера, но подтвердите запись на маникюр и педикюр. – Миранда на мгновение остановилась перевести дух. – Книга нужна мне вечером, после одиннадцати, но до полуночи, и не приносите ее в квартиру, если меня там нет. У нас сегодня остаются ночевать… гости. Книге с ними будет небезопасно. Это все.
Девушка часто кивала, но доверия ее кивки не вызывали. Энди сразу увидела, что это новенькая и от увольнения ее отделяют часы, если не минуты. У Алии не было ни ручки с блокнотом, ни способности запомнить все указания или из-под земли добыть ответы. Мозг Энди автоматически начал выдавать вопросы: кто эти «все», которым надо сообщить о прогоне? Где сейчас водитель, и успеет ли он вовремя подъехать к «Элиас-Кларк»? Куда Миранда уедет после обеда? Какая встреча у Каролины сегодня, и знает ли сама девчонка об этом? О какой сумке идет речь? Будет ли она готова к трем, и если да, кто привезет ее в офис? Будет ли Миранда в три еще на работе или уже дома? Платье – какое именно? Совершенно точно, что на каждом из упомянутых мероприятий Миранда появлялась в разных платьях, что же, на картах гадать, какое она хочет? Называла ли Миранда цвет/покрой/дизайнера, чтобы сузить поиски? Какие босоножки? На месте ли сейчас редактор по аксессуарам, и сможет ли она достать сережки к назначенному времени? И какие лучше подойдут к таинственному платью? На какое конкретно время заказывать столик в «Нобу»? И в каком «Нобу» – в Трайбеке или на Пятьдесят седьмой? Завтрак во «Временах года» – на семь, восемь или десять часов? Не забыть послать генеральному менеджеру подарок в благодарность за наличие сока нужного цвета. Найти Найджела, с облегчением передать информацию и позвонить парикмахеру и маникюрше. Заранее забронировать люкс в «Пенинсуле», потому что Миранда непременно позвонит посреди ночи, жалуясь на припозднившихся «гостей» (наверняка приятели мужа), и потребует срочной эвакуации. Предупредить водителя о возможной ночной поездке от дома Миранды до гостиницы. Принести в люкс ящик «Пеллегрино», Книгу и подходящий ансамбль, в котором завтра Миранда явится на работу, включая аксессуары, туфли и туалетные принадлежности. Приказать себе не смыкать глаз, раз Миранда переживает сложный период. Повторить.
Камера проследила за Алией до ее стола – того самого, где десять лет назад сидела Энди, и бесстрастно фиксировала, как девушка лихорадочно записывает все, что запомнила, на маленьких стикерах. Камера наехала, изображение увеличилось, и Энди увидела одинокую слезинку, катившуюся по персиковой щеке. У Энди рефлекторно сжалось горло, и она нажала кнопку «пауза». «Возьми себя в руки», – прошипела она себе, впервые обратив внимание, что ногти глубоко впились в ладони, пульт сжат мертвой хваткой, а плечи задраны практически до ушей. Она боялась посмотреть на экран, даже на стоп-кадр; словно показывали тот ужасный фильм, где молодые девушки остаются одни в густой чащобе, не подозревая, что на них из-за дерева вот-вот набросится сумасшедший серийный убийца. Энди даже отказалась смотреть тот фильм, когда он только вышел, хотя все вокруг насмехались и подкалывали. Вот так она чувствовала себя двадцать четыре часа в сутки в течение года. Почему она должна мириться с этим снова?
Стэнли зарычал на свое отражение в оконном стекле. Энди подтянула песика поближе.
– Может, чаю заварим? Какого тебе больше хочется? С мятой?
Стэнли молча смотрел на хозяйку.
Энди встала, потянулась, поплотнее завернулась в халат. Не желая ждать, пока закипит чайник, она покопалась в огромной вазе с порционными кружка́ми фильтровальной бумаги с кофе и чаем. Отыскав травяной чай, Энди сунула его в кофеварку, добавила настоящего сахара (никаких больше искусственных подсластителей!), пока кружок пропитывался водой, налила немного молока и меньше чем через минуту вернулась на диван.
У Эмили в «Подиуме» остались кое-какие старые контакты, поэтому она была в курсе неиссякаемых нелепых требований Миранды, возмутительных увольнений и публичных унижений. Время не смягчило Миранду и не умерило ее пыл. Она по-прежнему расправлялась с помощницами быстрее, чем со стейком за завтраком. Она по-прежнему заканчивала каждый приказ фразой «это все». Она по-прежнему звонила подчиненным днем и ночью, браня их по телефону за то, что они не читают ее мысли и не предугадывают желания, швыряла трубку и звонила опять. Энди не было нужды досматривать фрагмент документалки, чтобы вспомнить «Подиум»: до сих пор, когда в городском автобусе или переполненном баре у кого-нибудь звонила старая «Нокия», у Энди внутри все обрывалось от страха. А телеэкран напомнил обо всем в красочных подробностях.
Понадобился не один месяц после достопамятного дня в Париже, чтобы Энди снова начала нормально спать по ночам: много недель она в ужасе просыпалась, боясь, что не выполнила несуществующее поручение, снова потеряла «Бюллетень» или отправила Миранду на важную встречу не в тот ресторан. Со дня самовольного ухода Энди не прикасалась к номерам «Подиума», хотя журнал навязчиво лез на глаза в магазинах, парикмахерских, поликлиниках и маникюрных салонах. Когда девушка всего на несколько лет старше Энди пригласила ее в «И жили они долго и счастливо», пообещав «море литературной независимости», лишь бы очерки были на утвержденные темы и сдавались вовремя, Энди показалось, что у нее началась новая жизнь. Лили уехала в Боулдер, Алекс ушел, родители объявили о разводе. Впервые за два года двадцатичетырехлетняя Энди осталась в огромном городе совершенно одна. Компанию ей составляли телевизор и старая университетская подруга, если удавалось ей дозвониться. Чуть позже, к счастью, появилась Эмили.