Месть нуба — страница 28 из 35

Что-то мне все это не нравилось. То ли я переутомился от своих опытов, то ли выпитые мной пиво, эликсиры, травяной настой и кровь ласки дали причудливый эффект, перемешавшись в желудке. Опыты было решено прервать, я лег на кровать, решив позаботиться о своем здоровье.

– Что разлегся-то? – насмешливо изрек голос снова, – поплохело?

Теперь точно поплохело, подумал я. Декларировалось же, что комната в таверне абсолютна безопасна. А тут какие-то неприглашенные голоса со мной общаются в одностороннем формате.

– Ворье ты и кровопийца! – снова изрек голос!

– Да кто ты такой, что тут раскричался? – попытался снова выйти на общение я.

Но ответом была лишь тишина.

Для сумасшествия что-то было все слишком уж причудливо. Значит, надо было исходить из того, что все это происходит в реальности, ну, в моей виртуальной реальности. Прежде всего, надо начать игнорировать голос, знаю я таких насмешников, для них наслаждение играть главную скрипку. А самый лучший способ их задеть – начать обращать внимание не больше, чем на назойливую соседскую собачонку. Кинуть там тапком, максимум, а в остальном игнорировать.

– Так, – сказал я громко, – надо опробовать новый навык, прыжок. Потолок в комнате был под три метра, мой рост как гнома метр тридцать примерно, во всей своей снаряге подпрыгнуть у меня получалось обычно сантиметров на 40–50, не больше. Прыгать можно было безопасно. Я поднатужился, и подпрыгнул. Как и обещало описание, я подлетел намного выше обычного, практически к потолку.

– Экий ты, однако, кузнечик, – насмешливо произнес голос.

– Ну что же, классный навык! – жизнерадостно отметил я, напрочь игнорируя голос.

Присел на стул, расслабленно откинувшись на спинке, подозвал к себе пета, начал почесывать его за ушами, пет заурчал, этакая семейная идиллия. Прошла минута, другая.

– Мошенник ты, говорю! – сдался первым голос, не выдержав игры в молчанку.

Я начал не спеша убирать опустевшие пробирки со стола. Надо их сдать будет обратно в лавку, какие-никакие, а деньги. Затем решил, наконец, проверить, что дают мои алхимические перчатки, если проводить алхимические опыты. Все равно деваться некуда, пока не выясню, что это за иновещание завелось в моем убежище.

Набрал склянок с травами, кровью, и слабыми ядами, расставил их аккуратно, помыл магическую склянку, взял в каждую руку по склянке с компонентами, представил, что хочу создать лекарство, и уставился на них, в надежде, что магические свойства перчаток подскажут, нужны ли мне взятые в руки компоненты при создании лекарственного эликсира?

Видя мою безмятежную активность при полном игноре его реплик, голос опять не выдержал:

– Да ты еще и чернокнижник, похоже. А еще оделся в благородный доспех!

Так, что это голос старикашки так хреново отзывается обо мне, но вдруг так вежливо о моих доспехах, точнее – доспехе? А еще точнее – панцире? И тут меня наконец пробило. Я понял, с кем имею дело.

– Дхакун, хватит уже разоряться-то, – небрежно заговорил я, как будто все это время знал, с кем общаюсь, – соскучился, сидючи в доспехе, так давай поговорим как нормальные собеседники, зачем гавкать из пустоты.

Воздух в углу комнаты сгустился, и там появилась фигура убеленного сединами высокого эльфа в явно придворном прикиде, темно-синем камзоле, светло-синих штанах и в голубой шляпе с пером. Все изящненько, но без намека на феминность.

– Ну, так другое дело, – так же небрежно сказал я, задумчиво продолжая взвешивать в руках склянки с травами.

– Позоришь, ты значит, сей доспех знаменитого владыки, – как-то неуверенно запел старую песню призрак.

– Ой, да перестань! – небрежно ответил ему я, – каждый крутится как может. Королям полегче, за них население грабят их солдаты и налоговики. А у меня ни солдат, ни налоговиков нет. Приходится честно пахать самому.

Старикашка аж вскинулся, услышав мой комментарий.

– Королю дано право собирать с народа налоги правом, освященным законом и предками!

– Ой, ну да перестань озвучивать эти глупости! Какими предками? Первым из них, мускулистым и волосатым, который избил своей дубиной всех остальных и заставил его кормить и уважать, хочется им или нет? Вот он как раз на первых порах прекрасно обходился без налоговиков. А потомки его, будучи калибром поменьше, сами уже без охраны и налоговиков грабить не могут, боятся зубы растерять.

Старик так побагровел и распыхтелся, что не будь он покойником, я бы испугался, что его может хватить удар. Любопытно было узнать, что призрак, оказывается, может багроветь.

Не дав ему заговорить, я продолжил.

– Ты не подумай, что я имею что-то против королей. Вовсе нет, удобно же, когда за тебя грабят другие. Я, конечно, не против основать свое королевство, или захватить то, где власть держится непрочно. И совет опытного царедворца мне бы в этом деле всегда пригодился.

– Никогда! Никогда не быть тебе королем! Увы, так и будешь ты позорить сей благородный доспех! – раскричался старикан.

– Да ладно, сразу уж и позорить, – равнодушно ответил я на порыв эмоций призрака, – я еще посмотрю на этот доспех повнимательнее. Может, он меня не достоин в нынешнем виде, и придется его серьезно подправить.

Призрак дернулся от возмущения, и занудно начал вещать:

– Доспех сей делали лучшие мастера гномов, и жалкий смертный не в силах повредить ему.

Эка он загнул-то! Ну погоди-ка, думаю, жалкий смертный сможет тебя удивить. Я наездов на меня не терплю в принципе, и готов сражаться за свою независимость до последней капли крови. Кстати, потому у меня и с карьерой не сложилось, и в той командировке, в которой погиб, я оказался из-за того, что своих любимчиков начальник отдела не хотел гонять в такую даль. Кончилось, конечно, мое упрямство плохо, но даже после смерти я не представлял себя способным построить жизнь иначе, отыгрывая роль преданного начальству жополиза.

– Дурак ты, а не призрак королевского советника! – мягко, но нагло осадил зарвавшуюся душу я, – был бы поумнее, знал бы, что артефактор может изменить любую вещь. Вот тут где-то у меня была интересная эмалька с голой бабой с потрясающими сиськами. Надо бы ее пришпандорить рядом с портретом твоего короля.

Я принялся шарить в наваленной в углу груде артефактов, делая вид, что что-то ищу. Призрак молчал, то ли слишком шокированный, то ли обалдевший от моего хода.

– Он как, кстати, большим ходоком по девкам был-то, король твой, а? Что, небось, девственницы во дворце не водились в принципе?

В ответ снова тишина.

– Ох, неужели он по другой части был, по мальчикам! Блин, и как мне теперь это панцирь-то таскать позорный, много всяких гадостей повидавший!

Это оказалось для призрака уже слишком, и его прорвало.

– Да как же так-то! – возопил Дхакун, но в голосе я уловил уже нужные мне интонации испуга и отчаяния, – не смей портить ни доспех, ни репутацию моего короля! Все двести лет, что был я при нем, он душа в душу жил со своей королевой, милейшей Кхелатси, обожавшей его, как луч света давшее ему жизнь солнце, неотделимой от него, как вода от реки!

– Ну вот, похоже, мы нашли основу для взаимопонимания, – удовлетворенно сказал я, ссориться с призраком я не хотел, не было желания проверять, как именно он может мне напакостить, мне нужно было лишь встроить его в командную цепочку на более низкой позиции, чем моя, – а теперь поговорим конструктивно. Ответь только на вопрос, все ли твой король сделал бы для своей любимой?

– Для Кхелатси-то? Все, что угодно, что может сделать воистину благородный человек, а не мошенник!

На последнем слове призрак осекся, по его мимике было видно, что он пытался найти в разговорах о супруге короля твердую почву, на которую можно перевести разговор подальше от моей пугающей его идеи испоганить доспех похабной картинкой, но несколько погорячился. Я сделал вид, что не принял его изречение на свой счет.

– Так вот, будь и ты благородным господином, и оцени мои деяния, – заговорил я важно и красиво, специально играя на контрасте с моими прежними простонародными изречениями, – дело сие есть тайна, но с тобой, как с дворянином, доказавшим своей смертью преданность своему слову и господину, я готов ею поделиться.

Призрака словно вырубило, он не мог понять, откуда у меня взялись вдруг хорошие манеры, и приличное воспитание, о чем, несомненно, свидетельствовал мой высокопарный стиль речи.

– Мою возлюбленную враг мой, стоящий во главе тысяч воинов, приказал сжечь ночью заживо, прямо в ее доме. Все, что ты видел – и кражу, и опыты с кровью, я делаю, чтобы собрать силу, необходимую, дабы отомстить ему. Считаешь ли ты, как благородный господин, что такое поведение моего врага может остаться без должной кары? Позволишь ли ты тому, кто носит доспех твоего сюзерена, короля эльфов, оставить сие злонамеренное деяние без ответа? Лишишь ли ты обладателя доспеха возможности собирать всеми возможными средствами силу для мести негодяю, отнявшему жизнь прекрасной девы и поправшему саму идею чистой беспорочной любви и преданности двух молодых сердец друг другу?

По сути, я не оставил старику выбора. Первоначальной игрой в невежду я заставил его позиционировать себя как дворянина, преданного идеям верности и чести, а последняя всегда включает готовность к защите прекрасных дам. Измени Дхакун сейчас свою позицию, как я только что изменил свою, выглядеть он будет нелепейшим образом, к чему он в свои годы не готов. Мое же изменение позиции выглядело как проверка дворянина, которому я не доверял первоначально, на чистоту идеалов и помыслов. Вот убедился, и открылся после этого. А как он сейчас может сказать мне, что плевать хотел на мою месть за благородную даму? Да никак! Это все равно, что признаться, что это он мошенник и бандит, а не я. Я также заодно указал ему его место, чтобы не было иллюзий в будущем, кто в конюшне лошадь, а кто всадник, и нашел, чем его можно шантажировать, если вдруг начнет взбрыкивать. Это он будет по любому помнить, в том числе и тогда, когда в силу старческих изменений ему захочется мной покомандовать.