Солнце медленно садилось за горизонт, тени становились длинными. Льюису приходилось таскать за собой тяжелый стул, чтобы просматривать книги на верхних полках, и это замедляло работу. Поиски до сих пор не принесли никакого результата, и Льюис начинал злиться. Если кузену Пелли так нужны деньги, мог бы продать какие-нибудь из этих книг, раз их все равно никто не читает. Льюис не особенно разбирался в букинистике, но некоторые книги были очень старыми и, вероятно, ценными. Например, большая Библия Гутенберга[11] в черном переплете наверняка стоила огромных денег. Хотя, возможно, книги имели сентиментальную ценность, как тот огромный картонный чемодан, который они с Джонатаном решили не брать с собой в путешествие, потому что он был в очень плохом состоянии. Но Льюис никогда бы его не выбросил: чемодан принадлежал его отцу и был дорог мальчику как память.
Сгустились сумерки, и Льюис наконец добрался до последней полки.
– Ничего, – мрачно сообщил он. Лицо и руки Льюиса покрылись тонким слоем книжной пыли, глаза чесались, и он совершенно выбился из сил. – Если у Мартина Барнавельта и были книги по колдовству, то, наверное, он их спрятал. Но искать потайные полки я не буду. Берти, мне очень жаль, но лучше нам уйти из дома. Солнце садится, не стоит оставаться здесь на ночь.
– Я останусь, – тут же сказал Берти.
Льюис скорчил гримасу.
– Ну ладно, ладно, – пробурчал он. – Но надо раздобыть еды. Ты сиди здесь, а я проберусь на кухню и принесу нам что-нибудь. Если не вернусь через десять минут, уходи.
– Нет, – сказал Берти. – Мы идем вместе, или вообще никто никуда не пойдет.
– Ладно. – Льюис старался говорить сердито, но на самом деле он испытал огромное облегчение. Ему совершенно не хотелось пробираться по темным коридорам в одиночестве.
Друзья открыли дверь, и Льюис осторожно выглянул в коридор – никого. Они вышли из комнаты и направились к лестнице.
Бах! Дверь захлопнулась за ними с оглушительным грохотом. Мальчики вскрикнули от испуга. Льюис резко обернулся и увидел в темноте светящееся облако. Поначалу бесформенное – просто зеленовато-голубой туман, оно висело в воздухе, но почти сразу превратилось в человека в черном, которого Льюис видел возле домика привратника. У него было худое вытянутое лицо с высоким лбом и глубоко посаженными горящими глазами. Губы разомкнулись, и призрак зловеще ухмыльнулся, совсем как череп, который висел тогда в небе вместо луны.
– Наконец-то! – Льюис услышал эти слова или ему померещилось? Так или иначе, но у мальчика закружилась голова и перехватило дыхание, как бывает в кошмарном сне, когда пытаешься бежать, но не можешь пошевелить ни рукой, ни ногой. – Последний из проклятых Барнавельтов наконец-то у меня в руках после стольких лет! Говорю тебе, я триста лет ждал мести. И вот время пришло! Ты у меня в руках, гадкий щенок!
– Бежим! – завопил Берти, и его крик развеял злой морок. Льюис, тоже вскрикнув, повернулся на каблуках, и друзья бросились по темному коридору, но… внезапно налетели на высокую фигуру. Костлявые руки легли им на плечи. Чувствуя, что сердце вот-вот разорвется от страха, Льюис услышал ядовитый смех.
Электрические лампы мигнули и засветились мертвенным оранжевым светом. Тут Льюис увидел, кто их поймал – кузен Пелли держал мальчиков за плечи, глядя на них сверху вниз.
Но лицо его, как у миссис Гудринг и у Дженкинса, было пустым и бессмысленным. Призрак охотника на ведьм завладел и беднягой Пелли. Теперь Берти и Льюис оказались в его власти.
Глава четырнадцатая
Вниз, вниз, вниз. Не говоря ни слова, точно робот, кузен Пелли заставил мальчиков спуститься по винтовой лестнице.
– Куда мы идем? – спросил Льюис, но кузен не ответил.
– Не знаю, – отозвался Берти. Он подумал, что Льюис обращается к нему. – Мы спустились в люк?
– Да, – ответил Льюис. – Он был под ковром в холле.
– А я и не знал, – сказал Берти.
Костявые руки тряхнули их за плечи, и друзья замолчали. Винтовая лестница уходила вниз, в каменную шахту, тускло освещенную свечами в настенных подсвечниках, которые были развешаны через каждые несколько шагов. Воздух был сырой и затхлый, как будто никто сюда не спускался уже много лет. Наконец они дошли до конца лестницы и оказались перед высокой арочной дверью из темного дуба. Пелли грубо подтолкнул мальчиков вперед, и дверь медленно отворилась, хотя никто к ней не притронулся.
Льюис ахнул. Теперь он понял, куда они попали. Комната за дверью имела полукруглый потолок, блестящий каменный пол потемнел от времени и был скользким от влаги. В дальнем конце стоял длинный стол, а на нем – латунный канделябр, в котором горели четыре тонких восковых свечи, почти не дававшие света. Но Льюис разглядел жалкую фигуру, стоящую слева от стола в какой-то деревянной клетке по пояс высотой – это был дядя Джонатан, все еще в пижаме морковного цвета и ночном колпаке, с кандалами на руках.
Льюис стал в отчаянии озираться. В темных углах комнаты он видел какие-то очертания – возможно, это были столы, сундуки или прочая мебель. Хотя мальчик не мог их ясно разглядеть, он знал, что это орудия пыток – в этом заброшенном винном погребе охотник на ведьм Прюитт когда-то устроил пыточную камеру. Здесь он добивался признаний от беспомощных жертв, подвергая их страшным мучениям. Здесь проходили суды над обвиняемыми в колдовстве.
– Заключить обвиняемых в клетку.
Взгляд Льюиса опять метнулся к столу. Раньше за ним никого не было, но теперь мальчик увидел стул с высокой спинкой, а на нем – призрачную фигуру. Охотник на ведьм Прюитт – или его дух – сидел там, облаченный в длинную черную судейскую мантию, а его лысину прикрывал объемный парик. Пелли подтолкнул друзей в спину, заставив войти в клетку, где стоял дядя Джонатан.
– Привет, мальчики, – сказал он устало и печально. – Прости меня, Льюис. Это я вас втянул в эту историю.
Льюису было очень страшно, но он чуть не бросился обнимать Джонатана.
– Нет, дядя Джонатан, это я виноват…
– Тишина!
Берти ахнул от ужаса. Льюис вздрогнул и оглянулся на сидевшего за столом призрака. Ему показалось, что судья выглядел как-то по-другому, но потом Льюис сообразил, что черты лица Прюитта все время менялись. Они колебались и расплывались, точно за стеклом, по которому бегут струи дождя. Вот перед ними было лицо жестокого и коварного человека лет сорока пяти, а в следующее мгновение щеки и глаза проваливались, волосы на висках редели, беззубый рот западал – Прюитт на глазах превращался из зрелого мужчины в столетнего старика, потом опять молодел, и так снова и снова.
– Последний обвиняемый!
Пелли деревянной походкой вошел в переполненную клетку.
– Мистер Барнавельт, – прошептал Берти, – пожалуйста, сэр, очнитесь!
Пелли не ответил. Он стоял и смотрел перед собой невидящим взглядом, бессильно свесив руки. У Льюиса мелькнула отчаянная мысль – «Бежать!» – но не успел он об этом подумать, как дверь захлопнулась с громовым стуком. Льюис вздрогнул. Нет, просто так отсюда не выбраться.
Призрак за столом опять заговорил:
– Подсудимые, трое из вас обвиняются в ужаснейшем и злейшем преступлении, а именно в чародействе. Вы потомки проклятого колдуна Мартина Барнавельта, который вероломно околдовал меня при жизни и прервал мой благородный труд. Признаете ли вы себя виновными?
Пелли не отозвался, а Льюис от страха не мог вымолвить ни слова. Зато раздался громкий голос дяди Джонатана:
– Невиновны, ваше бесчестие!
Призрак продолжал как ни в чем не бывало:
– Четвертый обвиняемый добровольно помогал остальным. Он будет так же строго судим и приговорен к тому же наказанию. Суд последует незамедлительно.
– Ты нам не судья, – сердито сказал Джонатан. – И это никакой не суд. Ты злой колдун, и ты это знаешь. Мартин Барнавельт никому не причинил вреда, кроме тебя, а ты это заслужил!
– В служении добру все средства хороши, – ответил призрак. – Верно, я изучил уловки темного чародейства. Но для того лишь, чтобы изловить ведьм, заполонивших наши земли, и продлить дни свои на земле, дабы покарать нечестивых.
Джонатан фыркнул и обратился к Льюису и Берти:
– Не верьте ему, он лжет. Малахай Прюитт продал свою душу, чтобы получить власть над демоном. Он продлил свои дни, это правда, – в течение пятидесяти лет он ничуть не состарился. Но когда Мартин Барнавельт прогнал незримого слугу, все зло, содеянное Прюиттом, обрушилось на его плечи, и он превратился в слабоумного старика, а потом умер.
– Ты знаешь, что Мартин Барнавельт был волшебником? – поразился Льюис.
– Он был моим предком, и твоим тоже, Льюис. Конечно, я все о нем знаю. Может, Пелли и считает, что это бабкины сказки, но все не так просто. Мартин Барнавельт изучал магию, но никогда не использовал ее во зло. И даже если Мартин совершал ошибки, этот старый обманщик ему и в подметки не годится!
Слова дяди звучали храбро и презрительно, но в его глазах Льюис заметил тревогу.
– Осталось недолго, нечестивый грешник, – ответил призрак. – Твой глупый племянник выпустил на волю духа, который служил мне. Он разбудил и меня, позволив ходить по лицу земли. Я же заколдовал обитателей дома, чтобы стали они моими рабами, покорствовали моей воле и отдали мне сундук, где хранились волшебные снадобья. Я принес в жертву цыплят и обрел достаточно силы, чтобы воспользоваться этими снадобьями. Ты и весь твой чародейский род сгинут в небытие, я же обрету плоть и кровь, дабы выследить зло и покарать его!
– Да что ты говоришь! – возмутился Джонатан. – Нет у тебя власти судить ни меня, ни моих родных!
Призрак разразился мерзким хохотом.
– У меня есть власть, ибо я праведник! – провыл он. – Смотри! Я долго изучал магические искусства, и теперь мне известно самое хитроумное заклинание. Один за другим вы, нечестивцы, сгорите на костре за ваши грехи, а я буду жить! Обретя плоть и кровь, я очищу этот грешный мир. На этот раз победа будет за мной! Я буду править Англией – и всем миром!