Или, подумал Сент-Джеймс, потенциальный сюжет был наживкой, чтобы получить интервью у доктора Тренэр-роу и собрать информацию, а потом передать ее вместе с телефоном Тренэр-роу попавшей в беду подруге.
Джулиана продолжала:
— Это его стиль. Он всегда так работал с тех пор, как вернулся в «Споуксмен». Думаю, он искал сюжет, чтобы сбежать отсюда.
— Ему не хотелось жить тут?
— Для него это был шаг назад. Ведь он был свободным журналистом… Правда, у него не очень получалось. А потом заболел отец, и ему пришлось вернуться, чтобы держать на плаву семейный бизнес.
— Вам это было не по силам?
— По силам, конечно. Но Гарри хотелось, чтобы Мик взял газету в свои руки. Подозреваю, ему хотелось навсегда вернуть Мика в Нанруннел.
Сент-Джеймсу показалось, что он понял, о чем мечтал Гарри Кэмбри. Тем не менее он спросил:
— А какое место предназначалось вам в планах Гарри?
— Гарри считал, что мы должны работать вместе. И надеялся на лучшее. Ему было не занимать веры в обаяние Мика.
— А вам?
Джулиана держала чашку в ладонях, словно желая согреться. У нее были длинные пальцы. Колец она не носила.
— А мне нет. Когда Гарри это понял, он стал приглашать Нэнси Пенеллин в рабочие часы, а не в уик-энд.
— А что насчет развития газеты?
Она махнула головой на компьютер:
— Мик сделал попытку. Купил новое оборудование. Хотел все модернизировать. А потом как будто потерял к этому интерес.
— Когда?
— Примерно когда Нэнси забеременела. — Джулиана пожала плечами. — А когда они поженились, он и вовсе стал надолго пропадать.
— Вел расследование?
Она улыбнулась:
— Вел расследование.
Они шли по узкой улице к бухте. Наступило время отлива. Пять человек загорали на узкой прибрежной полосе. Возле них несколько ребятишек плескались в воде, крича от восторга, когда волна касалась их ножек.
— Узнали, что хотели? — спросил Коттер.
— Какие-то клочки, которые не укладываются в картину. Никак не могу соединить Мика с Тиной Когин и Тину Когин с Тренэр-роу. Одни предположения.
— Возможно, Деб ошиблась. Возможно, она видела не Мика.
— Да нет. Видела она Мика. Все правильно. Он знал Тину Когин. Но я не знаю, что их связывало.
— Похоже, это-то как раз проще некуда, если верить миссис Свонн.
— Ей не нравился Мик, да?
— Она ненавидела его, это так. — Коттер несколько секунд не сводил глаз с ребятишек и улыбнулся, когда девочка лет трех-четырех шлепнулась, обдав остальных тучей брызг. — Но если она говорила правду о Мике и его женщинах, тогда, насколько я понимаю, его убил Джон Пенеллин.
— Это почему?
— Потому что, мистер Сент-Джеймс, он страдал из-за дочери. Мужчине тяжело видеть, как его дочь мучит другой мужчина. Особенно если он не может это прекратить. Мужчина все сделает для своей дочери.
Сент-Джеймс узнал наживку, тем более что утренний разговор остался незаконченным с точки зрения Коттера. Однако ему не хотелось задавать вопрос, который естественно вытекал из слов Коттера: А что бы вы сделали? Сент-Джеймс знал ответ.
— Вы узнали что-нибудь от домоправительницы? — спросил он совсем о другом.
— От Доры? Немного. — Коттер поставил локти на ограждение. — Она обожает доктора. Только и делает, что работает, говорит она. Отдает всего себя науке. А когда не работает, посещает выздоравливающих больных где-то за Сэйнт-Джастом.
— То есть тоже работает?
— Похоже на то.
Сент-Джеймс вздохнул. Не в первый раз ему приходилось признавать, что его поле деятельности — наука, изучение места преступления, анализ улик, уточнение деталей, отчеты. У него не было способности проникать в чужие мысли, да и интуиция не проявляла себя. Более того, его это не интересовало. И чем глубже он погружался в нагромождение всего и всякого, тем сильнее ощущал свою некомпетентность.
Достав из кармана записку, которую Гарри Кэмбри дал ему в субботу, Сент-Джеймс подумал, что сейчас годится любое направление поисков. Если заблудился, подумал он, мысленно смеясь над самим собой, то все равно куда идти, лишь бы идти.
Коттер тоже заглянул в записку.
— МР, — сказал он. — Это что? Member of Parliament! Член парламента?
Сент-Джеймс посмотрел на него:
— Что вы сказали?
— Ну буквы. МР.
— МР? Нет…
Говоря это, Сент-Джеймс держал клочок бумаги на солнце и только теперь заметил, как темнота в редакционном офисе и его собственное предубеждение помешали ему правильно понять написанное. Много потрудившись на грязной бумаге, ручка и здесь писала плохо. Вот «Р» и получилась как единица. А шестерка — наверняка буква «С».
— Бог ты мой!
Сент-Джеймс нахмурился, внимательно разглядывая остальное. Выбросив из головы оружие для Ирландии и все прочее, он быстро осознал очевидное. 500. 55. 27500. Если пятьсот умножить на пятьдесят пять, то получается двадцать семь тысяч пятьсот.
Потом ему пришла в голову первая связь, соединяющая обстоятельства, которые имели отношение к смерти Мика Кэмбри. Положение «Дейз» не выходило у него из головы. Вот о чем надо думать. Это ниточка.
Сент-Джеймс представил побережье Корнуолла. У него не было сомнений в том, что Линли со своими людьми тщательно осмотрел все бухты от Сент-Ивса до Пензанса, однако это было так же бесполезно, как вот уже многовековое патрулирование прибрежной полосы, где скалы похожи на пчелиные соты. И пещер там не счесть. Сент-Джеймс отлично знал это. Ему не надо было спускаться вниз, чтобы убедиться в том, что эти места — рай для контрабандистов, умеющих управляться с лодкой в известном до последней пяди районе.
Лодка могла приплыть откуда угодно от Порт-Гаварры до Сеннен-Коув. Хоть из Сциллиса.
— Что дальше? — спросил Коттер.
Сент-Джеймс сложил бумажку:
— Надо найти Томми.
— Зачем?
— Пора ему отдохнуть.
Глава 19
Потребовалось около двух часов, чтобы отыскать Томми в Ламорна-Коув. Сидя на корточках, он разговаривал с рыбаком, который только что привел свою лодку в порт и поднимался по ступеням, неся на плече свернутую грязную веревку. Услышав оклик Линли, он остановился и покачал головой. Потом, прикрыв глаза от солнца, осмотрел другие лодки, махнул в сторону нескольких зданий поодаль и продолжил восхождение.
Тем временем Сент-Джеймс вылез из машины.
— Поезжайте в Ховенстоу, — сказал он Коттеру. — Я вернусь вместе с Томми.
— Что-нибудь передать Дейз?
Сент-Джеймс задумался. Если ей сообщить о его догадках, она перестанет беспокоиться по поводу одного и начнет беспокоиться по поводу другого.
— Пока нет.
Он подождал, пока Коттер развернул машину и поехал обратно, и стал спускаться, чувствуя на своем лице теплые лучи солнца и порывы ветра. Внизу, в чистой воде отражалось небо, и промытый песок блестел на узенькой полосе пляжа. Дома на склоне, построенные корнуоллскими умельцами и в течение веков испытывавшие на себе капризы здешней погоды, как будто не пострадали от бури. Здесь и «Дейз» не пострадала бы, если бы не…
Сент-Джеймс смотрел, как Линли, наклонившись вперед и засунув руки глубоко в карманы брюк, идет вдоль берега. Судя по всему, настроение у него было хуже некуда. А так как он был один, значит, отпустил всех или приказал продолжать поиски без него. Скорее всего, отпустил всех, ведь прошло уже больше четырех часов. Сент-Джеймс окликнул Линли.
Посмотрев наверх, Линли приветственно поднял руку, но не сказал ни слова, пока он и Сент-Джеймс не встретились на краю песчаной полосы. Вид у Линли был мрачный.
— Ничего. — Он поднял голову, и ветер тотчас растрепал ему волосы. — Мы все осмотрели. Я со всеми переговорил. Думал, может, кто-нибудь видел яхту или их. Никто ничего не видел. Лишь одна женщина, хозяйка кафе, вчера обратила внимание на «Дейз».
— Когда?
— Утром, сразу после шести. Она собиралась открыть свое кафе, возилась со ставнями и видела, как они выходили из бухты.
— Это было вчера? А не позавчера?
— Она говорит, что вчера и что не могла понять, зачем брать яхту в дождь.
— И видела она их утром?
Линли устало, но благодарно улыбнулся:
— Я понял, о чем ты думаешь. Питер исчез из Ховенстоу позапрошлой ночью, и поэтому маловероятно, что он взял яхту. Спасибо, Сент-Джеймс. Только не думай, что это не приходило мне в голову. Тем не менее не исключено, что они с Сашей еще ночью добрались до Ламорны, проспали несколько часов на яхте, а на рассвете вывели ее из бухты.
— Эта женщина видела кого-нибудь на палубе?
— Фигуру в шлеме.
— Одну?
— Не думаю, что Саша умеет управляться с яхтой. Вероятно, она была в каюте. Может быть, еще спала. — Линли оглянулся. — Мы обыскали все побережье. И ничего. Ни их, ни одежды, совсем ничего. — Он вынул из кармана портсигар и щелкнул им. — Я ведь должен что-то сообщить матери. Бог знает, что я скажу ей.
Пока Линли говорил, Сент-Джеймс сопоставлял факты. Так как его мысли блуждали далеко, то он не все слышал из того, о чем говорил Линли, зато отлично улавливал его тон. И решил немедленно облегчить жизнь другу.
— Питер не брал «Дейз», — сказал он. — Я уверен.
Линли медленно, словно во сне, повернулся к нему:
— О чем ты говоришь?
— Поедем в Пензанс.
Детектив-инспектор Боскован привел их в столовую, которую все называли желтой субмариной, из-за желтых стен, желтого линолеума, желтых столешниц, желтых пластиковых стульев. Ни у кого не возникало желания посидеть тут подольше. Трудно было даже пообедать и не получить головную боль. Взяв чайник, они направились к столику, что был ближе всего к окну и чахлому садику за ним, где боролся за жизнь одинокий ясень.
— Спроектировано сумасшедшим, — сказал Боскован, и, захватив ногой соседний стул, придвинул его к столу. — Задумано таким образом, чтобы не отвлекать нас от работы.
— Точно, — усмехнулся Сент-Джеймс.
Пока Линли открывал три упаковки бисквитов и выкладывал их на тарелку со стуком, похожим на артиллерийские залпы, Боскован разливал чай.