Брэндон прав: с таким количеством народа мне за всю жизнь не познакомиться. Мне представилась невероятная возможность предостеречь людей, и Миллинг не зря боится этого интервью.
И тут вдруг перед моим мысленным взором появилось лицо моего отца: на меня смотрели его золотистые глаза – глаза сильного гордого горного льва. Глаза оборотня, который не пасовал ни перед кем. Он словно бы говорил: «Не дай себя запугать. Не молчи, если видишь несправедливость!»
Я слышал голос отца удивительно чётко – как будто по телефону за тысячу километров. Наверное, это был зов сердца. Подготовка к Великому дню Миллинга шла, судя по всему, полным ходом, наверное, и точное время уже назначено. Мне становилось всё страшнее. Может, всё-таки рискнуть и предупредить людей о коварстве Миллинга? Или не стоит искушать судьбу, как советовали друзья? В душе у меня бушевала буря. – Сейчас начинаем. Готов? – ведущая улыбнулась мне, и я, внезапно успокоившись, кивнул. Она повернулась к камере: – Добрый вечер! Мы рады приветствовать вас в студии программы Todos los Días1. Сегодня наш гость – Джей Рэлстон. Он вместе со своими одноклассниками приехал познакомиться с нашей страной.
Я отвечал на вопросы ведущей совершенно свободно – о том, чем отличается школа в Коста-Рике от американской и как нам здесь нравится. Вот подходящий момент, чтобы сказать кодовые фразы. Я пристально посмотрел в объектив камеры и произнёс то, о чём меня просили, чтобы все юные оборотни, которые сейчас печально сидят перед телевизором, поняли, что в колледже «Ла Чамба» их ждут. Ведущая и не догадалась, что происходит, а вот сеньор Кортанте довольно кивнул.
– Что вас особенно поразило у нас в гостях? – поинтересовалась красивая девушка, сидящая рядом со мной на диване.
– О, много чего! – сказал я, но не стал рассказывать, как на нас дважды прыгал ягуар и как мне пришлось сражаться с кайманом. Вместо этого я поведал, как Холли свела близкое знакомство со змеёй.
– Надеюсь, с ней всё в порядке? – охнула ведущая.
– Вы кого из них имеете в виду? Холли не пострадала, а вот удав, кажется, обиделся.
Вопросы закончились. Пора действовать. Сейчас или никогда!
Я принял решение мгновенно. Ведущая только собралась сказать заключительные слова, как я произнёс:
– Я хочу сказать ещё кое-что, – и продолжил, не дожидаясь разрешения и глядя прямо в объектив: – Нельзя доверять Эндрю Миллингу! Он хочет страшно отомстить людям! Вы должны…
Красный огонёк на камере внезапно погас. Всё ясно – они не дали мне договорить. Но всё равно – хоть что-то удалось сказать.
Разрази меня гром, я это сделал!
Всё, что случилось дальше, я помню как в тумане. Ведущая, ассистентка и все люди в студии кинулись ко мне и принялись меня ругать. Мол, что это я такое учудил, как я додумался до такого, и так далее, и тому подобное. Беспрестанно извиняясь, сеньор Кортанте и мисс Кэллоуэй увели меня в машину.
– Ты должен мне объяснить, что ты имел в виду, – пробурчал директор школы.
И я объяснил ему, а в качестве доказательства предоставил скриншот. По мере моего рассказа выражение его лица постепенно смягчалось. Наконец он сказал:
– Понятно. Я кое-что слышал об этом. Нужно будет побольше разузнать. Этот Миллинг действительно очень активизировался у нас в Латинской Америке, но я не знал, что он так опасен.
Я удивлённо посмотрел на него с заднего сиденья – нечасто мне приходилось видеть, как учителя признают свои ошибки. Эта старая черепаха начинала мне нравиться.
– Во все времена существовали оборотни, которые ненавидели людей, – добавила мисс Кэллоуэй, голос у неё звучал как-то странно. – Но мало кто обладает столь большой властью и стремится к ещё большей. Честно говоря, Эндрю меня пугает. Он уже сумел перетянуть на свою сторону очень многих.
– Придётся мне задействовать прежние связи, – сказал сеньор Кортанте, мрачно улыбаясь.
Наверное, я должен был обрадоваться, что помог положить начало борьбе против Миллинга в Латинской Америке, но сейчас мне было не до этого. Я никогда ещё не слышал, чтобы кто-то называл мистера Миллинга просто по имени, как это сделала мисс Кэллоуэй. Это прозвучало так по-дружески.
Страшно по-дружески.
Что-то здесь не так. Вот только что?
Любовный переполох
Тут как с уравнениями в математике. Их можно решить, если знать, с какой стороны к ним подойти. Но доставшееся мне уравнение было воистину твёрдым орешком, как сказала бы Холли.
Сара Кэллоуэй назвала Миллинга просто «Эндрю». Это означает, что они лично знакомы. Но тогда почему Билл Зорки был на сто процентов уверен, что она не поддерживает моего врага? Я должен поговорить с Сарой Кэллоуэй или с Биллом Зорки. А ещё лучше – сразу с обоими!
Но разговор пришлось отложить. Когда мы вернулись, всем хотелось расспросить меня об интервью. Особенно Домино и Эстелле – они горели желанием узнать побольше про Эндрю Миллинга. И на этот раз все слушали меня затаив дыхание! Ну наконец-то! Они должны узнать, что Миллинг ненавидит людей, что он несёт им хаос, разрушения и гибель. Крупный предприниматель, он и так уже обладает большой властью, но для осуществления плана личной мести этому оборотню нужны слепо доверяющие ему соратники.
Жаль, что Кинг мне не верит – а ведь его мне особенно хотелось переубедить.
– Ты и правда считаешь, что он опас… – начал было он, но его перебил его лучший друг Мануэль:
– Эй, ты чего? Ты что забыл – это же Эндрю Миллинг! Он нереально крут, чувак. Другие только языком болтают, а он действует. И мы нужны ему для великих целей. Понятно?
– Да, конечно, ты прав, – согласился Кинг.
Плохо, что он ленится думать самостоятельно. А Мануэль умеет прекрасно манипулировать другими себе на пользу.
После ужина мне наконец-то удалось улизнуть, и я отправился на поиски наших учителей.
Удача мне улыбнулась – я нашёл сразу обоих. Они были наполовину скрыты пышным кустарником, цветущим роскошными жёлто-красными цветами. В сумерках я разглядел сначала только их силуэты – и застыл на месте словно приклеенный. Они стояли совсем рядом друг с другом. Потом приблизились ещё больше – и соприкоснулись губами. Поцелуй.
Я страшно смутился и попытался отступить назад, и тут они меня, конечно, заметили. К счастью, на этот раз они не рассердились, а Билл Зорки даже рассмеялся. – И снова этот любопытный мальчик-пума, – он нежно провёл рукой по щеке нашей учительницы человековедения, а затем повернулся ко мне.
– Да всё равно долго скрывать наши отношения не получилось бы, – сказала мисс Кэллоуэй и тоже улыбнулась.
– Мне правда ужасно-ужасно жаль, – невнятно пробормотал я и покраснел словно лист клёна осенью. – Ну-ну, достаточно, а то ты уже прям как Брэндон, – Билл Зорки улыбался всё шире. – Ничего страшного не случилось, Караг. Мы просто влюблены.
Я должен был спросить, хоть это и непросто:
– И поэтому… поэтому… вы сказали, что мисс Кэллоуэй никогда не будет поддерживать Эндрю Миллинга?
– Нет, не поэтому, – твёрдо ответила Сара Кэллоуэй. – Билл так сказал, потому что он знает, что произошло между мной и Эндрю.
Я лишился дара речи.
– Помнишь, ты сдавал экзамены прошлой осенью? Тогда Эндрю пришёл посмотреть на тебя, и я была от него просто в восторге. Н-да, – она пожала плечами, – можно и изменить своё отношение к человеку, когда узнаешь его получше. Мы были вместе всего пару месяцев. Сначала всё складывалось прекрасно, но потом мне стало страшно.
Я молча кивнул. Я её прекрасно понимал. Мне Миллинг тоже внушал ужас, причём с самого начала. – Мы жутко поругались, он даже поднял на меня руку. Разумеется, дальше быть вместе для меня стало невозможно, и в начале года я с ним рассталась. Ещё до того, как он похитил Мелоди, если тебе это важно.
Ну конечно, мне это важно. Лицо больше не горело от стыда. И я был очень рад, что уравнение так здорово решилось.
– К счастью я поняла, кто мне действительно дорог, – сказала Сара Кэллоуэй, и её лицо в лунном свете показалось мне вдруг очень юным и нежным. Она взглянула на Билла Зорки и, не говоря ни слова, они взялись за руки. – Я поняла это, когда мы вместе играли в школьной рок-группе – ты на гитаре, я на ударных, – и у нас неплохо получалось.
Билл Зорки снова рассмеялся:
– Караг, а ты знал, что в детстве она хотела стать космонавтом и на крыше её бутика до сих пор стоит телескоп? Если будешь хорошо себя вести, может, и тебе позволят взглянуть в объектив на луну. – Он говорил всё это мне, а сам при этом не сводил глаз с Сары Кэллоуэй.
Я улыбнулся, понимая, что никогда не попрошу об этом. Пусть они только вдвоём смотрят на луну. Какие же они счастливые! Я чуть было не позавидовал.
Хорошо, что они не просили меня сохранить их тайну. Я бы не смог! Едва вернувшись к друзьям, я тут же всё вывалил:
– Наши учителя влюбились друг в друга!
Я видел, как мистер Зорки и мисс Кэллоуэй целовались!
Удивлению, конечно, не было предела. Брэндон пришёл в восторг:
– А если у них будет ребёнок, то кто получится – гремучая змея или волк?
– А может быть, гремучий волк? – предположила Холли.
Брови у Фрэнки полезли вверх.
– Вот было бы здорово, если бы ещё и Джеймс Бриджер и Лисса Кристалл влюбились друг в друга, – сказал он. – Тогда мог бы получиться летающий койот.
Я решил побольше разузнать, какие дети бывают у оборотней разного вида. Но думаю, что летающий койот вряд ли возможен. И раз уж речь зашла о любви, я сразу вспомнил про Лу. За всю поездку я так с ней толком и не поговорил! Да, я не сводил с неё глаз и ловил каждую крупицу информации о ней – но это всё не то! Может, с девочкой с серебристыми волосами Брэндону повезёт больше.
– Да, кстати, я недавно видел Мири у пруда, – как бы невзначай бросил Фрэнки. – Если ты пойдёшь прогуляться, может, она даже заметит, что ты существуешь. – Она и так в курсе, что я существую, – обиженно ответил Брэндон. – Один раз я стоял перед ней в очереди в столовой.