— Я знал, что иначе быть не могло.
— Спасибо.
Я взял свой нехитрый багаж.
— Я нашел прекрасную девушку, о которой хочу тебе рассказать, — сказал я. И всю дорогу до корабля я говорил о ней.
Змея последовала за нами, и он ей не препятствовал. Мы уложили ее тело вдоль стен кабины: ей незачем было оставаться здесь, на этой отнюдь не райской планете. И об этом я тоже никогда не забуду.
МИЛЕДИ НА ДИОДАХ[10]
Максин сказала:
— Поверни налево.
Так я и сделал.
— Останови машину. Вылезай и иди пешком. Перейди улицу по переходу.
Захлопнув дверь, я пошел по улице — человек в синем костюме, с плоским серым чемоданчиком и слуховым аппаратом в левом ухе. Должно быть, я походил на манекен из магазина Фуллера.
Я пересек улицу.
— Теперь иди обратно по этой стороне. Увидишь здание из красного кирпича под номером шестьсот шестьдесят восемь.
— Правильно, — ответил я.
— Иди к парадному подъезду, но не поднимайся по ступенькам. Подойдешь к железной ограде, увидишь лестницу, ведущую налево вниз. Спустишься по ней. Внизу будет дверь, возможно, на ней висячий замок.
— Точно.
— Поставь кейс, надень перчатки, они у тебя в кармане, достань из внутреннего кармана молоток, сбей замок. Постарайся обойтись одним резким ударом.
Потребовалось два удара.
— Войди в здание и закрой за собой дверь. Оставь замок здесь. Спрячь молоток.
— Здесь темно...
— В здании не должно быть людей. Сделай двенадцать шагов вперед, справа от тебя будет коридор.
— Правильно.
— Сними перчатку с правой руки и достань сверток десятицентовиков, он в правом кармане. В боковом коридоре увидишь телефонные кабины...
— Вижу...
— Тебе достаточно света из трех окошек напротив кабин, чтобы пользоваться телефоном?
-Да.
— Тогда войди в первую кабину, рукой в перчатке сними трубку, достань монетку и набери номер... — Она назвала цифры.
Я стал накручивать диск.
— Когда на вызов ответят, молча положи трубку на аппарат и перейди в следующую кабину, набери другой номер...
Я сделал это двенадцать раз подряд.
— Все, — сказала Максин. — Ты занял все линии на Холл, теперь туда никто не дозвонится. Маловероятно, что кто-нибудь явится сюда и снимет вызов. Быстро возвращайся в машину. Перед уходом повесь на дверь замок. Поезжай прямо в Холл. Поставь машину на углу, там, где надпись: .„За первый час 50 центов, за каждый последующий — 35 центов”. Держи деньги под рукой, возможно, придется заплатить вперед. Скажи смотрителю, что ты ненадолго.
Я вернулся к машине, сел и поехал.
— Придерживайся тридцати пяти миль в час и надень шляпу.
— Шляпу? Терпеть не могу шляп.
— Надень. И очки.
— Ладно, надел. От шляп волосы спутываются больше, чем от ветра, а шляпы предназначены для защиты от него. И редеют к тому же.
— Как обстоят дела с уличным движением? Пробок нет? Зато голова в тепле.
— Пробок нет. Ничего подобного. Волосы сами в состоянии позаботиться о голове, а уши все равно торчат и мерзнут.
— Какого цвета сигнал светофора? Тогда почему другие носят шляпы?
— Только что зажегся зеленый. Они дураки, конформисты. Шляпы ничем не лучше галстуков.
— Если с транспортом будет благополучно, то на этой скорости ты проскочишь еще два перекрестка. Остановишься на третьем по красному сигналу. Там у тебя будет время набить трубку, а может быть, и раскурить, хотя ты делал это очень медленно, когда упражнялся. Если не успеешь закурить, то по пути к автостоянке у тебя будет еще две возможности это сделать. А чем плохи галстуки? Проверь часы: у тебя ровно девять минут, прежде чем кислота разъест провода. Галстуки — это элегантно.
— Проверил... Галстуки — это глупо.
— А сейчас положи меня на заднее сидение и прикрой одеялом. Любому, кто попытается меня украсть, гарантирую сильнейший удар током.
Я переложил Максин, раскурил трубку, нашел стоянку.
— Когда будешь разговаривать со смотрителем, выпускай изо рта побольше дыма. Мешок из коричневой бумаги и складная коробка с тобой? Дверная распорка и фонарь?
— Да.
— Хорошо. Сними перчатки. Вынь и спрячь слуховой аппарат. И следи за тем, как держишь баранку. Ладонями. И протирай после каждого прикосновения.
Я поставил машину, расплатился со смотрителем и зашагал по улице в сторону Холла. Оставалось две минуты двадцать секунд.
Поднявшись по ступенькам, я прошел в вестибюль. Выставка „ Сикфакса” находилась позади и слева от меня.
Оставалась минута сорок секунд. Я выбил трубку над урной, почистил чашечку.
Изучив копии с чертежей, Максин утверждала, что в выставочном зале окон нет. Металлический косяк, металлическая дверная плита — все, как сказала Максин.
Я приблизился к открытой двери, услышал голоса, мельком увидел клавиатуру машин, демонстрационные витрины, убрал трубку и заменил простые очки на инфракрасные. Пятнадцать секунд. Натянул перчатки. Десять.
Я сунул руки в карманы, левую ладонь положил на инфракрасный фонарик, а правую — на распорку. Медленно сосчитал до десяти и вошел в зал — как раз в тот момент, когда погасили лампы.
Пинком захлопнув за собой дверь, я затолкал распорку в щель между замком и косяком, провел стерженьком поляризатора, и дверь оказалась запертой наглухо.
Я включил фонарь и двинулся по залу к центральным выставочным витринам.
Посетители глупо толкались в темноте, в то время как я вытаскивал молоток и разбивал стекло. Двое продавцов двинулись ко мне на ощупь, но они шли слишком медленно. Я отложил молоток и наполнил сумку золотой, платиновой и серебряной проволокой; самые дорогие кристаллы я завернул в куски материи.
Полминуты ушло, чтобы наполнить сумку. По пути к выходу я достал коробку, на которую заранее были наклеены марки и написан мой адрес, и уложил сумку в коробку, в гнездо из обрывков газет. Вокруг вспыхивали зажигалки и спички, но они не могли разогнать мрак.
Возле двери толпились, тревожно переговариваясь, люди.
— Дайте пройти, — крикнул я. — У меня ключ.
Толпа расступилась. Я деполяризировал распорку, проскользнул в дверь, затворил ее и установил распорку снаружи.
Выходя на улицу с трубкой в зубах, я снял перчатки, спрятал фонарь и сменил очки. На углу опустил коробку в почтовый ящик и пошел к стоянке. Я остановил машину в переулке, вывернул наизнанку синий пиджак — получилась легкая серая спортивная куртка, — снял очки, сунул в карман трубку и вставил в ухо аппарат.
— Все в порядке, — сказал я.
— Хорошо, — отозвалась Максин. — По моим подсчетам, теперь они должны тебе два миллиона сто двадцать три тысячи четыреста пятьдесят долларов. Надо вернуть машину и взять такси, чтобы обеспечить алиби.
— Понял. В Денвере, куколка, мы обменяем большую часть добычи. Пожалуй, надо будет купить для тебя новый чемоданчик. Какой цвет ты предпочитаешь?
— Купи мне чемоданчик из кожи аллигатора, Дэнни. Это элегантно.
— Будет тебе аллигатор, крошка, — ответил я, и мы поехали в бюро по прокату машин.
В Денвере мы оказались два месяца спустя, там я занялся программированием Максин. Я заложил в нее всю справочную информацию по городу: его историю, сведения о притонах, где скупали краденое, и прочую статистику, до которой мог добраться. Я подключил к Максин оптический сканер и продемонстрировал ей путеводители и копии с чертежей всех общественных и других зданий, обнаруженных в ратуше. Затем сфотографировал изнутри и снаружи конференц-отель, а заодно и примыкающие строения. Кроме того, мы ежедневно просматривали местные газеты и прочую периодику.
Второй этап начался, когда Максин запросила специальную информацию: каково покрытие той или иной дороги? Какая одежда сейчас в моде? Сколько строительных компаний в настоящее время ведут работы? Какова ширина таких-то и таких-то улиц?
Однажды мне, как держателю акций, прислали брошюру о предстоящей большой конференции. Эту брошюру я тоже скормил Максин.
— Ты хочешь полного погашения долга? Это включает судебные издержки, гонорар адвоката и семь процентов на...
— Ты о чем?
— Здесь впервые будет демонстрироваться „Сикфакс-5000”. Укради его.
— Украсть эту чертову машину?! Да она, должно быть, весит несколько тонн.
— Согласно брошюре, шесть тысяч четыреста фунтов. Надо украсть ее и исчезнуть. Понимаешь, твои шансы постоянно уменьшаются.
— Да, но... Боже мой! Что я буду делать с этим „Сикфаксом-5000”?
— Разберешь и продашь по частям. Или предложи его Бюро социальной статистики в Сан-Пауло. Они как раз ищут что-нибудь подобное, и я наметила три способа переправить „Сикфакс” контрабандой. Мне еще нужны данные о...
— Тут и разговора быть не может.
— Почему? Думаешь, я не смогу составить план? -удивилась она.
— Случайностей может быть столько...
— Ты сконструировал меня так, чтобы я учитывала каждый нюанс. Не беспокойся. Только дай мне информацию, которую я прошу.
— Крошка, я поразмыслю над этим чуть позже. А сейчас извини, я собираюсь пообедать.
— Не пей слишком много. Нам предстоит долгий разговор.
— Разумеется. До встречи.
Я задвинул Максин под кровать, вышел на улицу и направился к ресторану. Был теплый летний вечер, и в косых лучах солнца, падавших между зданиями, висело множество мерцающих пылинок.
— Мистер Брэкен, можно с вами поговорить?
Я повернулся и увидел за большими и круглыми, как донышки консервных банок, „арлекинами”[11] глаза цвета кленового сиропа, опустил взгляд приблизительно на пять футов два дюйма, к носкам белых сандалий, и вновь, на сей раз медленно, поднял его. Передо мной стояла девушка, курносая, с маленькой грудью, хотя платье в песочную полоску давало понять, что плечи у нее, по крайней мере, не костлявые. Волосы с тем же отливом кленового сиропа были уложены в шар на затылке, и над этим шаром, над ушами, которые выглядели довольно аппетитными, порхала парочка заколок в виде крылышек. У нее была большая сумка и почти такой же величины футляр с кинокамерой.