Теперь все зависело от инженеров и навигаторов. Задача инженеров заключалась в поддержании такого режима работы двигателей, чтобы ускорение составляло ровно три „же”. Навигаторы должны были рассчитать наиболее оптимальный курс, выигрывая каждый сантиметр драгоценной тангенциальной скорости.
4. СОЛНЕЧНОЕ ПРИТЯЖЕНИЕ
После нескольких дней и бессонных ночей, заполненных упорной работой, Фердинанд Стоун выглядел очень усталым, но как всегда был настроен решительно. Преодолевая тройное тяготение, он проделал путь в отсек главного навигатора и нетерпеливо ожидал, пока этот достойный офицер, с трудом передвигая отяжелевшие руки по клавишам компьютера, закончит свои бесконечные вычисления.
— Мы избежим падения на Солнце, доктор Стоун, и у нас еще сохранится ускорение около половины „же”, -сказал, наконец, навигатор. — Другой вопрос, останемся ли мы живы. Тут будет, пожалуй, жарковато — смогут ли справиться с этим наши охладители? И, конечно, будет излучение — способна ли броня корабля ослабить его? Пожалуй, вы знаете об этом больше, сэр.
— Расстояние максимального сближения? — резко прервал его Стоун.
— Два, запятая, двадцать девять на десять в девятой метров, считая от центра Солнца, — быстро выпалил навигатор. — Иначе говоря, около полутора миллионов километров от границы хромосферы. Каковы наши шансы, сэр?
— Близко... слишком близко, — задумчиво произнес физик. — Однако можно многое сделать. Нужно так настроить наши экраны, чтобы погасить большую часть смертоносной радиации; следует подготовить и другие защитные устройства. Я проанализирую излучение и посмотрю, что еще можно предложить для его нейтрализации.
— Сейчас вы пойдете спать, — жестко приказал Мартин. -После отдыха у вас будет еще достаточно времени для работы. Врачи докладывают мне, что люди, которые не смогли оправиться от воздействия излучения роботов, умирают из-за большого ускорения. Печальный факт, но я не вижу, чем тут можно помочь.
— Это не в наших силах. Еще многие погибнут раньше, чем мы удалимся от Солнца, — пробормотал Стоун. Он удалился, пошатываясь и почти засыпая на ходу.
День за днем продолжалась борьба с падением. Солнечный диск на экранах становился все больше; угрожающе росла радиация светила. Один за другим умирали беспомощные люди, потерявшие рассудок; их тела предавались космосу. Чтобы выжить в условиях тройной силы тяжести, человек должен был напрягать все свои физические и умственные способности.
Своевременная настройка энергетических экранов позволила нейтрализовать наиболее опасные компоненты излучения „Старого Сола”, как называли светило астронавты. Охлаждающие устройства работали с максимальной нагрузкой; люди стремились укрыться у неосвещенных солнцем бортов кораблей, спасаясь под щитами, сделанными из подручного материала. Душный воздух становился все горячее; начинали болеть и слезиться глаза, кожа покрывалась волдырями и трескалась. Казалось, ничто не способно защитить людей от огненной смерти, но наконец пришло долгожданное сообщение:
— Пилоты и навигаторы всех кораблей, внимание! -микрофон дрожал перед обожженными черными губами главного навигатора. — Мы — в перигелии! Притяжение Солнца создает ускорение двадцать четыре с половиной метра на секунду в квадрате; наше собственное ускорение -двадцать девять, запятая, четыре десятых. С этого момента мы удаляемся с ускорением четыре и девять десятых. Держите курс строго от центра Солнца в плоскости эклиптики.
Сейчас Солнце ничем не напоминало дневное светило, которое можно наблюдать с зеленой и мирной поверхности Земли. Это была гигантская сфера кипящего пламени с угловым размером около тридцати пяти градусов. Солнечные пятна, хорошо различимые на таком расстоянии, выглядели как неописуемое переплетение грозных бурь и вулканических извержений материи, которая являлась чем-то средним между газом и жидкостью. Всюду на поверхности звезды возникали протуберанцы; эти дьявольские, несущие уничтожение огненные копья, которые Солнце с диким нистовством швыряло в пустоту, иногда почти дотягивались до космических кораблей.
Защитив глаза очками с почти светонепроницаемыми стеклами, укутанный в многослойный костюм с толстыми свинцовыми прокладками, Стоун изучал это яростное чудовище небес с ближайшей точки, которой когда-либо достигал человек и все еще оставался в живых. Несмотря на свою защиту, он мог бросить только краткий взгляд на поверхность светила и даже его, великого ученого, приводил в содрогание этот грандиозный огненный спектакль.
Дважды они обогнули пылающую сферу. Затем, когда температура воздуха стала более терпимой и упал уровень смертоносной радиации, изнурительное ускорение было уменьшено до полутора „же” и огромный Флот привел в порядок свои ряды. Сражение с роботами и борьба с Солнцем нанесли ему тяжелые потери, но бреши были заполнены, люди перераспределены по кораблям, чтобы компенсировать потери экипажей, и, наконец, Флот устремился к далекой Земле. В адмиральской каюте два человека обменялись пристальными взглядами.
— Ну, все это, к счастью, уже позади, — нарушил долгое молчание физик.
— Вы полагаете, что их мощь действительно удалось сломить? — с тревогой спросил адмирал.
— Не знаю, — мрачно проворчал Стоун. — Но лучшие из них — наиболее умные — были, несомненно, здесь. Мы смогли одолеть их...
Мартин прервал его:
— Вернее сказать, вы одолели их.
— Только с вашей помощью и с помощью ваших людей. Впрочем, считайте, как вам угодно, дело не в словах. Пусть я победил их; с таким же успехом я могу справиться с остальными, если мы правильно разыграем наши карты.
— Каким же образом?
— Полностью исключив упоминание о моей роли в произошедших событиях. Поверьте мне, Мартин, это очень важно. Пусть все ваши офицеры, которые знают обо мне, поклянутся молчать; ни одного слова не должно просочиться. Рассказывайте любые истории, кроме правды; называйте что угодно и кого угодно — отсюда и до туманности Андромеды — кроме меня. Обещайте, что вы никому не сообщите моего имени, пока *я не разрешу сделать это или пока я не умру.
— Но я обязан в своем отчете...
— Ваш отчет предназначен только Высшему Совету, а добрая половина таких отчетов секретна. Засекретьте и этот.
— Но я думаю...
— О чем? — резко прервал его физик. — Если мое имя станет известным, мое дело и моя жизнь кончены. Помните, Мартин, я знаю роботов. Несколько способных еще осталось и если они что-нибудь пронюхают обо мне, то доберутся до меня раньше, чем я до них. Сохраните тайну -и с вашей помощью я смогу заполучить их всех. Даю обещание. А вы, Мартин?
— Да, конечно.
Адмирал Алан Мартин и доктор Фердинанд Стоун были людьми, которые выполняют свои обещания.
ТЕДРИК[35]
— Критическая точка в развитии человеческой цивилизации — здесь, ЗДЕСЬ! — Скандос, Главный Физик, указал концом красного карандаша на пик хронограммы. -Почему человек так глуп? Любое создание, с самым примитивным мозгом, понимает: чтобы быть сильным, надо питаться, а не истекать кровью. Чтобы раса была сильной, ее девушки должны давать потомство, а не погибать на жертвенном камне во имя вымышленных богов! И это можно так легко исправить: нигде в достижимом для нас промежутке времени нет другого человека, занимающего такую уникальную ключевую позицию!
— Легко, да, — согласился Фурмин, его помощник. -Стыдно позволить Тедрику умереть, не предоставив ему возможности реализовать свои огромные способности. Это легко и просто сделать именно сейчас, когда в его руки попал этот удивительный метеорит. И все же, все же технология производства высокоуглеродистой стали будет открыта только через два поколения, другим кузнецом другого народа. Соблазн велик, но вы же знаете, Скандос, что любое, самое незначительное вмешательство в события прошлого может привести к непредсказуемым и катастрофическим последствиям.
— Я знаю это, — нахмурился Скандос. — Но многие временные феномены пока что остаются для нас загадочными. Мы не представляем, что именно может произойти. Уже сотню лет мы умеем влиять на прошлое, но боимся действовать — и потому топчемся на месте. Мы с вами провели сотни бесполезных опытов, если не ошибаюсь, номер очередного — восемьсот одиннадцать? Но разве мы получили что-нибудь существенное для развития хронофизической теории?
Он замолчал, затем снова заговорил с нарастающей страстностью.
— Может быть, лучший выход заключается в том,чтобы наша временная линия мгновенно и безболезненно исчезла. Или же мы должны беспомощно заламывать руки, с отчаянием наблюдая, как наша цивилизация готовит свое самоуничтожение с помощью термоядерных литиевых бомб? Взгляните на склон этой кривой — до глобальной катастрофы осталось только сто восемьдесят семь лет!
— Но ни Совет, ни Академия не разрешат вмешательство в прошлое.
— Это мне тоже известно. Вот почему я не собираюсь спрашивать их. Я спрашиваю вас. Мы двое знаем о времени больше, чем все физики нашего столетия. За долгие годы совместной работы я убедился, что ваши суждения всегда бывают здравыми и беспристрастными. Если вы одобрите мое решение, я буду действовать. Если нет, мы продолжим наши осторожные и бесцельные эксперименты.
— Вы возлагаете на меня всю ответственность за это решение?
— В определенном смысле — да. Но, с другой стороны, я уже решился, так что на вас ложится только половина.
— Тогда — вперед!
— Пусть будет так.
— Тедрик, проснись!
Ломарианский мастер открыл глаза. Его пробуждение не было постепенным и долгим, как у изнеженного человека нашего времени: он проснулся мгновенно и полностью, подобно почуявшему опасность горному барсу. Еще секунду назад он лежал, расслабившись и тихо похрапывая в глубоком сне; в следующее мгновение он вскочил с кровати, схватил свой меч прыгнул на середину комнаты. Он стоял, изготовившись к бою: мышцы напряжены; суровые серые глаза полны тревоги; рука, держащая меч, тверда как камень. Каждый дюйм его огромного тела -шесть футов четыре дюйма, больше двухсот фунтов могучей плоти — был готов к действию. Пристальный взгляд кузнеца падал на мерцающее, почти невидимое существо, неподвижно висевшее в воздухе.