йтесь живее! Я сам встану у мехов — сейчас надо качать в полную силу!
Ухватившись руками за рукоять мехов, он напряг могучую спину. Пламя ярко вспыхнуло, загудело. Адская жара царила в кузнице, тело Тедрика покрылось потом, но, не прекращая работы, он продолжал говорить.
— Ты помнишь, парень, мой меч, который я обычно ношу, с рубинами на рукояти?
Помощник кивнул. На лице этого достойного мужа появилось выражение страстного желания и в то же время он испустил тоскливый вздох. Цена Тедрикова меча равнялась полугодовому заработку помощника.
— Слушай внимателно, парень. Горн должен оставаться горячим весь день и всю ночь; кроме того, тебе надо будет еще кое за чем последить. Но работа не займет много времени — дней десять, не больше. — На самом деле процесс требовал семи дней, но Тедрик не хотел, чтобы эта информация дошла до жрецов. — Десять дней, запомни. Но в это время ты должен выполнять все, что я говорю, и выполнять точно. Тогда ты получишь мой меч с рубиновой рукоятью! И все остальные, кто не будет увиливать от работы, получат по железному мечу сверх обычной платы! Всех устраивает такая сделка? — Тедрик окинул своих людей суровым взглядом.
Сделка их устраивала.
Наступили относительно спокойные дни, когда требовалось только поддерживать огонь в большом горне. Положившись в этом на верного помощника, Тедрик приступил к созданию статуи своего нового божества. Хотя ломарианин не мог тягаться ни с Фидием, ни с Праксителем, он, тем не менее, был одним из лучших ремесленников своего времени. К сожалению, ему не удалось как следует рассмотреть лицо Скандоса. В результате голова статуи являла больше сходства с чертами достойного помощника Тедрика, чем с настоящим Скандосом. И все же эта, наиболее замечательная часть скульптуры, имела какое-то отношение к оригиналу. Но на голове всякое сходство с реальным Скандосом заканчивалось. Остальные части тела великого хронофизика были слишком малы и слабы, чтобы являться достойными прототипами для членов любого ломарианского бога. Вид блестящей медной статуи должен был внушать уважение и страх, поэтому торс и конечности божества Тедрик изваял неимоверно мускулистыми, толстыми и огромными. Внутри фигура была полой и засыпанной песком, кроме размещенных в надлежащих местах грубых изображений мозга, сердца и печени, вырезанных из твердого дерева.
рыцарь, небрежно опиравшийся на рукоять пятидесятифунтового кузнечного молота.
Развевавшийся над отрядом вымпел принадлежал жрецу-воину третьего ранга. Это было хорошо: значит, они не воспринимают Тедрика всерьез, если не удосужились послать кого-нибудь посолиднее. И всего лишь десять наемников — невысоких, кривоногих и жилистых солдат из Тарка. Они были неплохими бойцами, эти тарконцы, но только в тех случаях, когда имели дело с противниками своего роста и веса.
Отряд приблизился на несколько шагов и остановился.
— Ты в полном вооружении кузнец? — обескураженно спросил жрец, как будто не доверял собственным глазам. — Почему?
— Почему бы и нет? У меня такая привычка: встречать гостей в том же наряде, в котором пожаловали они.
Они вызывающе смерили друг друга взглядами. Затем, после краткой паузы, кузнец спросил с едва скрытой насмешкой:
— Чему я обязан честью видеть тебя, жрец? Разве я не заплатил уже, как платил всегда, налог великому богу?
— Это так. Но я пришел сюда не из-за налога. Прошел слух, что тебе явилось странное божество, говорило с тобой и наставляло в твоем ремесле и что ты сделал его изобра; жение.
— Я не делаю из этого тайны. Я ничего не скрываю от великого Сарпедиона и его слуг.
— Возможно. Но такое поведение не подобает божеству, решительно не подобает. Почему бог явился тебе, а не одному из нас, служителей Храма?
— Это божество не похоже на Сарпедиона. И все, что я прошу у Сарпедиона и его слуг, оставить меня в покое. Я немало плачу за это.
— Какой договор заключил ты с этим Ллосиром? Какую цену ты должен заплатить?
— Пока еще я не заключил никакой сделки. Я удивлен, но, с другой стороны, кто я такой? Простой человек, кузнец. Могу ли я пронять пути бога? Но я думаю, когда-нибудь он назначит цену. Какой бы она ни была, я заплачу с радостью.
— Ты заплатишь, можешь не сомневаться. Но не этому Ллосиру, а великому Сарпедиону, теперь же я приказываю тебе: немедленно уничтожить изображение ложного бога!
— Ты приказываешь? Но почему? Разве это проступок против закона — иметь своего личного бога? У большинства семей и знатных родов в Ломарре есть свои боги-покровители.
— Не не такие, как твой. Сарпедион не желает, чтобы твой Ллосир существовал.
— Но он уже существует! Неужели твой великий бог так испуган, так слаб, что не способен защитить себя от...
— Остерегись, кузнец, и замолчи! Не богохульствуй, иначе погибнешь!
— Мне случалось богохульствовать и прежде, но Сарпедион не трогал меня. По крайней мере, до тех пор пока его жрецы получали с меня налог отличным железом, которое только я умею выплавлять.
— О да, еще ходили слухи о новом железе. Расскажи точно, как его нужно делать.
— Ты знаешь, как я отвечу на такой вопрос, жрец. Это тайна будет известна только мне и моему богу.
— У нас есть способы, чтобы заставить разговориться любого упрямца и богохульника! Эй, люди, хватайте его! И разбейте дьявольское изображение!
— Стоять! — взревел Тедрик таким голосом, что ни один человек не двинулся с места. — Если кто-нибудь сделает вперед хотя бы шаг либо шевельнет копьём или луком, твои мозги, жрец, будут размазаны по стене моей кузницы! Может ли медный горшок у тебя на голове выдержать удар этого молота? Может ли твое жирное тело двигаться достаточно быстро, чтобы увернуться от моего удара? И я обещаю, что все эти крысы, которых ты привел, умрут раньше, чем собьют меня с ног! А если даже меня убьют, что хорошего в том, что Сарпедион лишится своей доли доброго железа? Подумай об этом, жрец!
Минуты две жрец мерял рассвирепевшего мастера пристальным взглядом. Затем, решив, что намеченную жертву вряд ли удастся взять живьем, он повернулся и повел свою команду на улицу.
Тедрик тоже вернулся в мастерскую. Он ясно сознавал, что угрозы жреца не являлись пустым сотрясением воздуха. Сейчас он не подвергался особому риску, но следующий визит может бьггь другим, совсем другим. К счастью, он принял все необходимые меры предосторожности. Ни один из его людей не знал, что закрытые глиняные сосуды, которые они подвергали осторожному нагреванию, содержали только древесный уголь и кокс. На самом деле, панцирь и шлем, меч и щит, топор и молот в настоящий момент закаливались в масле при температуре кипящей воды. Ванна с маслом стояла на очаге в святая-святых -маленькой каморке позади спальни Тедрика, в которой он обычно совершал магические обряды кузнецов, придающие прочность железу.
Вечером он выбрал мелкозернистый наждачный камень и начал затачивать режущие кромки своего нового меча. Затем тщательно закрепил двуручную рукоять с массивной поперечиной гарды. Его трепещущие пальцы, искусные пальцы мастера, снова и снова гладили, ощупывали, изучали каждый дюйм стального клинка. Он ласкал ладонью гладкую холодную поверхность лезвия, чувствуя скрытую в нем мощь. Да, это был новый, невиданный ранее сплав! Настоящий божественный металл!
На столе, на бруске из твердого дуба, уже лежала полоса черного железа пятидюймовой ширины и тощиной в палец. Он слегка стукнул по ней лезвием меча. Клинок зазвенел, подобно колоколу, и на медной поверхности железа появилась зарубка — это было все. Затем, сжав рукоять обеими руками, он насес удар средней силы и внимательно осмотрел лезвие, на нем по-прежнему не было никаких отметок. Тогда, глубоко вздохнув, он подверг божественный металл последнему испытанию: ударил со всей силой, на которую был способен. Он никогда не наносил раньше подобного удара мечом: бить с такой силой можно было только кузнечным молотом или массивным боевым топором. Раздался резкий звенящий звук, части перерубленной полосы полетели в противоположные углы комнаты, ужасный клинок на дюйм вошел в дубовый брус. Он освободил оружие и уставился на блестящее лезвие: НИКАКИХ ПОВРЕЖДЕНИЙ! На мгновение он замер: пораженный, затем ликование затопило его сердце.
Теперь оставалось только приладить застежки и кожаные петли к панцирю, Тедрик выполнил эту работу за два дня. Таким образом, когда служители Сарпедиона пожаловали снова, облаченные в тяжелое вооружение из лучшего железа, намереваясь сокрушить его числом и живым весом, он был полностью готов. На этот раз никто не вступил с ним в переговоры. Дверь комнаты открылась, нападающие увидели кузнеца и бросились на него.
Тедрик, однако, тщательно выбрал место сражения. Он находился в углу. За его спиной располагалась каменная лестница, которая вела на второй этаж. Справа от него сплошная стена простиралась на двадцать футов. Слева, за лестницей, тоже была сплошная стена. Пока он не будет выбит с этой позиции, его могут одновременно атаковать не более двух человек.
Тедрик нанес первый удар — горизонтальный, на уровне шеи, и такой же яростно-стремительный, как тот, которым он развалил железную полосу несколько дней назад. Клинок из божественного металла почти не замедлил своего движения, рассекая железный панцирь, плоть и кости. Какое-то мгновение голова в шлеме и верхняя часть плеча оставались на месте, потом тело врага рухнуло вниз, заливая пол кровью из ужасной раны.
Он понял, что нет необходимости вкладывать столько силы в каждый удар. Все равно никто не сможет сопротивляться ему достаточно долго. Вот почему следующим ударом, нанесенным сверху вниз, он рассек своего противника только до подбородка, хотя мог развалить его тело надвое. Третьим ударом, возвратным движением меча снизу вверх, он смахнул голову очередному наемнику.
Ответные удары, нацеленные в голову, шею и плечи, не могли повредить его защитное вооружение. Пожалуй, его беспокоил только грохот. Пять лет он проектировал и создавал доспехи, достигнув высшего мастерства. Его шлем, глубокий, опирающийся на плечи, был подбит многими слоями кожи, так же, как и панцирь, защищающий плечи и грудь. Ему пришлось несколько пожертвовать мобильностью: он не мог поворачивать далеко голову, зато силу любого удара по шлему принимали на себя его могучие плечи.