Возле тягача их встретил Эол.
— В соседних тоннелях ничего нет! — доложил он, как только Гунт подошел к нему. — К тем вагонам, что застряли на подъемной платформе, мы с Кейвом не рискнули подниматься. Там слишком шаткая конструкция, и есть риск сорваться вниз.
— И правильно сделали! — устало ответил за командира профессор и, кряхтя, полез на тягач.
По расчетам Марка светило должно коснуться верхушки горы примерно через два часа от того момента, как они покинули операторскую, которую местные жители превратили в святилище.
Это время уже вышло, и теперь все замерли в ожидании момента, когда там жрец нажмет на заветный символ, и тягач стронется с места. От нажатия до этого момента должно пройти еще минут сорок, и это время тоже уже почти полностью вышло.
Наверное, на поверхности что-то пошло не так, и профессор начал вопросительно посматривать то на Гунта, то на Марка…
— И что нам теперь делать?.. — время от времени повторял он, нервно барабаня пальцами по столу.
Командир и следопыт переглянулись и почти одновременно пожали плечами.
— Сейчас идти кому-то из нас снова на поверхность смысла не вижу! — немного растерянно заявил Кирт. — Вся система управления поездами на этом участке всё еще работает более-менее сносно, и если всё-таки кто-то из аборигенов нажмет на символ, то тягач после этого тронется ровно через сорок минут. Никто из нас, если пойдет туда, не успеет вернуться… Предлагаю сидеть и ждать… другого выхода не вижу.
— Ждем сутки, — кивнул Гунт, снимая шлем, — затем будем решать.
— Если через сутки не стронемся, — встал со своего места Марк, — то я сам пойду и нажму. Это была моя идея, и я готов рискнуть.
— Ждем сутки! — твердо повторил командир.
Сутки ждать не пришлось. Минут через пять после их разговора тягач плавно тронулся с места и, медленно набирая скорость, нырнул в один из тоннелей.
Все выдохнули с облегчением, а профессор, расслабленно развалившись на диване, тут же донес до всех важную информацию.
— Следующая станция через шестьсот тридцать два километра. Скорость движения тридцать пять километров в час. Каких-то непредвиденных остановок на этом отрезке пути не планируется. Все могут отдыхать и наслаждаться жизнью. Лично я проголодался как зверь…
Стянув с себя доспех, Кирт неистово почесал затылок и, прихватив индивидуальный пакет пассажира первого класса, направился в уборную, что находилась в хвосте импровизированного вагона.
Ника нагрела воду в одном из кувшинов и бросила в профессорскую миску две половинки пищевых капсул: одну желтую и одну зеленую. Всё, как он любит.
Марк, в отличие от Гунта и Кирта, снимать свой доспех не спешил. Решил, пока как можно больше времени находиться в нём. Так посоветовал ему Солрс. Здоровяк утверждал, что так он быстрее сможет к нему привыкнуть, и даже шлем советовал снимать только перед самым приемом пищи.
Еще Солрс рассказывал, что управление символами, появляющимися перед его глазами, происходит у него уже почти неосознанно, как будто он управляет ездовым ящером, и следопыт тоже стремился достичь такого же уровня.
До следующей станции больше двадцати часов пути, но бойцы отряда и не думали сидеть сложа руки.
Быстро перекусив, они во главе с Гунтом принялись экспериментировать с экипировкой: как удобнее на предплечьях расположить наручни, как закрепить за спиной лук и колчан, куда приладить арбалет, чтобы он если что всегда был под рукой и не мешал штурмовой винтовке.
Пытались добиться главного: ничего не должно мешать доспеху функционировать так, как в него это заложено изначально.
Эол с Кейвом в этом процессе не участвовали, хоть и с интересом поглядывали на старших товарищей. Они оба сослались на то, что у бывалых бойцов опыта намного больше, и они доверяют им в этом полностью.
В итоге додумались до того, что профессору придется из подручных материалов мастерить крепление под лук и колчан и еще выдумать новый спусковой механизм для наручней с отравленными иглами — оружие последнего шанса, как в шутку называл это смертоносное приспособление Дорн.
Кирт с энтузиазмом взялся за работу, безжалостно потроша те доспехи и оружие Солнцеликих, которые были уже безнадежно испорчены.
Часов через десять профессор завалился спать, а на столе осталось лежать семь замысловатых конструкций из прочных ремней и металлических частей, которые Кирт назвал креплениями для луков и колчанов. Сами луки лежали рядышком с уже вмонтированными в них прицельными приспособлениями от вражеского оружия.
Профессор сдержал слово и теперь, стреляя из лука, целиться можно так же, как и из штурмовой винтовки, используя для этого искин доспеха.
С подгонкой креплений под себя справились сами, не став тревожить и так порядком измотанного Кирта.
С арбалетами он пообещал разобраться чуть позже, когда отдохнет и хорошенько выспится.
Пока он спал, на столе мелодично тренькнул дешифратор. Все тут же повскакивали со своих мест, с интересом уставившись на экран наладонника, найденного в походной сумке женского скелета.
На голубом фоне экрана четко выделялись несколько символов, обозначающих странное слово, которого точно не было ни в старотарсонианском языке, ни в новом. Марк и Солрс, знавшие по несколько разных наречий Тарсона, только украдкой переглядывались и недоуменно пожимали плечами, отрицательно качая головой.
Кодовое слово читалось как «Трикбиюрт».
Умная аппаратура смогла вытащить из наладонника пароль, но никто так и не понял, что означает это слово.
От звукового сигнала дешифратора и оживленной суеты вокруг стола проснулся профессор. Потянувшись, он рывком уселся на своем ложе и потер глаза. Выглядел он немного комично: в пижаме, седые волосы растрептаны в разные стороны, глаза чумные ото сна…
— Что там? — спросил он, сползая с дивана и шаркая босыми ногами, направился к столу.
Все расступились, давая ему возможность взглянуть на дешифратор и наладонник.
— Так… добил он его всё-таки!.. Хорошо…
Взяв в руки наладонник, он ввел в него кодовое слово, которое помигивало на экране прибора, и тот сразу же по-настоящему ожил.
На рабочей панели появились давно знакомые символы, обозначающие различные программы. В целом там оказались только заводские настройки. Видимо, наладонник попал к владельцу совсем новым, может быть, даже еще в упаковке.
— Хм… — пробормотал профессор, — им активно пользовались, но только одной единственной программой. Вели съемку объемной камерой. Сто сорок три объекта для просмотра!.. Ну что? Смотрим?
— Смотрим! — радостно воскликнула Ника, хлопнув в ладоши. — Интересно, да и делать всё равно нечего, а так хоть…
— Давай, только с самого начала, — поддержал ее Эол. — И вправду интересно! Нам до следующей станции тащиться еще больше десяти часов…
Профессор глянул на экран, покладисто кивнул и нажал большим пальцем на один из символов рабочей панели.
— Ну, хорошо, просмотра тут аж на семь часов тридцать одну минуту, так что всё успеем посмотреть.
Кирт порылся в одном из контейнеров и извлек из него плоское черное приспособление размером с ладонь. Ника увидела его в руках профессора и тут же пригасила в салоне свет, дав команду своему светляку.
Кирт положил сверху на это устройство найденный наладонник, и прямо в воздухе появилась заставка первого изображения.
— Ух ты!.. — невольно вырвалось у Кейва. — А она ничего себе такая, прям красотка-красотка!
С голографического экрана, появившегося прямо посреди вагона, на них, улыбаясь, смотрела молоденькая жгучая брюнетка с огромными зелеными глазами и чувственными чуть припухлыми губами. Идеальные пропорции лица, длинные черные волосы распущены и спадают тяжёлыми локонами прямо на плечи.
— Угу, — буркнул профессор и нажал ладонью на изображение.
Мерами дер Бисикупьер
Семь с половиной часов просмотра пролетели совсем незаметно, на одном дыхании, и как это ни странно, язык на котором изъяснялась Мерами (так звали красотку), был очень похож на тот, на котором говорили по ту сторону Хребта в Семи Королевствах. Некоторые слова были совсем непонятны, а произношение понятных слов такое, что каждый раз приходилось догадываться о сказанном, но в целом понять, о чём она говорила, комментируя свои записи на наладоннике, оказалось совсем не сложно.
История этой девушки получилась настолько захватывающей и печальной, что Ника под конец не выдержала и, шмыгая носом, пустила слезу.
Перед глазами членов братства пролетела вся жизнь Мерами с ее ранней юности и до того момента, когда смерть настигла девушку в темном тоннеле на пути в неизвестность.
Мерами дер Бисикупьер рискнула в этой жизни всем из-за любви и потеряла всё…
Но давайте обо всём по порядку!
На первом видео была запечатлена юная красотка в день своего совершеннолетия.
Богато украшенный зал, множество пышно разодетых людей. Таинственный оператор запечатлел, как отец девушки протягивает ей обрамленную золотыми нитями бархатную коробку и под восхищенные вздохи всех присутствующих вручает ей новенький блестящий перламутровым корпусом наладонник.
Это видео, по всей видимости, снимали с другой камеры, а затем уже перенесли на ее устройство.
Счастливая девушка подняла драгоценный подарок над головой, и все находящиеся в зале начали шумно аплодировать и поздравлять юную красотку с ее четырнадцатилетием.
Дальше шли подробные записи многочисленных богато обставленных комнат с добротной и изящной мебелью, прекрасного ухоженного сада, слуг…
Самое интересное началось тогда, когда отец впервые вывез девушку в свет, на бал в императорский дворец к самому Гетроносу Белозубому.
Находясь в карете, девушка беззаботно хохотала и снимала всё подряд…
— Дорогая Мерами, — улыбаясь в пышные усы, наставлял ее отец, — этим нельзя пользоваться во дворце, увидит охрана, будут проблемы у тебя и у меня… Отдай это лучше мне!
— Хорошо, папа, я буду аккуратна, пусть лекир останется у меня. Ну, как я выгляжу? Сможешь меня запечатлеть на лекир, это всё-таки мой первый бал…