е его спутники расправлялись с последними разбойниками. При виде его Черион взмахнула окровавленным кинжалом и торжествующе закричала.
Немногие уцелевшие в панике метались от борта к борту, ибо теперь к ним приближалась — шамкая жирными губами, хрипло и тяжело дыша, алчно блестя глазами — та самая тварь, за которой они явились сюда. Серый пес исчез.
Кхоргах помедлил мгновение, неспешно перевалился через борт и вопросительно склонил голову.
С корабля Хаоса донесся голос Гейнора, полный злобного восторга:
— Да, ящер! Да, мой славный, теперь ты можешь поесть!
Позже, когда останки пиратского судна догорали во тьме Вязкого Моря, а Кхоргах, сложив лапы на раздувшемся пузе, храпел в своей клетке, рядом с которой устроилась на палубе Черион, словно лишь там чувствовала себя в безопасности, Эльрик неспешно прошелся по палубе в поисках рунного меча.
Он не верил ни на миг, что сумел избавиться от клинка, когда швырнул его в море. В прошлом, сколько он ни пытался расстаться с Буреносцем, тот всегда отыскивал хозяина. Но не теперь… Он уже горько пожалел о недавней браваде. Меч мог вскоре понадобиться ему. Неужели некая потусторонняя сила похитила клинок? В волнении альбинос продолжил поиски.
Он искал рунный меч повсюду на корабле. Это было невозможно! Эльрик ни на миг не сомневался, что тот вернется к нему. Но пропали также и ножны, а это наводило на мысль о краже. Искал он также и загадочного пса, который появился из ниоткуда, чтобы спасти его, и так же стремительно исчез. У кого на борту могла быть собака? Или она жила на корабле пиратов и воспользовалась шансом отомстить бывшим хозяевам?
Он стоял на палубе, прямо над каютой Гейнора, когда вдруг услышал знакомый звук — низкий, призывный вой. Сила Проклятого Принца привела его в смятение: никому из смертных не удалось бы взять в руки рунный меч, особенно когда тот насытился душами убитых.
Эльрик на цыпочках приблизился к двери. Теперь за ней воцарилось молчание.
Дверь оказалась не заперта. Гейнор не боялся никого из смертных.
Помедлив мгновение, альбинос ворвался в кабину. Вспышка желтого света ослепила его, и раздался оглушительный визг. Принц вышел ему навстречу, поправляя шлем. Одна рука его, как обычно, была в стальной рукавице, другой он сжимал черный меч. Руны на клинке трепетали и шипели, словно сам меч сознавал, что произошло нечто невероятное. Однако Эльрик заметил, что Гейнор дрожит от напряжения и ему пришлось стиснуть рукоять обеими руками, чтобы удержать оружие, хотя внешне он старался казаться невозмутимым.
Эльрик протянул раскрытую ладонь:
— Даже тебе, Проклятый Принц, не дано безнаказанно владеть моим рунным мечом. Неужто ты не знаешь, что мы с ним — одно? Не знаешь, что мы с этим клинком — братья? И что у нас есть и другие родичи, что всегда готовы прийти нам на помощь? Ведомо ли тебе, что за оружие ты держишь в руке?
— Лишь то, о чем гласят легенды. — Гейнор вздохнул. — Но мне захотелось узнать самому. Не одолжишь ли ты мне свой меч, принц Эльрик?
— Проще мне было бы одолжить тебе руку или ногу. Верни мне его.
Гейнор медлил. Он внимательно разглядывал руны, изучал балансировку клинка. Затем вновь стиснул рукоять.
— Я не боюсь смерти от твоего меча, принц Эльрик.
— Не думаю, что у него достанет на это силы, Гейнор. А ты желал бы этого, не так ли? Он способен забрать твою душу. Может изменить тебя, превратить в чудовище. Однако лишить тебя жизни — сомневаюсь…
Прежде чем вернуть альбиносу оружие, закованный в броню воин задумчиво провел по клинку пальцем.
— Может, это и есть сила противо-равновесия…
— Никогда о такой не слышал. — Эльрик повесил ножны на пояс.
— Говорят, эта сила превыше даже владык Высших Миров. Самая опасная, жестокая и действенная во всей множественной вселенной. Говорят, противоравновесие способно одним ударом изменить всю природу мироздания.
— Мне ведомо лишь одно: Судьба свела нас с этим мечом, — промолвил Эльрик. — Наши судьбы связаны неразрывно. — Он не без любопытства осмотрелся по сторонам. Кабина Гейнора показалась ему более чем скромной. Меня мало интересуют вопросы мироздания, принц. И желания мои куда скромнее, чем у большинства. Мне нужны лишь ответы на некоторые вопросы, которые я задаю сам себе. Я был бы рад никогда в жизни не знать о владыках Высших Миров, их затеях и интригах. Да и о Равновесии тоже.
Гейнор отвернулся.
— Странное ты создание, Эльрик Мелнибонэйский. И мало пригоден быть слугой Хаоса, как я погляжу.
— Я, вообще, мало для чего пригоден, сударь, — отозвался на это Эльрик. Служение Хаосу — это просто семейная традиция.
Шлем Гейнора развернулся к альбиносу.
— Так ты думаешь, что возможно полностью изгнать и Хаос, и Закон… Изгнать их из всей вселенной?
— Не уверен. Но я слыхал о таких местах, где ни Закон, ни Хаос не имеют власти. — Эльрик поостерегся в открытую поминать Танелорн. — И слышал о таких, где царит Равновесие…
— Я тоже слышал о них. И даже жил в таком месте… — Из-под переливающегося шлема донесся жуткий смешок. Проклятью Принц отошел в дальний угол каюты и уставился в стену.
Последние слова он произнес с такой ледяной яростью, что Эльрик отшатнулся, словно от удара. Как будто стальной клинок пронзил его до самого сердца…
— О, Эльрик, как я завидую и ненавижу тебя! Ненавижу за твою ненасытную любовь к жизни! За то, каким я был прежде и каким стал ныне, я ненавижу тебя! А за то, к чему ты стремишься, я ненавижу тебя сильнее всего…
В дверях альбинос обернулся взглянуть на Гейнора. И ему подумалось, что броня, сковавшая тело Проклятого Принца, служит не для того, чтобы защищать хозяина от всего, что могло бы причинить ему вред. Нет, броня эта давно уже превратилась в клетку.
— Что до меня, Гейнор Проклятый, — произнес он мягко, — то мне от всей души жаль тебя.
Глава четвертаяЗемля! Конфликт интересов. О природе ликантропии
В моем мире, сударь, как ни жаль это признавать, но человеческие предрассудки могут сравниться лишь с человеческой глупостью. Конечно, никто сам не упрекнет себя в предубежденности. И мало кто рискнул бы сам себя назвать дураком… — Так говорил Эрнест Уэлдрейк, обращаясь к штурману за завтраком. Свинцовое море нависало над ними непомерной тяжестью, а густые черные волны катились вдаль с извечной неспешностью.
Эльрик, пытаясь прожевать малосъедобный кусок солонины, заметил, что такова природа любого общества, в любом мире множественной вселенной.
Штурман обратил на альбиноса пронзительный взгляд серо-зеленых глаз. Но голос его звучал неожиданно добродушно:
— Мне встречались целые Сферы, где разум и доброта, уважение к себе и другим не мешали ученым и философским изысканиям — и где мир сверхъестественного поминали лишь в легендах…
Уэлдрейк не мог сдержать улыбки.
— Даже в моей родной Англии, сударь, такое совершенство было редкостью.
— Я и не говорил, что совершенство легко отыскать, — пробормотал Эсберн Снар. Гибким движением он поднялся с места, взглянул в черно-зеленое небо, потянулся, облизал тонкие губы, втянул в себя ветер и направился на нос к спящему в клетке ящеру, чьи вопли утром пробудили всех пассажиров. — Там, наверху, комета! — Он ткнул пальцем в небосвод. — Значит, умер какой-то принц. — В голосе его звучало странное удовлетворение.
— Там, где я жил прежде, — донесся до них мелодичный голос Гейнора Проклятого, лишь сейчас показавшегося из каюты, — говорили, что комета появляется, когда умрет поэт. — Он похлопал Уэлдрейка по плечу закованной в сталь рукой. — У вас на родине нет такой приметы?
— Я вижу, нынче утром вы в недобром расположении духа, — отозвался тот негромко. Гнев пересилил страх. — Должно быть, подобно вашему ящеру, страдаете от несварения желудка?
Гейнор убрал руку, кивком признавая свою вину.
— Прошу простить меня за неудачную шутку, сударь. Многие принцы куда больше жаждут смерти, чем простые люди. А поэты, как мы знаем, любят жизнь. Приветствую вас, Черион. — Он поклонился, и шлем его вспыхнул. — Принц Эльрик. А! А вот и мастер Снар… — Он обернулся к штурману, который, едва завидев принца, устремился к ним.
— Я искал тебя, Гейнор! У нас был уговор.
— Не стоит лелеять пустых надежд. — В голосе Проклятого звучало сочувствие. — Она умерла. Погибла под развалинами церкви. Теперь, Эсберн Снар, тебе придется искать свою невесту в Лимбе.
— Ты обещал, что скажешь…
— Я обещал, что скажу правду. И это правда. Она мертва. Душа ее ждет тебя…
Седой штурман склонил всклокоченную голову.
— Ты же знаешь, что я не могу пойти за ней! Я отрекся от права на загробную жизнь! Взамен чего… о, помоги мне Небо! Я стал нелюдем, неподвластным смерти…. — И Эсберн Снар бросился на нос корабля и замер там, слепо уставившись в пустоту.
Из-под шлема Гейнора Проклятого донесся глубокий вздох, и Эльрик понял, что роднило между собой этих двоих. Но Уэлдрейк, задохнувшись от радости, всплеснул руками, едва не опрокинув остатки завтрака.
— Сударь, скажите, умоляю, ведь этот человек — Эсбьорн Снорре? Теперь я понял, как вы это произносите… и он тоже, замечу. Я не в обиде. Хвала Небесам, что телепатия позволяет общаться между собой выходцам из разных миров, даже в самых суровых условиях — так что можно простить Мать-Природу за эти местные особенности произношения — в благодарность за несомненную заботу о нашем процветании в самых разных культурах. Поразительно, не правда ли?
— Вы были знакомы с нашим штурманом? — Черион удалось ухватить смысл этой сумбурной тирады.
— Мне доводилось слышать о нем. Но та легенда была со счастливым концом. Он хитростью заставил тролля построить церковь, чтобы им обвенчаться с невестой. Жена тролля случайно выдала его имя, так что Эсберн Снар смог разорвать сделку. Говорят, под Ульшойским холмом до сих пор слышны ее причитания. Я написал об этом балладу в «Норвежских песнях». Виттиер ее, конечно, у меня украл, но не будем об этом. Должно быть, он нуждался в деньгах. Хотя лично я считаю плагиат бесчестным, только когда деньги, которые на этом заработаешь, меньше, чем те деньги, что украл.