— Он пожертвовал собой, — отозвался альбинос просто. — Больше того, он спас меня от смерти. Мне кажется, он сумел изгнать Ариоха из этого измерения — и погиб от руки владыки Преисподней.
— Так вы потеряли союзника?
— Потерял союзника, мастер Уэлдрейк, и потерял врага. Потерял, похоже, еще год жизни. Но не могу сказать, чтобы мне не хватало общества моего покровителя, герцога Энтропии…
— И все же угроза Хаоса остается, — заметил Фаллогард Пфатт. — В этом мире я чую его повсюду. Пока он выжидает — но готов пожрать все, до чего сумеет дотянуться!
— Неужели мы так нужны Хаосу? — удивилась его племянница.
— Нет, дитя. — Дядя покачал головой. — Нельзя сказать, что он алчет нас. Мы для него, по-моему, просто раздражитель. Совершенно бесполезный. Но он был бы рад разделаться с нами. — Он прикрыл глаза. — Он гневается, я чувствую это. А теперь еще Гейнор… Зрю его — чувствую на вкус — на запах — Гейнор сейчас я найду его — вот он скачет… исчез, исчез… Вот он опять — скачет куда-то — все еще ищет сестер. И скоро найдет их! Он желает обрести некую странную силу. Те, кому он служит, жаждут заполучить ее. Без нее им не покорить это измерение. А, сестры — вот и они — наконец я чую их. Они тоже кого-то ищут. Гейнора? Хаос? Что же? Союз? Они ищут — нет, не Гейнора… Проклятый Хаос, он стишком силен!.. Опять туман. Все расплывается… — Вскинув голову, он со всхлипом втянул в себя сумеречный воздух, словно едва не захлебнулся в море видений.
— Гейнор направлялся к восточным горам, — заметил Эльрик. — Сестры все еще там?
— Нет. — Фаллогард Пфатт нахмурился. — Они давно уже покинули Майнс, но… время… Гейнору удалось выиграть время… ему помогли… неужели ловушка? Что? Что такое? Я его не вижу!
— Нам нужно пораньше сняться с лагеря, — заявила Черион с присущей ей практичностью, — и попробовать отыскать сестер до Гейнора. Но первый наш долг — по отношению к семье. Коропит здесь.
— В этом измерении? — удивился Эльрик.
— Или в ближайшем отсюда. — Она отломила кусок засахаренной шкурки и предложила альбиносу, но тот покачал головой: ему не по вкусу были сласти ее родного мира, где, по уверению Уэлдрейка, повара были еще хуже, чем у него на родине.
— Интересно, — пробормотала она чуть погодя, — знает ли хоть кто-то, кроме меня, насколько сам Гейнор устремлен ко злу? — И уставилась в огонь, пряча глаза от остальных.
Поутру пошел мягкий снег, скрывая оставленные ими накануне шрамы, заметая тропы впереди, и мир застыл в ледяном безмолвии. Путники двинулись в путь, ориентируясь по видневшимся над головой утесам и определяя направление по размытому солнечному свету, — но шли они без колебаний, упрямо, ведомые психическим чутьем ясновидцев, в этом мире, где они оказались едва ли не единственными смертными.
Они останавливались ненадолго, чтобы передохнуть, согреть матушке Пфатт травяного настоя — травы и сладкое вяленое мясо были их единственными припасами. Затем они вновь шли, выбирая места, где меньше снега, собирая кору и мох, которые приносили показать старухе, и та, рассмотрев все как следует, заявила, что мир этот лежит под снегом уже больше года и здесь, несомненно, видна рука Хаоса, помянула также Ледяных Великанов и Народ Холода, о котором рассказывали в ее родных краях. По ее словам, эта раса правила в Корнуэле задолго до того, как тот получил свое имя на языке людей. Был один принц, сказала она, из древней расы, и он взял в жены девушку человеческого рода. То были ее предки по матери.
— Отсюда мы обрели дар Второго Зрения, — доверительно прошептала она Эльрику на стоянке, потрепав того по плечу. Она обращалась с альбиносом, точно с любимым внуком. — И были те люди похожи на тебя, только не такие бледные.
— Мелнибонэйцы?
— Нет-нет! Слова не имеют значения. Они называли себя вадхагами, те, что были еще до мабденов. Так что, может статься, мы с тобой родня, принц Эльрик? — На миг она перестала притворяться слабоумной, и, взглянув на нее, альбинос подумал, что смотрит в лицо самому Времени.
— Что ты об этом думаешь, принц Эльрик?
— Вполне возможно, сударыня, — мягко отозвался тот. Он чувствовал, что она несет на плечах тяжкое бремя, и был рад, что может хоть немного облегчить ее ношу задушевным разговором.
— И, боюсь, мы рождены, чтобы влачить на себе всю скорбь мира.
После чего старуха вновь заквохтала и запела хриплым голосом:
— Динь-дон-дон! Старый Пим идет в свой дом! Мальчик юный, мальчик славный, сердце пусть отдаст для Мая. Кровь цветет, кровь растет, пусть богатство прирастет! — И принялась выбивать сумасшедший ритм ложкой о миску. — И из крови прямо в мозг боль придет, придет, придет!
— Мамочка! О, Чресла моего Творения! Мало мне туманов Хаоса, да тут еще ты с этими дикарскими напевами! — взмолился Фаллогард Пфатт, заламывая руки.
— Пусть приходят, обгложут мамочкины косточки! — с пафосом воскликнула старуха, но сын ее не пожелал продолжать игру.
— Мама, мы почти нашли Коропита, но дальше дорога пойдет тяжелее. Надо беречь силы. И придерживать язык, и не сыпать заклинаниями и стишками — а то мы оставим за собой такой след в астрале, что хоть армию за нами вслед пускай! Это неосторожно, мама.
— Осторожностью крыс не морят, — отозвалась матушка Пфатт, но подчинилась, признав правоту сына.
Эльрик заметил, что воздух понемногу становится теплее, иней тает на деревьях и хлопья снега падают на землю. После полудня, под лучами палящего солнца, они увидели строй покрытых коркой льда зверолюдей — диковинно вооруженных воинов, застывших в самых причудливых позах; под слоем обжигающе горячего на ощупь льда глаза статуй жили, рты кривились в безмолвном крике боли. Маленькая армия Хаоса, согласился Фадлогард Пфатт с Эльриком, побежденная неведомым колдовством — возможно, силами Закона? Теперь они оказались в пустыне, по которой струился явно искусственного происхождения поток — с водой, вполне пригодной для питья.
На другой день пустыня кончилась, и глазам их предстал густой лес. Листва деревьев была длиной в рост человека, а стволы — тонкие и гибкие, как девичьи тела, кроны полыхали золотом, багрянцем, киноварью и аквамарином, но каждый лист пронизывали розоватые, алые и серые жилки — точно лес этот питался кровью.
— Похоже, именно здесь мы отыщем блудное дитя! — воскликнул Фаллогард Пфатт, но мать его с сомнением взглянула на густосплетение ветвей, стволов, цветов и листвы. Нигде не было видно тропинки сквозь чащу.
Фаллогард Пфатт, возглавив отряд, уверенно потрусил вперед, так что племяннице, несшей носилки с ним вместе, приходилось почти бежать. Она просила его замедлить шаг — но он не слушал, пока наконец не оказался в гуще липкого змееподобного леса.
Обрадовавшись тени, Эльрик прислонился к податливому стволу. Он словно провалился в мягкую плоть. Выпрямившись, он перенес вес тела на другую ногу.
— Это работа Хаоса, — сказал он. — Мне знакомы эти создания полуживотные-полурастения — первые, кого Хаос отправляет завоевывать новый мир. Обычно их создают из ошметков неудавшегося колдовства, и ни один император Мелнибонэ не унизился бы до подобной дряни. Но у Хаоса, как вы, должно быть, уже успели заметить, не хватает вкуса. Тогда как у Закона его, напротив, слишком много.
Идти по лесу оказалось куда проще, чем они боялись. Лишь порой случайная почка нежно прилипала к лицу или к руке, или сверкающее зеленое щупальце обнимало кого-то за плечи. Но тварям этим явно не хватало подпитки Хаоса, и они не могли надолго задержать целеустремленных путников. Пока наконец, совершенно внезапно, лес из органического не сделался кристальным.
Свет мириадов оттенков падал сквозь призму древесных крон, сверкал, отражаясь от ветвей, хрустальных листьев, стекал по стволам и лианам — но Фаллогард Пфатт упрямо продолжал свой путь сквозь джунгли, и ничто не могло задержать его.
— А это, должно быть, работа Закона? — спросила Черион у Эльрика. — Вея эта бесплодная красота…
— Согласен, — отозвался тот, любуясь игрой света, падавшего, преломляясь тысячами оттенков, заливая все вокруг, так что путники шли словно по колено в рубинах, изумрудах и аметистах. Огни играли и у них на коже, так что Эльрик наконец перестал отличаться внешне от своих спутников, разряженный, подобно им, в сияющий пестротой шутовской костюм, ежесекундно, с каждым шагом меняющий цвета и оттенки.
И вот наконец они ступили под своды огромной пещеры, залитой серебристым сиянием, Где слышалось лишь далекое журчание ручья, — и вздохнули с облегчением, ощутив покой, что прежде Эльрик испытывал лишь в Танелорне.
Здесь Фаллогард Пфатт наконец остановился, и они с племянницей опустили носилки на ароматный мох, устилавший пол пещеры.
— Мы пришли туда, где не правит ни Хаос, ни Закон, — возможно, здесь царство Равновесия. Здесь мы найдем Коропита.
И вдруг откуда-то сверху, из дальней галереи, раздался истошный крик:
— Быстрее, глупцы! Сюда! Там Гейнор! Он схватил сестер!
Глава втораяНежданные встречи. Еще один странный поворот Колеса Судьбы
— Коропит, свет души моей! Радость моя! О, плод моих чресел! Фаллогард Пфатт вглядывался в пересекающиеся лучи света, отражавшиеся от потолка пещеры, в хитросплетения зеленой листвы и темного камня, в паутину ветвей и ароматных цветов, протягивая к сыну руки.
— Быстрее, папа! И вы все! Сюда! Мы должны помешать ему! — В голосе мальчика, звонком, как горный ручеек, слышалось отчаяние.
Эльрик отыскал высеченные в скале ступени, что вели наверх. Не тратя времени на раздумья, он устремился вперед, а за ним — Фаллогард Пфатт и Черион, оставив матушку Пфатт на попечение Уэлдрейка.
Покой и величие огромной пещеры делали ее похожей на собор, о чем не преминул заметить задыхающийся Фаллогард: «Словно сам Господь Бог поставил ее здесь нам в назидание!». (По рождению и воспитанию он был монотеистом.) И если бы сын не кричал ему сверху, он непременно остановился бы полюбоваться на это чудо.