Менестреля трудно было смутить, но в данный момент он, робея, опустил на землю кожаный футляр, в котором носил инструмент.
— Мне послышалось, вы сказали «сорок дней». Наверно, я ошибся. Однако, поверьте, меня задержали ваши интересы, сир.
Конрад желал получить более подробное объяснение, но подозревал, что Жуглет нарочно говорит так уклончиво, поскольку они не одни.
— Твое отсутствие никогда не отвечает моим интересам. В следующий раз, когда вот так исчезнешь, можешь вообще не возвращаться. Ты меня понял?
Жуглет кивнул, по-прежнему робко, и Конрад смягчился. Мускулистой рукой он обхватил менестреля за плечи с такой силой, что тот чуть не задохнулся и попытался вывернуться из-под королевской руки.
— Сударыни! — крикнул Конрад, к которому мгновенно вернулось чувство юмора, в сторону повозки с шлюхами. — Посмотрите, кто в конце концов объявился!
Жуглет замахал рукой женщинам. В ответ послышались хриплые веселые возгласы, свист, приглашения «подойти сюда».
— Прекрасные дамы! — Менестрель отвесил им поклон. — Полагаю, уезжаете вы не налегке, как прибыли, а наполненные королевской едой и золотом? И мужчины в лагере, смею надеяться, тоже не обошли вас своим вниманием? Пожалуйста, простите, что я на этот раз не воспользовался вашим расположением.
— Простим, если ты всем расскажешь, как очарован был нами его величество! — крикнула прелестная Жанетта.
— Я-то расскажу все, что нужно, лишь вы бы делали свое дело! — весело откликнулся Жуглет и тут же, вновь обретя серьезный вид, повернулся, чтобы выразить почтение Альфонсу и Маркусу.
— Где ты был? — спросил Конрад.
— Путешествовал, как обычно, сир. — Жуглет протянул свирель одному из телохранителей Конрада. — Я как раз направлялся в прекрасный Хагенау, чтобы напомнить вам о своем присутствии. Как любезно с вашей стороны встретить меня на полпути, сир… великодушный жест, который я не скоро забуду.
— Ты не застал бы нас в прекрасном Хагенау, поскольку мы собираемся в прекрасный Кенигсбург, — сухо заметил Маркус.
Конрад состроил гримасу.
— Ах, Кенигсбург, я совсем забыл о нем.
Он переключил все внимание на Жуглета.
— Тебе будет урезано летнее жалованье. Ты пропустил весь праздник, черт побери, и музыканты в этом году оставляли желать лучшего. Согласен? — спросил он Альфонса, хотя прекрасно знал, что того здесь не было. Увидев замешательство на его лице, Конрад ухмыльнулся. — Ханжа. Ну, дядя, я благодарен тебе за новости, хоть они и не доставили мне удовольствия. Может, в августе Ассамблея предложит кандидатуру получше. На твою я наложу вето.
Альфонс не сумел скрыть своего неудовольствия.
— Мы уже тут почти все упаковали, но, Маркус, скажи повару, чтобы нашел какую-нибудь легкую закуску для графа. Мне есть о чем поболтать с моим маленьким шпионом.
Маркус уважительно поклонился будущему тестю, который в данный момент внушал ему чувство ужаса, хотя сенешаль знал, что Имоджин в безопасности и скоро прибудет домой. Ее запах все еще пропитывал его изящную бородку, и он беспокоился — нелепость, конечно, — что Альфонс может почувствовать и узнать его.
— Прошу вас, сир, следуйте за мной. У нас еще осталось немного клермонтского сыра.
Оба зашагали через двор, оставив Конрада наедине с его менестрелем и телохранителями, предусмотрительно маячившими в отдалении.
— Надеюсь, по крайней мере, что новые слухи и песни, которые ты мне принес, оправдают твое отсутствие, — сказал Конрад. — Помоги мне выкинуть из головы политику.
— Но, сир, — ответил Жуглет, присев на корточки рядом с кожаным креслом, — самые сочные сплетни касаются исключительно предстоящего брака императора. Вдоль всей Роны только об этом и говорят! Куда бы я ни пришел, везде заключают пари на то, кто окажется счастливой избранницей.
Конрад состроил гримасу.
— И ты о том же, Жуглет. Нет. Я болен от всего этого.
— Почему этот брак внезапно стал так важен? — с притворным простодушием спросил Жуглет.
— Пошевели мозгами. Герцог Бургундский присягнул на верность Франции, а точнее, Филиппу, который, как известно, лижется с Папой. И ты знаешь это — впервые эту новость я услышал из твоих уст.
— Герцог никогда не был вашим подданным, — пожал плечами Жуглет. — Он всегда был независим.
— Ну а теперь он не независим, — нетерпеливо ответил Конрад. — Теперь он тоже Франция. И если раньше его земли простирались между нами и Францией, то теперь они являются продолжением Франции. А французский правитель — амбициозный сукин сын, который с удовольствием переманит на свою сторону моих западных графов — ну, по крайней мере, некоторых, — и они, недальновидные идиоты, будут счастливы пойти ему навстречу. И в чем я ничуть не сомневаюсь, церковь тоже с удовольствием примет такое развитие событий. И тебе все это известно, Жуглет, или ты ударился в такой загул, что забыл свои собственные рассуждения? Где тебя носило, черт побери?
— Жаль, что вы так настроены против брака, сир, — уклонился от ответа Жуглет. — Ваша свадьба такой прекрасный повод для новых песен и стихов.
— Она все равно скоро состоится, никуда не денешься. Я должен укрепить свои позиции в Бургундии, чтобы обеспечить нашу безопасность. Мелкие вассалы под Альфонсом пытаются извлечь из этого все возможные преимущества и мечтают женить меня на своих юных племянницах.
— Бургундия! — воскликнул Жуглет, как будто до него только сейчас дошло, о чем, собственно, идет речь. — А я ведь только что из Бургундии!
— В таком случае для тебя же будет лучше, если ты принес мне новую песню или историю. Я отпускал тебя не просто так, шататься ради собственного удовольствия. — Конрад закрыл глаза, вытянулся в кресле и сделал глубокий вдох. — Давай, приступай. Развлеки меня. Начни с какой-нибудь загадки.
— Конечно, сир. — Пауза. Загадки никогда не были сильным местом Жуглета. — Во время своих путешествий я обнаружил самую удивительную вещь на свете. Знаете, что это такое?
Конрад не знал.
— Туника мельника, поскольку каждый день она хватает вора за шею.
Конрад поджал губы.
— Вот поэтому ты и не славишься как мастер загадывать загадки.
— Да, а еще я не блистаю в качестве акробата, фокусника и жонглера. Мои таланты, увы, весьма ограниченны.
Конрад бросил на Жуглета понимающий взгляд.
— Отнюдь нет, друг мой. Слава богу, ты показываешь фокусы и жонглируешь ловчее любого из моих врагов. Ну а теперь спой мне что-нибудь новенькое.
На лице Жуглета возникло извиняющееся выражение.
— У меня нет песни, ваше величество. Я собирался представить вашему вниманию мозаику из избранных песен провансальских трубадуров, но… ах, всегда это «но», — почти пропел менестрель и развел руками. — Всего за день до того, как отправиться сюда, я встретился с самой удивительной парой на свете. Оба мои старые друзья и стали бы блестящим дополнением к вашему двору, не будь так бедны. Они вполне заслуживают славной песни, однако я не успел ее сложить. Вас устроит описание в прозе?
Конрад кивнул, по-прежнему не открывая глаз и наслаждаясь собственной расслабленностью.
— Давай. Если только не станешь пытаться женить меня на их юной племяннице.
— У них нет племянниц никакого возраста.
— Отлично! Тогда приступай.
— Хорошо. Они из Бургундии. Он — рыцарь, прямо из романсов трубадуров или старинных преданий. Самый поразительный молодой человек, которого мне когда-либо доводилось встречать, сир… Он вырос без отца и самостоятельно, опираясь исключительно на романы о короле Артуре, выработал кодекс поведения мужчины в этом мире. Набожный христианин, которого не коснулось тлетворное влияние Рима. Человек, по природе своей не имеющий склонности к политике, он поклоняется вам издалека, хотя никогда не видел вас даже мельком. Просто потому, что вы его король и император.
Конрад, приятно удивленный, поднял взгляд на пропитанные влагой ветки деревьев на склоне холма.
— Бургундец, который любит меня? Я о нем слышал?
— Благоговеет перед вами, сир. Он известен как Виллем из Доля, хотя на самом деле он не совсем из Доля. Ну, вообще-то он оттуда, но…
Жуглет сознательно смолк, чтобы подогреть интерес Конрада.
— Вообще-то он оттуда, но что?
Король снова закрыл глаза.
Жуглет легонько откашлялся, как бы подчеркивая деликатность обсуждаемой проблемы.
— То, о чем я сейчас говорю, основано исключительно на слухах, соткано из предположений и разговоров. Даже сам Виллем не смог помочь мне до конца разобраться в этой истории, хотя он мне доверяет. Бывшие слуги и местные пьяницы перешептываются, что от своего отца Виллем с самого рождения должен был получить в ленное владение, прямо от короны, и город, и крепость Доль.
Конрад внезапно открыл глаза.
— Но Доль находится в руках Альфонса все время, пока я император.
Жуглет пожал плечами.
— Старик, который, может, знает правду, а может, просто уже выжил из ума от старости, рассказывал мне, что граф Альфонс отнял у Виллема все эти владения, когда тот даже ходить не умел.
Конрад нахмурился.
— Когда это произошло? Жуглет махнул рукой.
— Вы тогда еще не были на троне. За спиной у вашего отца происходило много скверного. Могу предположить, что вы никогда не слышали о Виллеме отчасти потому, что граф не дает ему выбиться в люди. Но это всего лишь предположение, сир; вы знаете, я никогда не объявляю фактом то, чему не могу представить доказательств. В данном случае дело обстоит именно так.
Конрад начал приподниматься, как будто собираясь немедленно потребовать у своего дяди разъяснений по этому поводу.
— Если земли были дарованы короной, то Альфонс не имел права их отбирать! Меня тошнит от этого интригана…
— Нет никаких доказательств того, о чем я вам рассказал, сир. Все это, повторяю, лишь слухи. — Жуглет дождался, пока Конрад с гримасой раздражения снова расслабился в кресле. — Как бы то ни было, дядя Виллема вмешался и оказал ему поддержку, достаточную, чтобы тот мог содержать Линор и мать. Тем не менее Виллем трагически стеснен в средствах, что достойно всяческого сожаления, поскольку он лучший воин, какого я когда-либо встречал. При его навыках он, скорее всего, мог бы победить на турнирах половину графства, но у него нет возможности сражаться так часто, как требуется. Да и людей у него совсем немного.