ь пронзительной и горестной, полной тоски и несказанной печали, что альбинос пришел в ужас. Он и помыслить не мог, что меч его способен на такое.
Под томительное пение Буреносца Шану'а воздела его над головой и уверенно опустила клинок острием в резную чашу фонтана. Вода мигом иссякла - и в саду воцарилось безмолвие.
Даже небеса как будто застыли над головой, застыл сад, точно все до единого лепестки и травинки ждали чего-то; застыли даже стены, словно сам камень готовился к чему-то необычайному, что вот-вот должно было произойти.
И сами три сестры застыли посреди творимого обряда.
Эльрик попятился в благоговении, чувствуя себя здесь лишним, но в этот миг принцесса Тайарату с улыбкой повернулась к нему, протягивая сияющий рунный жезл.
- Ты должен прочесть, что написано здесь, - сказала она. - Лишь у тебя, единственного во всех мирах множественной вселенной, есть сила и право на это. Вот почему мы так искали тебя. Ты должен прочесть нашу руну - как мы прочли твой меч. Только тогда откроются врата нашей магии, и мы сможем исполнить то, что было предназначено нам с рождения. Поверь и доверься нам, принц Эльрик.
- Я дал вам клятву, - отозвался он просто. Он сделает все, что они потребуют, даже если погибнет, лишится бессмертной души, обречет себя на вечные скитания в Преисподней. Он доверится им без остатка.
Огромный меч торчал из каменной чаши, продолжая свою песню, и руны вспыхивали и гасли на сияющем черном клинке. Казалось, меч готов заговорить, готов принять иной облик - возможно свой подлинный. И Эльрик содрогнулся невольно, ибо ему показалось, что он нам миг заглянул в будущее и узрел там свою судьбу, к коей нынешний день был приготовлением. Но он взял себя в руки и постарался сосредоточиться на том, что предстояло совершить.
Сестры стояли вокруг постамента не сводя взоров с меча. Они запели, и голоса их слились с голосом меча, так что невозможно стало отличить один от другого…
А Эльрик протянул вперед руки, крепко удерживая рунный жезл, и губы его беззвучно принялись шептать слова…
Они искали его из-за меча, но не только. Лишь Эльрик Мелнибонэйский, единственный из смертных, был способен прочесть столь глубокие магичсекие символы, произнести их в точности, как они должны звучать, так, чтобы каждый звук сопрягался с каждой деталью знака. Эту руну сестры знали наизусть, но они должны были прочесть ту, что сияла на Черном мече. И сейчас все четверо объединяли свои способности, свои магические силы, дабы произнести двойную руну, величайшую из Рун Власти.
Рунная песнь звучала все громче и делалась все причудливее и сложнее…
…ибо теперь четверо адептов сплетали вневременные чары, выходя за пределы слышимости, и сам воздух содрогался, разделяясб на тысячи серебристых нитей, которые маги вплетали в свое кружево…
…они сплетали магию необычайной силы, и облака над головой пузырились и вились, и ветви и цветы в саду трепетали в такт их пению.
Все вокруг ожило, мир смешивался и разделялся, изменялся и превращался. Цвета струились потоками. Фонтанами взрывались безымянные силы. И лишь чаша, меч и жезл оставались неизменны.
Лишь теперь Эльрик до конца ощутил, насколько мощной была психическая энергия, сосредоточенная в этом месте. Отсюда, догадался он, они черпали силы, чтобы противостоять Хаосу, - и их хватило бы не на одно такое горное поселение. Однако когда к мощи этой добавилась магия Черного Меча, Рунный Сад обрел свой истинный лик.
… сотрясти Алхимический Меч и сделать силу Единую - Триединой…
Он понял, что слышит легенду, вплетенную в Руны, идущую параллельно с проводимым ими обрядом. Легенду о том, как дракон вел за собой этот народ сквозь измерения - дракон, некогда обитавший внутри меча. Подобных сказаний было много у его народа, и относились они, скорее всего, к каким-то давно забытым эпизодам прошлого. Но вот наконец они пришли в эту землю, где, кроме них, не было людей, и назвали эту землю своей, и стали возводить на ней дома и Дворцы, очень бережно, стараясь не потревожить ни рек, ни лесов, ни гор… Но сперва они разбили Рунный Сад. И там сокрыли свою великую магию, в помощь и спасение далеким потомкам.
Рунная песнь все лилась и лилась. Сказание продолжалось. Внутри источника были помещение «орудия последней надежды», как их называли. И тайна сия вместе с рунным жезлом передавалась из поколения в поколение, от матери к дочери, ибо тот народ считал, что лишь женщины могут стать достойными хранительницами его величия.
Использовать эти орудия дозволено было только против сил Хаоса и только когда все прочие средства были бы исчерпаны. И прибегнуть к ним можно было лишь вкупе еще с одним великим Магическим Предметом. Те же Магические Предметы, что сестры некогда позаимствовали и хранили, в надежде купить ими помощь Эльрика - даже не подозревая, насколько он близок им по крови, - не обладали нужным могуществом.
Гейнор украл у них эти сокровища, зная, что Хаос желает их заполучить и страшится их. Одно из них было некогда украдено у Розы и вернулось к ней странным и неожиданным путем. Остальные охранялись куда надежнее. Но ни одно из них не было достаточно насыщено магией, чтобы сыграть свою роль в Рунном Обряде.
Но, пока три сестры искали Эльрика и его Черный Меч, другие люди искали самих сестер и их сокровища. Теперь круг замкнулся. Все элементы головоломки встали на место, и четверо смогли наконец высвободиться, устремляясь сознанием за пределы измерений, сфер, за пределы самого мироздания, дабы вернуться, обогащенными новыми знаниями, пониманием сложнейшей геометрии, чьи тайны лежали в основе всякой магии, чьи формы были основой всякой поэзии, чей язык был основой всякой мысли, чьи очертания были основой всей эстетики, красоты и уродства… И теперь четверо принялись сплетать рунную песнь заново, добавляя новые мотивы, новую силу, что заживляла раны и разрывы в ткани Времени и Пространства и создавала в то же время неудержимую силу, потребную, дабы оживить три спавших доселе Магических Предмета.
Руны делались все сложнее и причудливее - теперь, когда сознание певцов, единое и неделимое, устремлялось ввысь, в потоках щебечущих радуг, сквозь их собственные физические тела, и вновь уносилось прочь - через тысячи пустых, разоренных миров, сквозь тысячелетия безудержной радости и даже сквозь краткий миг той прекрасной обыденности, коей так жаждет человеческое сердце, но которая так редко достается ему…
Выходцы древней нечеловеческой расы сплетали свое колдовство, пробуждая руны к жизни, крепко держа в повиновении не ведающую добра и зла магию, что хранит верность лишь себе самой.
Теперь уже чары ширились сами по себе, изгибаясь, свиваясь и расползаясь, точно гибкие плети плюща, и наконец начали создавать то, ради чего были рождены на свет, сотворяя и уничтожая, поворачивая и искривляя, перебрасывая от одного к другому, нюхая, вкушая, касаясь, пока наконец сверхъестественная сила, сосредоточенная над Черным Мечом, не оказалась уравновешена и отмерена в точности, готовая высвободиться в любой миг…
Но песнь должна была продолжаться, чтобы удержать эту силу в повиновении, направить ее, обуздать и оседлать, насытить ее волей и заставить сделать выбор, хотя это нечто, эта первичная материя, по определению была на такое неспособна, она не умела сделать выбор, принять критерии добра и зла. А значит, ее следовало заставить…
Напитать психической энергией, направленной волей и моральной силой, готовой выдержать любой натиск как изнутри, так и снаружи, неспособной свернуть с избранного пути под воздействием уговоров или угроз…
Четыре существа воздействовали на пра-материю, - существа столь схожие, что были в этот миг почти одним разумом и плотью.
Они устремляли ее вниз, по Черному Мечу, служившему проводником их силе, внутрь живого камня, внутрь скалы, из которой были высечены чаша и постамент многие тысячи лет назад…
Чтобы изменить ее - чтобы не осталось ничего даже близко напоминающего камень, - обратить в сгусток энергии столь необоримой силы, что даже самим адептам невозможно было вообразить ее мощь…
И теперь энергия эта, вихрящаяся, кружащаяся, сверкающая, слилась с песнью сестер, Эльрика и рунного меча, и голоса их вознеслись к небесам, слышные по всему мирозданию, в каждой сфере, в каждом мире и измерении. Слышные и сейчас, в этот самый миг, где-то, неведомо где, ибо так они будут звучать вечно, покуда существует вселенная. То была песнь-обещание, песньклятва, песнь-награда. Обещание гармонии, клятва любви, торжество мироздания, обретшего Равновесие. И эта метафизическая гармония помогла им покорить Силу - а затем вновь высвободить ее…
… Высвободить и создать три новых Магических Предмета, показавшиеся, когда растворился в воздухе фонтан, вокруг Черного Меча, в центре небольшого круглого бассейна…
…Три меча, размерами и весом напоминавшие Буреносец, но в остальном совершенно разные.
Первый был из слоновой кости, с костяным клинком, на удивление острым, костяной гардой и костяной рукоятью, опоясанной золотыми кольцами, словно вросшими в кость.
Второй меч был золотым, такой же острый, как и первый, и отделанный черным деревом.
Третий же оказался из серовато-голубого гранита, украшенный серебром.
Таковы были мечи, что скрывала руна, обладавшие ныне силой под стать Буреносцу…
Принцесса Тайарату, в развевающемся золотом одеянии, протянула золотистую руку к золотому мечу и с глубоким вздохом прижала его к груди…
Ее сестра Мишигуйя, в серовато-голубых шелках, потянулась за гранитным мечом и расплылась в блаженной улыбке…
А принцесса Шану'а, серьезная и строгая в своем белоснежном платье, взяла меч слоновой кости и поцеловала его.
- Теперь, - обернулась она к остальным, - мы готовы дать бой владыкам Хаоса.
Эльрик, обессиленный колдовством, пошатываясь, забрал свой собственный меч, положив на его место рунный жезл.
Эльрик, сын мой, отыскал ли ты ларец? Сестры вернули его тебе?