Мунглум, мокрый как мышь, замерзший и усталый, вернулся примерно через час. В руках он сжимал Приносящего Бурю. Он нес рунный меч бережно и осторожно, ощущая злобную разумность оружия и сильно нервничая от этого. Меч жил - своей непонятной колдовской жизнью.
- Я оказался прав,- слабо проговорил Эльрик. Он лежал на походной постели, окруженный несколькими соотечественниками, включая Дувима Твара, который с беспокойством посмотрел на альбиноса.- Я молился, чтобы не вышло ошибки. Телеба К’аарна действительно утомило колдовство, и он отправился отдыхать…
Он попытался сесть, и Дувим Твар помог своему императору. Эльрик протянул тонкую белую руку, словно наркоман к вожделенному снадобью, к своему мечу.
- Ты передал ей мое послание? - рассеянно спросил он, ласково поглаживая рукоять Приносящего Бурю.
- Да,- кивнул Мунглум,- и она согласилась. Знаешь, Эльрик, твои предположения оказались чрезвычайно точны. Она легко вытащила ключ у спящего Телеба К’аарна. Волшебник чрезвычайно устал, а Никорн беспокоился о том, что случится, если нападение произойдет, пока Телеб К’аарн не способен действовать. Она сама пошла к шкафу и принесла мне меч.
- Женщины иногда могут быть полезны,- сухо проговорил Дувим Твар.- Хотя обычно они только мешают.
Повелителя Драконов что-то беспокоило, и вряд ли он сейчас думал о захвате замка. Но вопросов ему никто не задавал. Скорее это было что-то личное.
- Я согласен, лорд Дувим,- ответил Эльрик почти весело: меч уже начал питать изнуренное тело альбиноса.- Пришло время мести. Но помни: Никорн не должен пострадать. Я дал ему слово.- Он обхватил правой рукой рукоять Приносящего Бурю.- А теперь в бой. Я уверен, что смогу привлечь тех, кто поможет нам обезвредить колдуна, пока мы будем штурмовать замок. Я позову их, и мне не потребуется пятиугольник!
Мунглум провел языком по полным губам:
- Значит, снова заклинания. В самом деле, Эльрик, эта страна начинает смердить колдовством.
Эльрик улыбнулся и, поманив друга, шепнул ему на ухо:
- Никаких злых сил. Только вольные стихии, одинаково могущественные на многих путях. Укроти свой животный страх, Мунглум. Всего несколько простых заклинаний - и у Телеба К’аарна пропадет желание сопротивляться.
Альбинос замер и нахмурился, вспоминая тайные договоры своих предков. Он сделал глубокий вдох, закрыл наполненные болью глаза цвета темного рубина и начал раскачиваться, едва удерживая в руке рунный меч. Слова, которые он произносил нараспев, звучали тихо, как приглушенный расстоянием вой ветра. Грудь Эльрика стала быстро подниматься и опускаться, и некоторые юнцы, еще не посвященные в древние знания Мелнибонэ, поежились.
Красноглазый чародей позабыл о людях. Его слова были обращены к невидимому, неосязаемому - сверхъестественному. Древний напев начал раскладывать слова-руны…
Услышьте печальный призыв обреченного,
Ветра Гиганты изменчиволикие!
Граол и Миро, с ревом и стонами,
С горестным воем и смехом пронзительным,
Прочь унесите врага моего,
Словно листок, словно птицу подбитую.
Красные камни бессмертного Солнца,
Черной отравой сочащийся меч мой,
Боль и стенанья пустынь Ласхаара
Вы породите свирепую бурю.
Пусть же быстрее, чем стрелы в полете,
Пусть же стремительней молнии грозной.
Пусть, обгоняя сияние солнца,
Силы волшебные хлынут на землю!
Голос Эльрика прервался, а затем он воззвал ясно и высоко:
- Миро! Миро! Во имя моих отцов я зову тебя, Повелитель Ветров!
Почти тут же деревья в лесу неожиданно наклонились, словно гигантская рука пригнула их, и неизвестно откуда донесся жуткий вой. Все, кроме погруженного в транс Эльрика, вздрогнули.
- Эльрик из Мелнибонэ - загремел голос, подобный раскатам грома,- мы знали ваших отцов. Я знаю тебя. Долг наш семье Эльрика забыт смертными, но Граол и Миро, Повелители Ветров, помнят. Чем может Ласхаар помочь тебе?
Голос казался почти дружелюбным, но и гордым, отчужденным и внушающим благоговение.
Эльрик вскинул руки и забился в конвульсиях. Пронзительный крик вырвался из его горла. Затем он заговорил. Слова были чужими, нечеловеческими, страшно раздражающими слух и нервы окружающих. Выслушав, невидимый Повелитель Ветров заревел в ответ:
- Я сделаю то, о чем ты просишь.
Деревья нагнулись еще раз, и наступила тишина.
Кто-то из воинов чихнул, и тут же люди загомонили, зашумели, стряхивая оцепенение и ужас перед неизвестным.
Эльрик еще долго стоял неподвижно, словно статуя. Потом неожиданно его удивительные глаза открылись, он с легким недоумением осмотрелся и, сжав рукоять Приносящего Бурю так, что побелели костяшки пальцев, наклонился вперед и объявил людям Имррира:
- Вскоре Телеб К’аарн будет в нашей власти, мои друзья, а нам достанутся богатства дворца Никорна!
Вдруг Дувим Твар помрачнел и вздрогнул.
- Я не настолько искушен в тайном знании,- тихо сказал он,- но глазами души ясно вижу трех волков, ведущих стаю на битву, и один из этих волков должен умереть. Мне кажется, моя судьба ходит рядом.
Эльрик поморщился:
- Не беспокойся, Повелитель Драконов. Ты еще поживешь, подразнишь воронов и, может быть, успеешь истратить добычу из Бакшаана.
Но в голосе альбиноса не было убежденности.
Неожиданно Телеб К’аарн почувствовал себя неуютно в постели из шелка, расшитого шкурками горностая, и проснулся. Его терзало внутреннее ощущение близкой опасности, и чародей вспомнил, что накануне, несмотря на усталость, он потратил остатки сил в любовных играх с Итаной, и это вряд ли было разумно. Подробности улетучились из его памяти, но теперь, обеспокоенный тяжелым предчувствием, он и не пытался ничего вспомнить. Чародей поспешно встал и, натянув через голову одежду, побрел к посеребренному зеркалу, укрепленному на дальней стене спальни и ничего не отражавшему. По пути Телеб К’аарн пытался расправить свой наряд торопливыми движениями плеч - со стороны казалось, что великого волшебника заели блохи.
С затуманенным взором и трясущимися руками он занялся приготовлениями. Из глиняного сосуда- на скамье у окна стояло не меньше сотни таких емкостей - он извлек вещество, напоминавшее цветом высушенную кровь, смешанную с застывшим синим ядом черной змеи, которая обитала на самом краю света - в далеком Дореле. Чародей пробормотал короткое заклинание, затем высыпал порошок в колбу и швырнул сосуд в зеркало, прикрыв рукой глаза. Послышался звук удара, сильный и резкий, вспыхнул нестерпимо яркий зеленый свет и тут же погас. Зеркало ожило: серебряное покрытие начало дышать, мерцая и вспыхивая. Потом появилось изображение.
Телеб К’аарн знал, что отраженное событие случилось в недалеком прошлом: в зеркале был виден Эльрик, обращавшийся к Повелителям Ветров.
Темное лицо Телеба К’аарна исказилось от ужаса, пальцы начали дергаться, он задрожал всем телом. Бормоча что-то, он бросился к скамье и, опираясь на нее руками, уставился в окно на глубокую ночь. Он знал, чего ожидать. Грядет страшная буря: весь Ласхаар придет к порогу Никорна за душой Телеба К’аарна. Он должен был защищаться, иначе Повелители Ветров вытянут душу чародея и бросят ее духам воздуха, обрекая на вечные скитания. И голос его станет подобен эху, словно у феи цветов среди холодных вершин высоких ледяных гор, потерянной и одинокой. Душа Телеба К’аарна будет вечно носиться над землей, подчиняясь капризам четырех ветров, и никогда не обретет покоя.
Телеб К’аарн чувствовал рожденное страхом уважение к могуществу магов воздуха, к их редкому колдовству, которое позволяло человеку призывать в союзники своенравные ветры. И этим искусством в совершенстве владели Эльрик и его предки. Только теперь чернобородый чародей понял, с чем он осмелился тягаться: десять тысяч лет сотни поколений волшебников собирали по крохам знания на земле и за ее пределами и передали их альбиносу, которого он, Телеб К’аарн, хотел уничтожить. Но никакие искренние сожаления уже не могли ничего изменить.
Телеб К’аарн не мог справиться с могущественными Повелителями Ветров, и ему оставалось надеяться лишь на битву стихий. Темнолицый чародей владел магией огня, он повелевал свирепыми духами пламени, но сейчас всей его силы могло не хватить на противостояние сверхъестественным ветрам, которые вскоре сотрясут воздух и землю.
Телеб К’аарн стряхнул наваждение и торопливо начал магический ритуал. Трясущиеся руки чародея выписывали в воздухе сложные фигуры, сухие губы шептали слова чудовищных договоров с любыми огненными тварями, способными явиться на землю в этот раз.
Чародей соглашался на вечную смерть ради нескольких лет жизни.
Необычная гроза оповестила людей о начале битвы. Небеса озарили вспышки бесчисленных молний, которые, впрочем, не доходили до земли и потому не были смертельно опасными. Эльрик и его небольшое войско хорошо знали, что происходит, но только альбинос со своим колдовским зрением мог увидеть Гигантов Ласхаара. Для всех остальных они оставались невидимыми.
Боевые машины, которые воины Имррира торопливо готовили к штурму, конечно, не могли сравниться по силе с могуществом Повелителей Ветров, но победа определялась этими ничтожными созданиями рук человеческих, поскольку битва все-таки происходила в мире людей.
Боевые тараны и осадные лестницы медленно принимали нужную форму в умелых руках соотечественников Эльрика. Между тем буря надвигалась: ветер усилился до урагана, непрерывно гро-хотал гром. Огромная черная туча закрыла луну, и люди работали при свете факелов.
За два часа до рассвета все было готово.
Наконец воины Имррира под предводительством Эльрика, Дувима Твара и Мунглума двинулись к замку Никорна. Красноглазый колдун издал невообразимый вопль, и в ответ ему загремел гром. Огромная молния ринулась с небес ко дворцу, но шар пламени лилово-оранжевого цвета вдруг появился над замком и поглотил небесный огонь! Земля затряслась и застонала: началась битва стихий.