Он не обернулся. Стоял перед пришельцами и смотрел поочередно в глаза то одному, то другому. Они снова переглянулись и пошли к своей машине.
Когда Самурай догнал Валерию на крыльце дома, она выговаривала дочери:
— Видела этих двоих? Они нас ждали. Нам без защиты сейчас никак нельзя, Вика. Поэтому будь, пожалуйста, повежливее с нашим телохранителем.
Она посмотрела на Самурая и мимолетно улыбнулась.
«Повежливее, — отметил он про себя. — Всего лишь. Какого черта ты стараешься, придурок?»
Этот вопрос он адресовал себе, но на самом деле придурком себя не считал. В противном случае следовало признать, что глупы все те, кто поступают по велению сердца.
— Хорошо, мама, — вежливо сказала Виктория. — Я буду вести себя колерантно.
— Что? — переспросила Валерия, улыбнувшись. — Как ты будешь себя вести?
— Колерантно, — повторила девочка.
— Толерантно, так правильно. На букву «т».
— Как скажешь, мама.
Виктория с вызовом покосилась на Самурая, давая понять, что ее покладистость адресована не ему.
— Спасибо, конечно, — сухо произнес он. — Но в этом нет никакой необходимости. Веди себя, как тебе хочется. Мне все равно.
Если бы он специально хотел задеть девочку этими словами, то ничего лучше бы не придумал. Вздернув подбородок, она первой вошла в дом.
Валерия последовала за ней, не забыв бросить на Самурая предостерегающий, полный укора взгляд. Он поднял голову и посмотрел в небо. Оттуда падал снег, кажущийся на светлом фоне черным.
Все так обманчиво в нашем мире…
Глава восемнадцатаяДочь и мать
Проснувшись, Самурай в очередной раз не сразу понял, где он находится. Так бывает, пока мозг не привыкнет к перемене обстановки. Ты открываешь глаза и в первый момент даже пугаешься, потому что не в состоянии узнать место. Особенно острым это чувство бывает у пьяниц, не добравшихся домой.
Самурай вспомнил, что накануне высадил один целую бутылку виски, и прислушался к своим ощущениям, ловя признаки похмелья. Их не было. Вот что значит дорогой качественный напиток. Расставшись с львиной долей капитала, Самурай стал тратить остатки легко и свободно. Мечта о жизни в Англии накрылась медным тазом, терять было нечего. Он покупал дорогие продукты, делал Валерии и Вике подарки, не забывал вернуться домой с цветами…
Домой?
Конечно, это была лишь иллюзия. Пародия на семейную жизнь, которой нет и быть не может у профессионального киллера. Даже когда он завязывает и решает начать новую жизнь. Прошлое не дает. Как в той поговорке: рад бы в рай, да грехи не пускают. Может ли тигр сделаться травоядным? Нет. Тигр всегда остается тигром, а самурай — самураем. Их удел — одиночество.
Самурай сел на кровати, скучно глядя на серое утро за окном. Он спал отдельно, естественно. Или, может быть, противоестественно. Как бы то ни было, Валерия оставалась для него недосягаемой, хотя и находилась за стенкой. Виктория взяла контроль над мамой. Старалась не оставлять ее одну, особенно по ночам. На сближение с Самураем не шла. Вела себя подчеркнуто вежливо и отстраненно. Могла утром удивиться: «Дядя Коля еще не уехал?» Или спросить как бы невзначай: «Дядя Коля, вы еще долго у нас пробудете?»
Валерия заступалась за Самурая, успокаивала его, но от этого ничего не менялось. Все равно он просыпался в этом доме чужим и укладывался спать один.
«К черту! — сказал он себе, стоя перед окном. — С меня хватит. Я свое дело сделал, долг забрал и долг отдал. Какого лешего я отираюсь возле Валерии? Кто она мне такая? Кто вообще такая? Ну, женщина, со всеми присущими ей анатомическими особенностями. Таких женщин с особенностями вокруг миллионы. Если быть точным, то миллиарды. Глупо зацикливаться на какой-то одной. Иди и выбирай любую. Да, так и сделаю. Сегодня же уеду!»
Поскольку Самурай точно знал, что никуда не денется, то решение далось особенно легко. Он оделся и отправился заниматься утренними делами.
Спустившись в столовую, он застал там плачущую Викторию. Она не видела его, поскольку стояла к нему спиной, обхватив руками декоративную колонну. Нетрудно было догадаться, что таким образом она обнимает любимого папу. Самурай испытал одновременно приступ гнева и острое чувство вины. В этот момент он ненавидел себя и ненавидел девочку за то, что она напоминает ему, кто он такой и что сделал.
Это раздвоение личности было невыносимым.
— Вика, — сказал он, тронув ее за плечо.
Она перестала плакать и застыла, как будто окаменела вместе с колонной.
— Чего вам? — спросила она, не оборачиваясь.
— Не плачь, — попросил Самурай.
— Почему? Почему я не должна плакать?
Ответ пришел в голову самый банальный из всех возможных:
— Потому что слезами горю не поможешь.
— Откуда вы знаете? — спросила девочка. — Мужчины не плачут.
— Всякое бывает, — сказал Самурай. — Я видел плачущих мужчин.
— А вот мой папа никогда не плакал! — выкрикнула Вика. — И не заплакал бы!
Оттолкнув Самурая, она побежала наверх, едва не столкнувшись на лестнице с матерью.
— Куда, Виктория? — удивилась Валерия. — А завтракать? Все готово.
Она была собрана на работу, надушена и накрашена. Самурай всем телом ощутил ее присутствие и понял, что никуда не денется, пока его не прогонят. Он был как бродячий пес, который впервые за долгое время получил скупую ласку, откликнулся на нее и, что называется, приблудился, не в силах вернуться к прежнему безрадостному и суровому существованию.
— Что с ней? — спросила Валерия.
Самурай пожал плечами:
— Как обычно.
— Это пройдет.
— Нет. — Он посмотрел в сторону лестницы. — Мне кажется, она что-то подозревает… Чувствует.
— Глупости! — Валерия предусмотрительно понизила голос. — Я ей ничего не говорила. Обычная детская ревность. Ты сегодня дома?
— Не знаю. Не знаю, Валерия. Зачем я здесь? Спрашиваю себя и не нахожу ответа. — Он снова пожал плечами. — Все, что мог, я сделал…
Три дня назад он впервые посетил «Золотую рыбку», предварительно покрутившись у входа, чтобы видеокамера зафиксировала его нерешительность. С одиннадцати утра и до десяти часов вечера заведение работало как обычный ресторан, потом начинали пропускать только избранных. Самурай явился днем. Сделал сложный заказ, взял вина, изобразил повышенную нервозность. Барабаня пальцами по столу, представился приезжим и спросил, правду ли говорят, что в «Рыбке»… Не доведя вопроса до конца, он поднял брови, а официант, пококетничав, подтвердил, что слухи имеют место быть. Самурай уточнил время, условия и пообещал вернуться ночью. Его узнали и впустили. Остальное было делом техники.
Некоторое время Самурай провел за игровым столом, присматриваясь к расположению охранников и камер наблюдения. Этого хватило ему, чтобы проиграть около четырех сотен долларов в «Блэк Джек» и как бы случайно засветить внушительную пачку денег, в которой, по прикидкам любопытных, должно было содержаться никак не меньше пятидесяти тысяч. На самом деле это была фикция, «кукла», изготовленная из нарезанной бумаги и нескольких купюр, положенных сверху.
Кто-то доложил о богатом подвыпившем клиенте владельцу казино, и Самурай сразу почувствовал, что стал объектом повышенного внимания. После этого он продул еще полтысячи и закатил скандал, требуя все новые и новые колоды. Опасаясь, что он бросит игру и уйдет с деньгами, администратор сначала увещевал его сам, а потом повел к хозяину.
Карен встретил посетителя радушно, усадил, предложил выпить, завел песню о том, какое у него солидное, какое порядочное заведение. Самурай у него на глазах пристрелил администратора и охранника, после чего представился и потребовал гонорар. Карен заглянул в его глаза и сделался таким суетливым и неловким, что никак не мог попасть ключом в скважину сейфа. Пришлось ему помочь.
— Сколько здесь? — спросил Самурай.
В ответ Карен что-то мямлил, запинаясь на каждом слоге. Он бы так заикался еще долго, но Самураю надоело и он выстрелил. Зачем спрашивать, когда можно пересчитать самому? И стоит ли церемониться с человеком, который натравливал своих головорезов на Валерию?
Самурай ушел беспрепятственно. Никто не решился задержать его или вызвать полицию. В принципе, такая пассивность была оправданной. Самурай убил бы любого, кто встал у него на пути, такое у него было настроение.
Оно с тех пор не улучшилось, несмотря на то, что из «Золотой рыбки» он вернулся с богатым уловом в размере почти тридцати тысяч. Теперь он смотрел на молчащую Валерию и думал: может, снова начать собирать деньги на переселение? Допустим, не в Туманный Альбион, а куда-нибудь к океану, под пальмы, где нравы попроще и не бывает подолгу пасмурной погоды, как здесь.
— Я хочу, чтобы ты остался, — нарушила молчание Валерия. — Я отвезу Вику в школу и вернусь.
— А работа? — спросил Самурай.
Он не знал зачем. Дурацкий вопрос сам сорвался с языка.
— Я вчера уволилась, — ответила Валерия. — И нам надо поговорить.
— О чем?
— Не сейчас, Николай. Просто дождись меня.
— Конечно, — сказал Самурай. — Мне спешить некуда.
Оставшись в доме один, он не находил себе места. Зачем-то поднялся в спальню, где убил Русанова и его любовницу. Там все было вылизано до блеска, но Валерия больше не пользовалась спальней, перебравшись в комнату дочери.
Самурай заглянул и туда. Куклы и мягкие игрушки, рассаженные и расставленные повсюду, уставились на него неодобрительно, переняв манеру смотреть у своей маленькой хозяйки. Не верилось, что Виктория когда-нибудь изменит свое отношение к Самураю. Ему тоже было не по себе в ее присутствии. Между ними стояла непреодолимая стена. Прошибить ее было невозможно.
— Ты где? — спросила Валерия снизу.
— Здесь, — отозвался Самурай. — Мне спуститься, или ты поднимешься?
— Я иду, — сказала она.
Он услышал, как ее каблуки стучат по лестнице. Это был непривычный звук: обычно она не ходила дома обутой. Самурай почувствовал, что у него перехватило горло. Валерия остановилась возле него, взяла за руку и привела в спальню.