— Ты давно этого хочешь, правда? — спросила она.
— Да, — ответил он.
Это было самое короткое из всех возможных слов, поэтому оно прозвучало более или менее отчетливо. Он поднял руки, чтобы обнять Валерию.
— Подожди, — попросила она лихорадочным шепотом. — Не так. Я отправлюсь туда и позову тебя… — Она указала на дверь, за которой пряталась в день убийства. — Тогда ты войдешь и сделаешь со мной, что захочешь.
Самурай не стал переспрашивать, уточнять или возражать. Он понимал, что этим не только спугнет Валерию, но и оттолкнет ее. Женщины очень редко признаются мужчинам в своих сокровенных желаниях и не прощают тех, кому не хватает чуткости в столь деликатный момент.
— Иди, — сказал Самурай.
Она позвала его через несколько минут. Ее голос был искажен от напряжения голосовых связок. Он толкнул дверь. Она стояла у противоположной стены, раздетая догола, но в высоких коричневых сапогах.
— Пол холодный, — сказала она в свое оправдание, подрагивая от озноба.
Ей не было нужды оправдываться. Самурай правильно угадал, чего она ждет от него, и исполнил свою роль безукоризненно, будучи в меру грубым и неразговорчивым. Сгреб Валерию в охапку, усадил холодным задом на свои ладони и довел ее до неистовства в считаные секунды.
Откричав свое, она спрыгнула на пол и прошептала, задыхаясь:
— Теперь можно на кровати. Если хочешь.
Самурай захотел. Они проделали все снова — на этот раз неспешно и в горизонтальном положении, — а когда отдышались, Валерия сообщила, что полностью переписала на себя ночной клуб мужа.
— Ты мне нужен, — сказала она. — Я одна не справлюсь.
«Хоть так, — подумал Самурай. — Все-таки нужен».
— Хорошо, — сказал он. — Я останусь.
— Спасибо, — сказала Валерия. — И еще одна хорошая новость. Вика изъявила желание спать одна. Так что, если захочешь…
— Уже захотел, — заверил ее Самурай.
Глава девятнадцатаяЗаказ и исполнение
В ночном клубе «Найт Лайф» сидели три типа, очень сильно отличающиеся от остальной публики. Они пришли не оттянуться, не девочек снять, не потанцевать. У них тут было одно небольшое дельце. Каждый из троих влил в себя по полному стакану бренди, но никто не выглядел пьяным. Они привыкли к большим дозам. Их не тошнило ни от выпитого алкоголя, ни от вида крови. Они были выносливыми, мужественными, сильными и презирали слабых. Еще они презирали боль, страдания и всякие там сопли. Чужие, разумеется. Потому что этим троим давно никто не причинял боли и страданий. Слишком толстая кожа, слишком много мышц и свирепости.
Звали их Шалом, Таран и Корявый.
Они занимались в бойцовской секции Володи Голобородько. Он брал с них не деньгами, а услугами, привлекая, когда требовалось кому-нибудь морду начистить или ребра поломать, в зависимости от обстановки. Своих хлопцев из охраны клуба Голобородько в данном случае использовать не мог. Вот и приглашал бойцов со стороны.
Расположившись на кожаном диване за приземистым столом, они убивали время, ожидая, когда объект покинет зал. Объектом для них был Самурай. По большому счету парням было без разницы, за что его калечить и уродовать, но Голобородько им все-таки объяснил.
— Прежний владелец клуба коньки откинул, — сказал он. — Теперь все дела ведет его жена. Валерия ее зовут. Вдова она, как понимаете. Если на такой вдовушке жениться или просто ее оприходовать, то можно и заведение к рукам прибрать.
— Ты, что ли, прибрать хочешь? — осведомился Таран.
Голобородько врезал ему в лоб открытой ладонью, да так, что с полминуты Таран ничего не слышал, кроме звона в голове. За него тренеру внимали двое других.
— Возле Валерии крутится один красавчик, — продолжал Голобородько. — Он явно на нее глаз положил. И не только глаз. Берет ее под контроль. Мне это не нравится. Хочу ее от Самурая освободить. Для этого он должен получить увечья средней тяжести и отправиться в больницу. Там ему между делом шепнут, что к чему, и он отвалит. Все ясно?
— Как божий день, — пробормотал очухавшийся Таран, пожимая плечами.
Они у него были по-борцовски покатые, мощные. Его уши были плотно прижаты к черепу, а нос и губы казались расплющенными. Цена за приобретенные бойцовские качества.
Шалом чем-то был на него похож, а чем-то нет. Нос у него был не приплюснутый, а чуть свороченный набок профессиональным апперкотом. Однажды они с Тараном выясняли отношения и убедились, что ничего путного из этого выйти не может, кроме взаимных увечий. Их силы были примерно равны.
Самым крутым из них был Корявый. В спортзале он не учился, а форму поддерживал. Ходили слухи, что когда-то он участвовал в подпольных боях без правил и насмерть забивал противников, уже поверженных, находившихся в отрубе. Слушая инструктаж, он разминал кулаки и играл желваками, точно орехи челюстями перемалывал.
— Вас впустят в клуб и посадят за стол, — сказал Голобородько. — Не светитесь, не возникайте. Сидите тихо и ждите. Самурай обычно с десяти до одиннадцати два бокала пива выпивает в зале. Потом в кабинет к Валерии идет, но перед этим, естественно, в сортир заглядывает. Там его и сделаете. Я своих ребят предупрежу, вам никто не помешает. Отработали и ушли через черный ход.
Трое парней покивали в знак согласия. Теперь они ждали своего часа, бросая нетерпеливые взгляды на Самурая. Тот спокойно пил пиво, не подозревая, что спокойно отлить лишнюю жидкость ему не суждено. Обычная судьба любого лоха. Живет себе и ни о чем плохом не думает, пока не приходит беда.
— Может, тоже пивасика возьмем? — предложил Шалом.
— Не будем мешать одно с другим, — сказал Таран.
— Сделал дело, пей пиво смело, — изрек Корявый.
— Тогда еще вискаря?
— Володя норму определил. Потом выпьем. Когда чижика под капельницу положат.
— Сходили в клуб, называется, — досадливо проворчал Шалом. — Ни выпить, ни пожрать.
С этими словами он взял из стаканчика зубочистку и с остервенением принялся ковыряться во рту.
— Скоро пожрешь, — пообещал Таран, деловито качнув головой из стороны в сторону, чтобы размять шейные мышцы. — Клиент пиво допил.
— Встал, — тихо произнес Корявый, вытирая влажные пальцы салфеткой. — Пора мочить в сортире.
— Втроем пойдем? — спросил Таран. — Не тесновато будет? В сортире не очень-то развернешься.
— Я один его уделаю, — предложил Шалом. — Настроение не в дугу. Может, после разминки исправится.
— Володя нас троих позвал, — напомнил Корявый.
— Ему без разницы, сколько человек красавчика товарить будут. Я начну, а вы — по обстоятельствам.
Таран согласился:
— Будь по-твоему, братуха. Мы с Корявым на подхвате. Начнет кочевряжиться клиент — подключимся.
— У меня не покочевряжишься, — пообещал Шалом, после чего все трое встали и неспешно двинулись за Самураем, покидающим шумный, наполненный народом зал.
Самурай не подозревал о готовящемся нападении. После смерти Карена никто не мог желать ему вреда. Клуб надежно охранялся Голобородько и его людьми. Чего же опасаться?
Миновав холл, где курили, обнимались и дремали на кушетках, Самурай свернул в знакомый коридор и толкнул дверь, украшенную черным мужским силуэтом. На полированной поверхности двери отразилось какое-то движение. Слегка повернув голову, Самурай заметил краешком глаза мужчину, идущего следом.
Это был один из троих парней, которых он приметил в зале, потому что они походили не на тусовщиков, а на спортсменов. Ничего особенного в том, что одному из этих типов тоже захотелось опорожнить мочевой пузырь, не было, и все же Самурай насторожился. Мужские туалеты — это такое место, где кафельные стены частенько оказываются забрызганными кровью, а зеркала разбиты пролетевшими мимо цели кулаками. Можно сколько угодно называть их на западный манер «комнатами для джентльменов», но Юзовск от этого не сделается лондонским Сити. И «ночная жизнь» здесь особая, весьма специфическая.
Вместо того чтобы направиться прямиком к писсуару, Самурай подошел к умывальнику и принялся стряхивать с пиджака невидимые соринки. Не хотелось ему оказаться застигнутым врасплох с расстегнутыми штанами. Пускай сперва рассупонится этот угрюмый громила со скособоченным носом.
Вошедший в туалет Шалом выдал себя поведением и взглядом. Во-первых, он запнулся, обнаружив, что Самурай находится не возле ряда подвесных фаянсовых горшков, а несколько дальше и правее. Во-вторых, его глаза, отразившиеся в зеркале, смотрели внимательно и настороженно. Кроме того, руки кривоносого были сжаты в кулаки.
Следя за ним в зеркало, Самурай напрягся. И очень правильно сделал. Инстинкт его не подвел. Шалом, постояв немного в растерянности, направился прямиком к нему. Не говоря ни слова, он замахнулся на ходу, рассчитывая нанести удар в тот момент, когда можно перенести вес тела на левую ногу. Таким ударом ничего не стоило сразу своротить противнику скулу.
Но в ближайшие планы Самурая не входило обзаводиться увечьями и ранами. Ни смертельными, ни тяжелыми, ни даже самыми легкими. Резко присев на одной ноге, он развернулся к нападающему боком и выбросил другую ногу вперед, параллельно полу.
Шалом, получивший неожиданный пинок в коленную чашечку, потерял равновесие. Он отвык иметь дело с достойными противниками и оказался не готов к контратаке. Его могучее, налитое килограммами мышц тело накренилось вперед.
Еще можно было успеть исправить положение, сделав шаг вперед. Но Самурай не предоставил Шалому такой возможности. Продолжая сидеть враскорячку, он поднял правую руку, схватил Шалома за шкирку и рванул на себя.
Клац! Отвисшая нижняя челюсть Шалома врезалась в борт умывальника, голова опасно запрокинулась назад. Стремительный и легкий, как кошка, Самурай вскочил, подпрыгнул и опустился обеими ногами на поясницу Шалома. Охнув, тот распластался на полу, не понимая, почему не может пошевелить хотя бы пальцем. В горле у него что-то булькало и хрипело, но слышал он эти звуки недолго. Схватив Шалома за уши, Самурай дважды ударил его лбом об пол.