— Фиолетово, — отрезал он. — У нас будет другой клуб, спортивный. Я людей знаю, нам за бесплатно тренажеры поставят, оборудование. С нами Бог, как говорится. Крутой подъем для крутых пацанов.
Блестящая перспектива заставила слушателей сладко жмуриться и уважительно крутить головами. И все же кое-какие сомнения все еще оставались. Они были высказаны. На что последовал уже не просто ответ, а целый инструктаж:
— Все получится, — заверил Голобородько. — Если, конечно, не подведете. А вы не подведете, я знаю. Дело-то простое. Плевое, можно сказать. Как стемнеет, отправляйтесь к дому Валерии. Нужно ее хорошенько напугать. Сделайте вид, что в дверь ломитесь с черного хода, пару окон разбейте, свет вырубите, если получится, или еще что-нибудь в этом роде. Я хочу, чтобы они все там обгадились от страха. К кому Валерия обратится за помощью? Ну, кто самый догадливый?
— К тебе, — ответили парни вразнобой.
— Вот. Ко мне. Потому что больше не к кому. Колян-то отвалил. Только я у Валерии Викторовны остался. И она позовет меня. И я приеду. И что?
— Что?
— Трахну ее, вот что. Да так, чтобы глаза на лоб полезли. Она баба одинокая?
— Одинокая, — подтвердили парни.
— Мужик ей нужен? Долбарь хороший?
Голобородько самодовольно ухмыльнулся. Парни переглянулись и согласились: как без долбаря.
— Ну вот, — снова усмехнулся Голобородько. — Когда идешь простым логическим ходом, то всегда к правильному решению приходишь. Короче, сейчас отдыхайте, а ночью — концерт по заявкам.
Концерт удался на славу. Еще не было и десяти, когда телефон Голобородько залился тревожными трелями и запричитал голосом Валерии:
— Володя! Ты меня слышишь? Ты где?
— Слышу, — степенно произнес он. — Я дома. У меня, гм, гости.
— Срочно приезжай! — крикнула Валерия. — Тут такое творится!
— Что происходит, Валерия Викторовна?
— В дом ломятся неизвестные. Или те, с битами. Или Николай кого-то подослал, не знаю. Их трое, все в колпаках до подбородка. Окна бьют, двери вышибают…
— Еду, — сказал Голобородько голосом благородного героя. — Элла! — крикнул он воображаемой подруге. — Собирайся. Ужин отменяется. Меня начальница вызывает.
— Быстрее, пожалуйста, — взмолилась Валерия. — И прихвати своих ребят на всякий случай.
— Сам справлюсь, не беспокойтесь. Сколько их, говорите? Трое? Я их один порву.
По дороге Голобородько распорядился, чтобы через полчасика «налет» повторили, а потом драпали без оглядки, якобы напуганные его присутствием. Получилось более чем убедительно. И Валерия, и Вика, и Моника Карловна преисполнились такой благодарностью к спасителю, что накрыли для него стол, несмотря на позднее время.
— Ты ведь не успел поужинать из-за меня, — виновато произнесла Валерия.
— Не только поужинать, Валерия Викторовна, — подмигнул Голобородько. — Но это дело поправимое.
— У тебя, наверное, отбою нет от поклонниц, — льстиво сказала Моника Карловна.
— Все это суета сует и всяческая суета. Время собирать камни, и время кидаться ими. Мне жениться пора. Дети, семья, то да се. Отгулял свое. Годы берут свое.
— Это так, — согласилась Валерия. — Желаю тебе поскорее найти свою половину.
Она подняла бокал с красным вином. Голобородько чокнулся с нею стаканом апельсинового сока. Они плотно поели и осоловели. Моника Карловна повела Вику наверх, укладывать спать.
— Детская психика очень ранимая, — заботливо сказал Голобородько. — Если ее опять напугать, то девочка может заикой стать. Или — фьють! — он повернул пальцем у виска.
— Прекрати! — нахмурилась Валерия.
Еще пять минут назад она намеревалась предложить ему переночевать на диване в гостиной, но вдруг напряглась и захотела, чтобы он поскорее покинул ее дом. Голобородько почувствовал перемену ее настроения.
— Пожалуй, поеду, — сказал он, вставая. — Проводите меня, Валерия Викторовна.
— Конечно.
Они вышли в холл. Голобородько, шедший вторым, плотно затворил за собой дверь, обхватил Валерию вокруг талии и запечатал ей рот своими усами и губами. Она пискнула, вся извиваясь.
— Только кричать не надо, — предупредил Голобородько, запуская руку ей под юбку. — Шок будет для девочки и мамы.
— Да как ты!..
Он стянул с нее трусы до колен, приподнял и стал раскачивать из стороны в сторону, чтобы трусы соскользнули с ног. Как только это произошло, Голобородько повалил Валерию на ворох верхней одежды на кушетке и воткнулся в нее так быстро и легко, как будто проткнул пальцем брусок подтаявшего масла. Валерия даже опомниться не успела, как они оба закачались вперед-назад, слушая скрип кушетки под собой.
— Прекрати! — пропыхтела Валерия.
— Поздно, — пропыхтел он в ответ. — Не могу.
Хмельной мозг подсказал ей расхожую поговорку о том, что, если изнасилование неизбежно, то нужно расслабиться и получать удовольствие. Так она и поступила.
Глава тридцатаяОбида и злость
Новый год Самурай встретил у родителей. Ему была противна сама мысль о том, чтобы провести эту ночь в одиночестве. Тупо сидеть перед телевизором со стаканом в руке и слушать, как за окном гремят салюты? Или ворочаться в постели без сна, тщетно убеждая себя, что ничего особенного в новогодней ночи нет? Или, быть может, шляться по пустынным улицам в надежде на счастливую встречу, которая перевернет всю дальнейшую жизнь? Но такая встреча уже состоялась, и ничего хорошего она Самураю не принесла. Вернее, хорошее, конечно, присутствовало, но лучше бы его совсем не было, чтобы не сожалеть теперь, не мучиться и не терзаться от приступов обиды и ревности.
То, как обошлась Валерия с Самураем, не оставляло сомнений в том, что она готовилась к этому шагу заранее. Целовала его, принимала ласки, а сама лишь использовала его в своих целях, зная, что избавится от него, как только он сделает все, что от него требуется. И он сделал. А теперь прозябал в тесной убогой конуре, снимаемой посуточно.
Самурай еще не решил, как поступит. Он не был уверен, что не отомстит Валерии, как не был уверен, что не махнет на нее рукой и не покинет Юзовск, чтобы никогда больше сюда не возвращаться. Что он забыл в этом городе? Родителей? Но им, похоже, все равно, где их единственный сын и что с ним. Сидят перед своим телевизором, впитывая все новую и новую информацию, от которой назавтра в голове следа не останется.
Обычно подобные мысли не вызывали у Самурая ничего, кроме глухого раздражения, смешанного с жалостью, но на этот раз он неожиданно для себя испытал нечто вроде зависти. Ему вдруг тоже захотелось не заморачиваться обстоятельствами личной жизни, а переключиться на что-нибудь другое. Наминать оливье за праздничным столом, чокаться с отцом, провозглашать тосты, слушать новогодние поздравления и наблюдать, как веселятся в телевизоре ряженые, синхронно открывающие рты под фонограмму.
Родители восприняли его предложение отпраздновать вместе с неожиданным энтузиазмом. Они так обрадовались его звонку, что ему даже стыдно стало. Он, обвиняющий их в равнодушии, так ли часто хотя бы думает о них, не говоря уже о том, чтобы проявлять заботу и ласку? Эгоист. Холодный и расчетливый одиночка, не способный на нормальные человеческие чувства. А чего еще ожидать от профессионального убийцы?
Отец встретил его в прихожей объятиями и похлопыванием по спине. Потом подоспела с поцелуями мама, вся пропахшая своими яствами и приправами. Пока она заканчивала стряпню, Самурай с отцом под шумок опрокинули по паре рюмок и размякли в своих креслах в ожидании продолжения.
— Рад, что у тебя закончились неприятности, — сказал отец. — Надеюсь, теперь ты возьмешься за ум. Устроился уже на работу?
— Да, — соврал Самурай. — Свое дело начал. Пока раскручиваюсь.
— Не знаю, не знаю. На твоем месте я бы выбрал что-нибудь более надежное. Стабильность, вот что нас поддерживает. Постоянная работа, профессиональный рост, уверенность в завтрашнем дне.
— Я уверен, — опять соврал Самурай.
— И о семье пора подумать, — не унимался взбодренный коньяком отец. — Без жены и детей мужчина все равно что перекати-поле. Ни кола, ни двора…
— Так я же и есть Николай-Нидворай…
— Глупая шутка. Я серьезно, Коля. Семья нужна. Ну ничего, мама на этот счет что-то придумала.
— Что? — насторожился Самурай.
— Ничего, — замкнулся отец, сообразивший, что сболтнул лишнее.
Допытываться было некогда, потому что пришлось бегать по квартире с блюдами и расставлять их на столе. Время Нового года неумолимо приближалось. Ощущение чего-то неизведанного наполняло души. Телеведущие улыбались все шире, смотрели все загадочнее, как будто им было известно нечто такое, от чего все скоро придут в полный восторг. Люди по всей планете сделались необыкновенно радушными, щедрыми и доброжелательными. Каждый давал себе обещание, что с нового года что-нибудь начнет или же бросит. Все отныне будет по-другому. Новая жизнь, новые планы и перспективы. Да, да, непременно! Наливайте же скорее шампанское, заветные желания уже задуманы и ждут своего воплощения.
Исключением были лишь немногие. Изгои и отщепенцы вроде Самурая. То желание, что сформировалось у него в мозгу, не требовало никаких мистических обрядов и суеверных подходов. Он собирался всего-навсего отомстить Валерии. Он бы понял и простил ее, если бы не все эти обещания партнерства и признания в вечной любви. Зачем она с ним так? За что? Это ведь не была месть за убитого супруга. Плевать на него было Валерии. Она даже обрадовалась, что избавилась от него, заодно с его карточными долгами. Благодаря его смерти она заполучила весьма доходный бизнес. А потом Самурай стал не нужен. И Валерия преспокойно избавилась от него. Разве можно прощать такое?
Поднимая бокал и произнося дежурные тосты, Самурай постоянно помнил о предательстве Валерии. Мысль о ней была подобна занозе… больному зубу… встопорщенному заусенцу. Никак не удавалось выбросить обиду из головы. Она напоминала о себе, не позволяя полностью отдаться праздничному настроению.