Между тем родители тоже казались Самураю непривычно озабоченными. Вместо того чтобы внимать шуткам телевизионных клоунов или кивать головой в такт очередной старой песне о главном, они то и дело переглядывались и посматривали на часы. Самурай мог лишь гадать, чем вызвано такое их поведение, пока в дверь не позвонили.
— Ой! — воскликнула мать. — Это к нам? Кто бы это мог быть?
Фальши, прозвучавшей в ее голосе, было не меньше, чем у самодеятельной Снегурочки, приглашенной на детский утренник. Самурай приготовился к неприятному сюрпризу и не был обманут в своих ожиданиях. К родителям заявилась знакомая супружеская пара, прихватившая с собой великовозрастную дочь с длинным унылым лицом и такой большой грудью, что она едва умещалась в тесном платье. Они так часто и многословно повторяли, что заглянули на огонек совершенно случайно, что Самурай понял, что для него приготовлена ловушка. Сердобольные родители (желающие ему только добра, а чего же еще?) решили свести его с этой грудастой девицей, чтобы запихнуть их в одну постель, а потом и во Дворец бракосочетаний.
Самурай несколько раз протяжно зевнул за столом, потер глаза и заявил, что ему пора баиньки. Мать догнала его у двери, сделала круглые глаза и произнесла драматическим шепотом:
— Куда же ты? Леночка — очень хорошая девушка. Порядочная, из приличной семьи, со здоровыми генами.
— Откуда тебе про гены известно? — осведомился Самурай, обуваясь.
— Это же невооруженным глазом видно! Порода. Ты обратил внимание на ее маму?
— А что?
— А то, что посмотри на мать девушки и увидишь, какой она станет в таком же возрасте.
— Не приведи Господь, — сказал Самурай и был таков, оставив мать на пороге в растерянности и недоумении.
Ноги сами привели его к дому Валерии. Окна на первом этаже светились, за ними угадывалось ритмичное мигание елочной гирлянды. Самурай перемахнул через ограду и подошел поближе. За столом сидели только Валерия и Моника Карловна. Вспомнились слова матери. Самурай присмотрелся и действительно увидел, какой может стать Валерия по прошествии тридцати лет. Это избавило его от излишней сентиментальности.
— Ты ответишь, — прошептал он. — За все ответишь, Валерия. Думаешь, если ты женщина, то тебе все позволено? Но нет, ошибаешься. Ты не слабый пол, ты подлый пол. И я с тобой церемониться не собираюсь.
С того дня он начал слежку за домом, заодно обдумывая план мести.
На улице было очень холодно. Сразу после нового года ударили морозы, каких давно не помнили в Юзовске. Голуби и воробьи ходили такие нахохленные, что походили на пушистые шарики, перекатывающиеся по снегу. Прохожие дымились на ходу, словно паровозы. Транспорт ходил с перебоями, дороги опустели, все было белым-бело. Отправляясь на работу, Самурай надевал термобелье и носки из ангоры, чтобы не околеть от холода.
Подбираясь к окнам дома, он протоптал несколько тропинок, хотя и старался ступать ногами след в след. Если бы Валерия была осторожнее, она давно обнаружила бы слежку. Но, судя по всему, она пребывала в беспечном неведении или была слишком поглощена бизнес-заботами, чтобы замечать подобные мелочи.
А утром пятого января вокруг дома появилось так много новых следов, что отпечатки ног Самурая совершенно затерялись среди ног. Было такое впечатление, что по двору разгуливало несколько мужчин, явившихся сюда неизвестно с какой целью. Два окна были разбиты, их приехали заново стеклить вызванные мастера, но произошло это уже после обеда, а ранее Самурай увидел, как к воротам подъехало такси, увезшее Монику Карловну и Вику. Должно быть, взрослые побоялись держать девочку в выстуженном доме, чтобы она не простудилась.
Подобравшись к окнам столовой, Самурай посмотрел украдкой на Валерию, которая сидела за столом в куртке поверх розового свитера с высоким горлом. Согревая руки, она обхватила ими чашку с дымящимся чаем или кофе. «Заткнула бы дырки тряпками, глупая», — сказал ей Самурай. Совет был мысленный, поэтому она его не услышала.
Зато Самурай услышал шум подъехавшего автомобиля и очень вовремя спрятался за дровяным сарайчиком во дворе. Оттуда отлично просматривалось крыльцо, на которое поднялся Голобородько, усы которого высовывались из-под капюшона «аляски».
— Валерия Викторовна, — крикнул он. — Откройте. Это я, Владимир. Почему вы на звонки не отвечаете?
Она что-то говорила ему через дверь — Самурай не слышал, слишком тихо. Голобородько тоже перешел на малоразборчивое бормотание, пытаясь убедить Валерию в чем-то. По мере того как этот диалог продолжался, он нервничал все сильнее и приплясывал на крыльце, постукивая замерзшими ногами. Его голос стал громче.
— Зря ты так, Валерия, — гудел он. — Я же любя. Не так, чтобы поматросил и бросил. Я теперь одна твоя надежда и опора.
Дверь открылась. Валерия выскочила из дома разъяренной кошкой.
— Убирайся отсюда, надежда и опора! — крикнула она. — Теперь я поняла, кто вчера окна бил. Твои болваны. Ты их сам натравил, чтобы я тебя позвала. И воспользовался моей доверчивостью. Но больше этого не повторится! — Она толкнула Голобородько так, что он едва не скатился со ступенек. — Пошел вон, пока я полицию не вызвала!
Дверь захлопнулась. Самурай наморщил лоб, соображая, что означает подслушанный разговор. Ответ напрашивался сам собой, и был он таков, что оставалось лишь ругаться и скрипеть зубами.
Все-таки Валерия, несмотря ни на что, не стала безразлична Самураю. Теперь он в этом убедился.
Глава тридцать перваяКомедия и трагедия
Стоило заново пересчитать петли, как нитки запутались, образовав узел. Пока Валерия распускала рядок, спица выскользнула, и все пришлось начинать заново. Вязание — не такое простое дело, каким выглядит со стороны. Требуется не только усидчивость, щепетильность и внимательность, но еще и огромное терпение. Вот чего не хватало Валерии. Терпения.
Она критически осмотрела переднюю полочку свитера для дочки и бросила его на стол, не обратив внимания на выпавшую спицу и укатившийся клубок.
Какой может быть свитер, когда на душе кошки скребут!
Валерия отправилась заваривать кофе. Процесс был доведен до автоматизма и обычно проходил без сучка и задоринки. Но не в том состоянии, в котором пребывала Валерия. Хотя она не отходила от плиты, кофе закипел и сбежал из медной турки. Вместо того чтобы наслаждаться напитком, пришлось убирать, а потом заваривать заново. Валерия так и поступила, но, когда шла к дивану, пролила кофе на блюдце и испачкала жижей чашку так, что противно было браться.
— Не судьба, — сказала она себе.
И чуть не расплакалась.
Почему у нее все идет через пень-колоду? Почему она такая невезучая? Многие женщины владеют целыми линиями магазинов и управляют огромными компаниями, а она не способна справиться с каким-то несчастным клубом! Вот именно, что несчастным. Может быть, это ее Бог наказывает за то, что нечестно завладела чужим? Вздор! Глупости! Какой же клуб чужой, если раньше принадлежал законному супругу Валерии? А то, что его убили, так он сам виноват. Думать нужно было, когда брал в руки карты. Надо же, чуть жену не проиграл. И после этого она должна была чтить его память или соблюдать перед ним какие-то обязательства?
Успокаивая себя таким образом, Валерия расстелила на диване полотенце, взяла маникюрный набор и занялась ногтями на ногах. Сегодня ей хотелось чувствовать себя уверенно, а для этого нужно было привести себя в идеальный порядок. В красивом теле победный дух. Да, в клуб она должна явиться победительницей. Чтобы у всяких там Голобородько не возникало иллюзий, будто они имеют право обращаться со своей хозяйкой, как с дешевой подстилкой.
Почему она не закричала тогда, когда этот усач разложил ее на кушетке в холле? Только ли из стремления скрыть происходящее от матери и дочки? Только ли потому, что не захотела пугать их среди ночи? Мозг тотчас выдал ответ, но Валерии он не понравился, поэтому она аннулировала его, принявшись размышлять о предстоящих организационных хлопотах, связанных с открытием «Ночной жизни».
Однако все было не так просто. Мозг только притворился, что перестал думать о случившемся. А сам вбрасывал в сознание картинку за картинкой, одну пошлее другой. Бывало, Валерия представляла себе, что ее насилуют, и даже получала от этого наслаждение. Но то были мечты, которые кардинально расходились с действительностью. На самом деле Валерии вовсе не хотелось ничего подобного. Это был унизительный, хотя и в чем-то приятный опыт. Повторения быть не должно. Никогда.
Но как приструнить Голобородько? Каким образом поставить его на место? Взять и уволить? В таком случае придется нанимать новых охранников, и совсем не факт, что ими окажутся не волки, рядящиеся в овечьи шкуры. Придут бандиты и начнут защищать от других бандитов за дополнительную плату. Или силовики подтянутся, а это хуже всего, потому что их много, и трудно сообразить, кому платить за «крышу», а кого отшивать. В общем, куда ни кинь, всюду клин.
Последнее слово живо напомнило Валерии, как Голобородько втискивался в нее, и она поняла, что больше не в состоянии видеть рядом этого человека. Эти усы, этот лоб, этот запах пота, который невозможно перешибить никаким одеколоном! И чувство беспомощности. И отвращения к себе…
С Самураем все было иначе. Вот кто нужен Валерии. Николай! Только он один способен ей помочь. И зачем только она от него избавилась? Жадность, все жадность проклятая. А еще желание угодить Виктории, быть для нее хорошей. Дочке Самурай пришелся не по душе, как и матери. Вместо того чтобы настоять на своем, Валерия пошла у них на поводу. Вот где крылась ее ошибка! Ну, ничего. Больше это не повторится.
Она отнесла чашку в раковину, встала у окна и поднесла к уху мобильник, подпирая поднятую руку под локоть. Он взял трубку не сразу. Валерия тупо смотрела на заснеженные ели во дворе и считала гудки. Наконец раздался его голос.
— Да?
Тон абсолютно ровный. Ни тени эмоций. Как будто короткое слово было произнесено роботом, а не человеком. Не мужчиной, который еще недавно был так близок, что дальше некуда.