— Коля, — сказала Валерия. — Здравствуй, Коля.
Он помолчал и холодно спросил:
— Ты за этим позвонила? Чтобы поздороваться?
— Нет. Я хотела… хотела сказать…
— Так говори, — перебил ее Самурай.
Валерия поднесла трубку к другому уху.
— Прости меня, — сказала она.
— Нет. Не прощу. Что-то еще?
— Да. Возвращайся.
— Что?
— Возвращайся, Коля, — повторила Валерия. — Мне без тебя плохо. Я себе места не нахожу.
— Ложь, — отрезал он. — Ты совсем не похожа на убитую горем женщину.
— Откуда ты знаешь?
— Откуда? — переспросил Самурай. — Я следил за тобой некоторое время. Решал, как с тобой быть.
— И что решил?
— Ты жива, цела и невредима. Вот мой ответ. Так что радуйся и не напоминай мне о своем существовании. Чем раньше я тебя забуду, тем лучше.
— Кому? — быстро спросила Валерия. — Кому лучше?
— Да хотя бы тебе, — сказал Самурай.
Он по-прежнему старался сохранять невозмутимость, но в это мгновение она поняла, что не безразлична ему. И не только ненависть он к ней испытывал. Были и другие чувства. На которых было самое время сыграть.
— Мне без тебя плохо, — сказала Валерия. — Только теперь я поняла, насколько плохо. Когда ты был рядом, я тебя по-настоящему не ценила. Возвращайся, Коля.
— Вернись, я все прощу, — пробормотал Самурай. — Наша песня хороша, начинай сначала.
— Я не шучу.
— У тебя есть кому о тебе позаботиться.
— Кого ты имеешь в виду?
— Вову Голобородько. Вы уже не только по работе общаетесь. Он теперь тебя и дома навещает.
Валерия похолодела. А что, если Самурай стал свидетелем их близости? Нет, тогда он не ограничился бы язвительными нотками. И вряд ли стал бы с ней разговаривать. Скорее всего, он видел, как она отшила Голобородько. В этом случае ничего страшного. Даже хорошо.
— Он меня домогается, — сказала Валерия. — Пристал, как банный лист. И прогнать не получается. Я его боюсь. Один раз он на меня своих охранников натравил. Они мне окна били и двери ломали. Это был настоящий ужас. Мама и Вика перепугались очень. До сих пор не хотят возвращаться домой.
— Не пойму, — сказал Самурай.
— Что ты не понимаешь?
— Кто из вас комедию ломает? Ты или он?
— Это не комедия, Коля. Это трагедия, настоящая трагедия.
— А по-моему, ты преувеличиваешь. Не рассчитывай, что я примчусь к тебе по первому зову. Я уехал из Юзовска. И теперь я далеко. Прощай.
Мобильник умолк. Валерия посмотрела на него, решая, перезвонить сразу или дать Самураю время остыть. В этот момент окошко телефона зажглось, оттуда раздалась трель вызова. Номер был незнакомый. Может быть, Самурай завел себе еще один телефон? При его профессии неудивительно.
— Да? — сказала Валерия в трубку. — Алло?
— Мамочка! — прозвучало в телефоне. — Спаси меня, мамочка! Мне страшно!
Кровь застыла в жилах от этого вопля.
— Что случилось? — крикнула Валерия. — Вика! Ты где? Кто с тобой? Где бабушка?
Телефон молчал. Дозвониться по незнакомому номеру не получалось. Механический голос снова и снова повторял, что абонент недоступен. Это походило на тягостный кошмар, когда изо всех сил стараешься проснуться и не можешь.
Рыдая и хватаясь за голову, Валерия забегала по дому. Потеряв тапку, она чуть не упала и ударилась коленом о стол. Это ее немного отрезвило. Не попадая пальцем в кнопки, она набрала Самурая. Он ответил после третьего звонка.
— Вику похитили! — взвизгнула Валерия. — Коля, Коленька! Приезжай скорее.
— Выкуп требовали? — спросил он после короткой паузы.
— Нет. Дали только послушать, как она зовет меня в трубку.
— Значит, скоро позвонят опять.
— Не знаю, — плакала Валерия. — Ничего не знаю, ничего не понимаю. Ты должен ее спасти, Коля. Вика тебе не чужая. Можешь наплевать на меня, но только не на нее, не на нее…
— Я буду не раньше чем к полуночи, — сказал Самурай. — Далеко успел уехать. Но, как видно, недостаточно далеко. — Он вздохнул. — А ты должна взять себя в руки и успокоиться. Слышишь, Валерия? Сейчас многое зависит от твоей выдержки. Тяни время. Соглашайся на все, что предложат похитители, но проси отсрочку. Сразу не плати — обманут. Возьмут, что хотят, и станут доить еще.
Смысл сказанного доходил до Валерии с трудом.
— Они… Они отпустят Викусю?
— Отпустят, — сказал Самурай. — Я об этом позабочусь. И не впутывай полицию. От них один вред.
Не дослушав его, Валерия бросилась в холл на звук открывшейся двери. Вошла мать, вся растрепанная, перекошенная, с распущенным шарфом, волочащимся по полу. Вики с ней не было. Робкая надежда умерла, не успев толком зародиться.
— Мы гуляли, — пролепетала Моника Карловна. — Я вывела Викочку подышать воздухом, буквально на полчасика. Подходит этот юноша, начинает расспрашивать, как пройти на Университетскую. Теперь я понимаю, что он просто морочил мне голову…
— Где моя дочь? — спросила Валерия страшным, мертвым голосом.
— Пропала. Я только отвернулась на минутку, и… Как сквозь землю провалилась. Я думала, может, она домой побежала. И сразу сюда. Ее не было?
— Нет. Ее похитили. Пока ты, дура старая, непонятно с кем любезничала.
— Похитили? — ужаснулась Моника Карловна. — Не может быть! Нужно срочно вызывать полицию.
— Нет, — отрезала Валерия. — Николай запретил. Он приедет ночью и вернет мою дочку. Он сможет, я знаю. Больше никто, кроме него. И не смей меня переубеждать, мама! После того что ты натворила…
— Молчу! Молчу, доченька!
Они сели рядом и стали ждать неизвестно чего.
Глава тридцать втораяРука и сердце
Закат был красный… даже не просто красный, а малиновый, грозный и холодный. Остывшее солнце село за горизонт, и сразу упала ранняя зимняя ночь с колючими звездами и серебряным диском луны, от света которого вспыхивали и переливались разноцветные искорки на снегу.
Валерия сидела возле угасающего камина, укутанная вязаной шалью, похожей на оранжевую рыбачью сеть. Подбрасывать дрова не хотелось. Ничего не хотелось. Необходимость видеть и обнимать дочь была слишком сильна, чтобы называться просто желанием. Это была жизненная необходимость. Валерия понимала, что без Вики она зачахнет и умрет. Все остальное потеряло значение. Оказалось, что весь смысл жизни заключался в дочери.
— Боже мой, — проговорила мать, нахохлившаяся на диване. — Это просто невыносимо. У меня все время сердце останавливается.
— Принести капель? — спросила Валерия, не поворачивая головы.
— Каких капель? — не поняла Моника Карловна.
— Ну этих… Валерьянки там… или корвалола…
— Не поможет. Меня твоя бездеятельность убивает, доченька. Как можно сидеть, сложа руки, в такой момент? Все-таки нужно хотя бы в полицию сообщить.
— Нет.
— Что за упрямство, не понимаю, — пробормотала мать. — Разве можно полагаться на случай? Или ты чуда ждешь? Так вот, никакого чуда не будет.
— Помолчи, — попросила Валерия, морщась, как от невыносимой зубной боли.
— Что? — не поняла Моника Карловна.
Дочь наконец повернулась к ней, гневно сверкнув глазами.
— Замолчи, мама! Это из-за тебя случилось. Так что нечего сидеть теперь и зудеть без конца! Не действуй мне на нервы!
— Да как ты?.. Да как тебе?..
От волнения Моника Карловна не могла закончить ни одного из вопросов, просившихся на язык.
Валерия отвернулась:
— Хватит, мама. Без тебя тошно.
Моника Карловна откинулась назад, уронив голову на спинку дивана и прижимая ладонь к сердцу. Некоторое время она сидела так, страдальчески зажмурившись, и ждала, пока дочь ее окликнет. Но этого не случилось. Тогда она открыла глаза, села прямо и заявила:
— Ты как хочешь, а через десять минут я вызываю полицию. Ровно в семь звоню. Мы не имеем права пренебрегать ни единым шансом.
— Никуда ты звонить не будешь, — отрезала Валерия, продолжая смотреть в черный зев камина. — Николай запретил.
— Николай? А он тут при чем? Он вообще сбоку припека. Ты же вроде с ним рассталась? Как можно было опять довериться этому человеку, не понимаю?
— Больше некому довериться, мама.
— На твоем месте я…
— Ты бы лучше про себя думала. — Валерия обернулась так резко, что заболела шея. — Хотя бы запомнила того ублюдка, который тебе зубы заговаривал. Можешь ты его описать?
— Говорю же тебе, — занервничала Моника Карловна. — Он ничем не выделяется. Обычная внешность, ничем не примечательная. Шапка, шарф, куртка… Лицо незапоминающееся.
— Ты все это уже говорила. А детали? Хоть какие-нибудь?
— Детали… Ну, не знаю. Высокий. Спортивный такой парень.
— Спортивный? — переспросила Валерия изменившимся голосом.
— Да, — кивнула мать. — Кажется. Плечи широкие, держался прямо.
— Ага! — воскликнула Валерия и вскочила с кресла, не в силах долее сдерживать охватившее ее волнение. — Спортивный. Ну да! Как я сразу не догадалась?
— О чем? О чем ты должна была догадаться?
Ответить Валерия не успела. Зазвонил телефон. Это был Самурай, решивший узнать, что и как, нет ли новостей.
— Новость есть, — произнесла Валерия, машинально теребя кисти шали. — Мама вспомнила, что один из похитителей был спортивный. Он ее отвлекал, пока остальные действовали.
— Я так и думал, — сказал Самурай.
— Голобородько?
— Да. Мстит тебе за то, что ты его выставила.
— Ты видел? — спросила она.
— Видел, — подтвердил он. — Сцена была эффектная. Вова чуть от злости не лопнул. Скорее всего похищение — его рук дело. Отомстить решил. Это облегчает задачу.
— Ты думаешь?
— Конечно. Они бойцы, а не рэкетиры. Во-первых, опыта никакого. Во-вторых, явно не собираются причинять девочке вред. Пугают.
— Но зачем им это? — недоумевала Валерия.
— Публика такого сорта сначала действует, а потом думает, — сказал Самурай. — Наш Володя очень самолюбив. Не смог простить тебе своего унижения.
— Значит, он не обидит мою девочку? Не причинит ей вреда?