— Анжела, здесь же офис, не та обстановка, кто-то может войти.
— Прекрасное место и время для безумных поступков. – Анжела расстегивала ему ворот рубахи и запускала под нее свои нежные пальчики.
Никогда прежде Энрики так не радовался телефонным звонкам, как в такие минуты. И никогда прежде он не был так доволен при виде печального лица Селести. Теперь он был уверен, что она безумно ревнует его к Анжеле, а значит, любит. Чутье охотника подсказывало ему, что желанная добыча скоро окажется в его руках. И чутье не подвело.
Анжела, в очередной раз приглашая его к себе, расписывала в красках все, чем собиралась соблазнять Энрики. Селести с документами стояла рядом и, опустив глаза, слушала щебетание Анжелы.
— Тебя будет ждать ванна с пеной, охлажденное шампанское и что-то еще...
Энрики для себя решил немного сбавить темп в общении с Анжелой, отчетливо сознавая, что, как только Селести сдастся на его милость, он на пушечный выстрел не подойдет к Анжеле. Но открыто, резко порывать с Анжелой он не хотел — в его правилах не было заведено оскорбительно-обидное расставание с женщинами. Со всеми своими пассиями он неизменно сохранял дружеско-приятельские отношения, несмотря на завершение любовной интрижки. Исключение составляла Вилма. И он ужасно не хотел, чтобы в это исключение попала и Анжела.
Ей, такой гордой и уверенной в себе, будет трудно примириться с его уходом к Селести. Анжела ведь не раз признавалась, что ревновала его к другим женщинам, а все время, предшествующее их роману, он только и говорил, что о своей любви к Селести. Как бы она ни утверждала, что готова к любым отношениям с ним, Энрики понимал, что Анжела будет тяжело переживать разрыв. А обижать ее, доставлять ей страдания он считал невозможным. Слушая ее соблазнительные предложения, ловя на себе призывные взгляды, Энрики искал повод, чтобы отложить свидание. И повод нашелся.
— Слушай, я ничего не успеваю подготовить к совещанию акционеров. Давай перенесем встречу?
— Карлиту специально для тебя собирается приготовить коктейль по новому рецепту.
— Не соблазняй меня, ты ведь знаешь, что у меня много неотложных дел.
Анжела ушла, за ней собралась и Селести. Энрики остановил ее.
— Ты очень странно все это время смотрела на меня. Я как-то не так выгляжу? А у меня новый одеколон! — Энрики с довольным видом потянул носом — Отличный запах. И к тому же подарок Анжелы. Нравится? — Он подошел к ней и заглянул в ее опущенное лицо.
-Я люблю тебя, Энрики!
Они не могли оторваться друг от друга, боясь, то все произошедшее с ними вдруг разрушится, исчезнет, и они снова окажутся разделенными. Он целовал ее и слышал в ответ лишь удивленно-страстный шепот: «Энрики! Энрики!» Но когда шептать стало невозможно и захотелось кричать от счастья, от любви, они заторопились уйти.
Лежа в постели рядом с ней, Энрики повторял и повторял одну-единственную фразу: «Мы любым друг друга давно. Почему ты так долго мучила меня?» Селести поднялась и на его испуганный взгляд ласково ответила, что хочет проведать ребенка. Он дождался ее и повторил свой вопрос. Селести стала целовать его лицо, волосы, грудь, живот...
— Не хочу с тобой разлучаться. Если бы ты знал, как я люблю тебя!
Он погружал пальцы в водопад черных волос, приближая лицо Селести к себе, и требовал:
— Повтори? Повтори свои слова. Господи, как я хочу в них верить! В них вся моя жизнь.
— Верь!
Энрики ощутил, как изменилось настроение Селести, она напряглась и, глядя ему прямо в глаза, произнесла слова, поразившие его:
— Я очень боюсь, Энрики!
— Кого?
— Я боюсь Анжелу. Она не отдаст мне тебя.
— Тебе не стоит ее бояться. Между нами ничего серьезного не было и нет. Мы просто развлекались.
— А я умирала от ревности. — Селести легла на спину и уставилась в потолок.
— Я был честен с Анжелой. Она знала, что мое сердце принадлежит тебе. Она, не буду врать, очень старалась, чтобы заполучить меня в безраздельное владение, но у нее ничего не получилось и не могло получиться. Потому то я любил только тебя. А ты не подпускала меня к себе! Так долго не подпускала! Почему, Селести?
— Ты меня совсем не знаешь, Энрики…
— Еще как знаю! Я узнал тебя, когда мы любили друг друга вот здесь, в этой же комнате, в этой постели. Я знаю твой запах, я знаю твою кожу, я знаю каждую твою мысль. Ты удивительно умеешь открываться, отдавать себя без остатка. У тебя есть сумасшедшее качество — ты умеешь принадлежать. — Энрики наклонился над ней и впился взглядом в ее влажно заблестевшие глаза.
— Обними меня покрепче и обещай...
— Обещаю тебе исполнить любое твое желание, — Энрики прикоснулся к ее распухшим от поцелуев губам.
Селести отстранилась.
— Поклянись, что Анжела никогда не узнает, что между нами происходит!
Энрики попытался еще раз объяснить Селести несерьезность отношений с Анжелой. Но Селести упрямо требовала клятвы.
— Не хочу, чтобы она знала о нас с тобой. Она не простит мне тебя, она сделает все, чтобы выжить меня из компании. Где я найду еще такую работу?
— И такого начальника, как я. Брось, Селести. Какие неприятности она может тебе причинить? Я куда больший начальник, чем она. Я — хозяин.
— Тогда зачем тебе портить отношения с ней? Она ведь ценный работник, во всяком случае, ее лучше иметь в друзьях, чем во врагах.
— Глупости, Селести! Забудь о ней и не говори больше ни слова.
Селести приподнялась и облокотилась на руку.
— Послушай меня, Энрики. Я не шучу. Либо ты пообещаешь, ибо мы все это забываем...
Энрики ничего не хотел забывать. Забавная игра — любить Селести тайком от Анжелы — поначалу даже забавляла его, но потом навела на различные, далеко идущие мысли. Он понял, что, добиваясь любви Селести, не заметил, как она из скромной провинциальной девушки превратилась в знающего, толкового работника. Ведь именно Селести догадалась сопоставить адреса и имена акционеров, которые не пришли на совещание. И хотя Анжела доложила Сезару, что это она обнаружила странное совпадение адресов акционеров, именно находчивость Селести выявила опасность, зависшую над их компанией: акции были скуплены одним человеком. Кто этот человек — до сих пор оставалось загадкой.
В конторе, дома у Марты, где часто бывал Гиминьи, сдружившийся со своими кузенами, Энрики и Селести держались на расстоянии друг от друга, строго соблюдая установленные Селести правила. Но вечера и ночи были наполнены страстной любовью, которой они отдавались с упоением. Порой Энрики чувствовал, что не может больше жить двойной ЖКЯВЙО, изображать равнодушие, — страсть к Селести была такой всеобъемлющей, что не было сил на притворство. Он опять и опять предлагал Селести открыться перед всеми, но она по-прежнему умоляла его молчать.
И Энрики каждый вечер изобретал новую причину, не позволявшую ему заехать к Анжеле поужинать, сходить в ресторан и на танцы. Анжела пыталась вызвать его на откровенность, но, натыкаясь на его «вечную занятость делами», злилась и все подозрительнее смотрела в сторону Селести. Как-то вечером, когда Селести и Энрики собирались ужинать, раздался звонок, и на пороге возникла Анжела. Энрики тут же нашелся, сказав, что заехал за Гиминью, но провести Анжелу было не так-то легко.
— Будем осторожны, прошу тебя, Энрики. Дона Анжела скоро обо всем догадается. Стала интересоваться, как я провожу вечера, и я вынуждена была сказать, что у меня есть парень.
«Парень Селести» ненадолго избавил ее от придирок Анжелы, которая с удвоенной силой принялась атаковать Энрики. Но каждый ее натиск оканчивался неудачей — от любых встреч с ней за пределами конторы Энрики отказывался. И Селести, и он сам чувствовали, как терпение Анжелы лопается, она смотрела на них испытующе-подозрительно, ловя каждое их слово, сказанное друг другу, каждый жест, взгляд.
— Дока Анжела наверняка что-то задумала, — маялась в догадках Селести, — уж слишком часто она расспрашивает меня о «парне», где я с ним бываю, как часто мы видимся.
И чутье не подвело Селести — Анжела устраивала ужин, на который приглашала Энрики и Селести с ее новым знакомым.
— Я хочу его видеть, — приказным тоном заявила Анжела. — И отказов не принимаю!
Энрики обнял плачущую девушку.
— Давай откроемся, это положит конец всем сложностям. Ты не должна ее бояться. Хозяин здесь я, а не она.
— Ты ничего не знаешь, Энрики. Не знаешь, какая она, эта дона Анжела. Она страшная женщина, она ненавидит меня.
Потихоньку Энрики успокоил расстроенную девушку, но теперь ему и самому стало интересно знать, отчего Анжела так ненавидит кроткую Селести. Да и вообще, так ли хорошо он знает Анжелу, как ему всегда представлялось? Ответ он получил неожиданно скоро.
Марта сидела на диване и видела перед собой только несчастное лицо Александра.
Известие Сандры о гибели ребенка сломило его, он сидел, понуро уставившись в пол, и почти не слушал ее уговоры. Александр был безутешен.
Появился Сезар и стал горячо обсуждать совещание акционеров Торгового центра, но Марта молча поднялась и направилась к себе. Ей ничего не хотелось обсуждать с Сезаром, кроме некоторых событий из далекого прошлого. С приездом Бруну из Риу-Негру эти события превратились ив запыленных, полустершихся страниц семейной истории в острое, огненно-болезненное настоящее.
Теперь не было дня, чтобы Марта не воскрешала в памяти события двадцатилетней давности, прокручивала их в голове, пытаясь найти ответы на мучившие ее вопросы.
Возвращение Бруну из Риу-Негру стало для нее поворотным этапом. Она до мелочей помнит тот день, когда Бруну, еле стоявший на ногах от усталости, прямо с вокзала приехал к ней. Разложил на столе ксерокопии газетных вырезок, документов и начал свой долгий рассказ.
— Взрыв на шахте строительной компании Толедо был громким событием. О нем писали не только местные, но и центральные газеты, хотя жертв было немного, кажется, несколько человек. Среди них рабочий Видал. — Бруну пододвинул Марте ксерокопию с портретом отца Анжелы. — А теперь самое интересное, Марта. Ты знаешь, кому была передана на воспитание его одиннадцатилетняя дочь? Луизе! Луиза — приемная мать Анжелы. Ты знала об этом когда-нибудь?