– Это было угодно ублюдку Говорову, который потащил мою несовершеннолетнюю дочь в тайгу! Это было угодно тебе, которая ее отпустила!
– Я-то при чем? – захныкала Света. – Я не мать. Ты отец! Ты бы и не разрешал.
– Я был на службе, дрянь! На сутках! А ты видела, что она собирается. И даже не сказала мне. Не позвонила! Слуша-ай… – нараспев вдруг произнес он, отшатываясь от жены. И машинально вытер руку о штаны. – А может, это ты испортила снегоход, а?! Тебя же видели в районе ангаров, где Сашкин снегоход стоял. Ты знала, что они собираются куда-то ехать. Сходила и испортила его снегоход! Как же я раньше-то…
Он с силой шлепнул себя ладонью по лбу. Он заводился, как заводился уже не раз. Знал, что закончится все это плохо – дракой, но остановиться уже не мог.
Когда он вспоминал, как страшно умирала его дочь, он ненавидел весь мир!
– Ты, тварь, убила мою дочь! Ты! – надрывался Игнатьев, и воздух со свистом вырывался из его легких. – Она всегда мешала тебе! Ты всегда считала ее лишней, поэтому ты испортила снегоход и…
– Сережа, перестань, – вдруг тихим несчастным голосом попросила Света и глянула на него затравленно. – Это уже напоминает безумие! Если на твоей службе об этом узнают… Тебе не стать полковником никогда!
– Что? Узнают? На службе? О чем?! О том, что моя жена причастна к гибели моей дочери?! – Он закрыл ладонями лицо, задышав часто и прерывисто.
– На службе узнают, что ты безумен. И… И все! Конец твоей карьере. А она сейчас успешно плывет в гору.
– Откуда? Откуда они узнают, Света? – хмыкнул он через минуту, рассматривая ее с подозрением.
– Я расскажу, – ответила она и отодвинулась на всякий случай подальше. – Если ты не прекратишь каждый раз обвинять меня непонятно в чем, то я…
Закончить он ей не дал, начал бить наотмашь по плечам, по спине, по ляжкам, чтобы не оставлять следов. Так всегда он бил ее, когда она доводила. Светка не орала, не пыталась убежать. Бил он ее не больно, ладонью. Это были скорее шлепки, которые она готова была терпеть, лишь бы Сергей быстрее успокоился. Бежать в другую комнату тоже было нельзя. Догонит, будет хуже. А так она потерпит. Потом он будет плакать, просить прощения и совать ей деньги. Много денег! Так было уже не раз. Так всегда заканчивалось. И она надеялась, что сегодня закончится так же, потому что…
Потому что ей очень, очень, очень нужны были деньги. Много денег!
– На, купи себе чего-нибудь. – сунул он ей рулончик из денежных купюр спустя час, когда уже отошел от гнева, а она наплакалась вдоволь. – И это… Света, ты прости меня. Виноват… Но ты сама начала! Не надо никогда заводить этот разговор. Никогда! Слышишь?!
Она кивнула, пытаясь незаметно сосчитать, сколько денег он ей дал. Хватит или нет?
– Прости, – коротко обронил Игнатьев и ушел.
Обычно он присаживался рядом, гладил ее по плечам, спине. По тем местам, куда наносились удары. Она рыдала, тихо голосила и ждала денежного вознаграждения за терпение.
Сегодня Сергей не присел рядом, это было плохо. В следующий раз ее обычная уловка может не сработать. И где она тогда возьмет деньги?! Черт! Надо же было так вляпаться! Так бездарно, глупо, по пьяни!
Света, услышав стук входной двери, вытерла слезы, подбежала к двери, прислушалась. Игнатьев в подъезде с кем-то говорил по телефону, потом сел в лифт и укатил вниз. Она дождалась, выглянув в окно, когда он сядет в машину и уедет. И только потом набрала ненавистный номер.
– Ну! – ответили ей. – Что скажешь?
– Все в порядке, – заискивающе залопотала Света. – У меня есть деньги. Я заплачу.
– Так-то лучше, Светик. Можешь через час приехать и отдать.
– Нет, нет, – перепугалась она перспективе снова оказаться в том месте, где с ней случился отвратительный казус. – Я не поеду никуда, сам приезжай.
– Куда? – воскликнул ненавистный человек с восторгом. – К тебе?! Светик, да я даже рад буду!
– Нет, нет, не ко мне! – перепугалась она еще сильнее. – На площадь Центральную. Там кофейня, кофе возьми себе и мне, я подъеду.
– Жду! – прожурчал ее собеседник. – Да… За кофе платишь ты, Светик…
Она отключила мобильник, тут же стерла из памяти телефона звонок и начала собираться. Надела черные широкие брюки, черную тунику с длинными рукавами с едва заметными серыми полосками. Взбила кудри. Оглядела себя в зеркале со вздохом. Волосы – единственное, что осталось от нее прежней. Всю ее красоту поглотил ненасытный жир, которым она стремительно обрастала. Игнатьев был не прав, упрекая ее в обжорстве. Ее аппетит был ни при чем. Всему виной были гормоны. Они, проклятые, испоганили ее до неузнаваемости.
Если бы Настя увидела ее теперь, ни за что не узнала бы, зачем-то подумала она, вдевая толстые ступни в разношенные сандалии. И хорошо, что не увидит, вдогонку подумала Света. И хорошо…
На улице было жарко, и она тут же вспотела в своей темной одежде. К тому же рукава туники вдруг оказались тесными, и под мышками тут же расплылось два мокрых пятна.
Жалкое зрелище! Света со вздохом оглядела себя в зеркале модной кофейни, открывшейся пару лет назад в самом центре города. Великолепный современный интерьер, много света, теплые тона. Она тут выглядела инородным телом. Странным, толстым, неряшливым. Может, все же стоило последовать советам доктора, прописавшего ей не так давно лечение? Стоило сесть на диету, начать принимать препараты? Стоило заняться собой?
А зачем?! Ее взгляд выхватил среди посетителей вертлявую фигуру ее мучителя, приютившегося в самом углу, подальше от громадных окон. Высокий молодой парень, очень приятной внешности. Очень! От этого-то она и поплыла в его присутствии, выболтав лишнее. Это-то ее и сгубило.
Эта тварь не оставит теперь ее в покое. Ни толстой, ни стройной ей теперь не видать радости. Потому что она что? Правильно! Она на крючке у шантажиста!
Увидев ее, Стас – так звали негодяя – поднял вверх руку. Света вымученно улыбнулась и тяжелой поступью двинулась в угол.
– Смотрю, ты ни в чем себе не отказываешь? – удивленно выгнула она брови.
Перед Стасом на столе стоял средних размеров тортик не из дешевых, большой кофейник, который подают редко, по спецзаказу. И тарелочка с дорогими бутербродами.
– Я говорила про кофе, Стас! – напомнила Света, гневно раздувая ноздри. – Считаешь меня миллионершей?!
– Ладно, не дрейфь, Светик, – он примирительно улыбнулся, обвел рукой стол. – За это плачу сам.
– Ух ты!
Она присела напротив, настороженно глянула на симпатичного шантажиста. Верить ему было нельзя в принципе. Он был не просто подлым, он был искусно подлым! И если решил проявить чудеса невиданной щедрости, значит, в его красивой подлой башке созрел очередной план.
Света не ошиблась. Они доедали по второму бутерброду, когда Стас выдал:
– Светик, у меня есть план.
– Да ладно! – фыркнула она, разбрызгивая крошки, и внутренне сжалась. – Еще один план?! Хочу предупредить, Стас… Я не смогу платить тебе до бесконечности! Я просто… Просто в один прекрасный момент расскажу все мужу, и все.
– Что все? – его пухлые губы поползли влево, глаза настороженно блеснули. – Что все, Светик?
– А все-все! – махнула она рукой беспечно. – Семейная жизнь к чертям! Зависимость от Сереги и от тебя – к чертям! Соберу вещи и укачу к маме. Она знаешь где у меня живет? Знаешь?
– Нет. – Он обеспокоенно поерзал на стуле.
– Она на теплом море живет. Прямо на самом берегу! К чертям ваши Севера! Устроюсь там на работу. Стану деток учить. Я же учительница по образованию, Стасик. Стану их учить. Выйду снова замуж. Начну новую жизнь в тепле, заботе и уюте. Все, Стасик! Все! На этом все!
Она с облегчением выдохнула и с улыбкой потянулась к самому большому куску торта.
Она, конечно, блефовала. Круто блефовала!
Во-первых, университет, где она училась на педагога, она так и не окончила. Ее отчислили за неуспеваемость. И образования у нее никакого не было. И не работала она никогда. И не любила работать, потому что это режим. А режим она ненавидела.
Во-вторых, матушка ее жила в жуткой хибаре на том самом теплом берегу, о котором она Стасу рассказывала с блаженной улыбкой. Провалившиеся ступеньки крыльца, вечно текущая крыша. И сколько бы Света ни присылала матери денег, толку не было. Мать все пропивала с многочисленными дружками, которых она жаловала куда сильнее дочери.
Ну а в-третьих, выйти замуж сейчас, в ее теперешнем стокилограммовом положении, было бы весьма затруднительно. Особенно в городе, промышляющем курортным сезоном. Все приличные мужики там были либо давно разобраны, либо приезжали только на отдых.
Но…
Но Стасик-то об этом не знал. И узнать был не должен. Поэтому и улыбалась она ему сейчас безмятежно, уминая вкусный тортик.
– Что все? – хищно ощерился он.
– Платить тебе больше не стану, Стасик. Вот так.
Света шумно глотнула кофе и поморщилась, потому что обожглась. А подлый парень принял ее гримасу на свой счет и тут же затараторил.
– Чего ты, Светик? Ну чего ты сразу? – Стас услужливо пододвинул ей тарелку с дорогущими бутербродами. – Я и не собирался с тебя больше тянуть. Пару раз – достаточно.
– Достаточно для чего?
Она покосилась на него со злостью, внутренне себя ругая. Даже и не думала, что он так быстро сдастся. Надо было еще в прошлый раз этот разговор завести. Не сидела бы теперь перед ним, успев глупо вывалить кругленькую сумму.
Дура! Серега прав, называя ее без конца этим словом.
– Достаточно для чего? – повторила Света вопрос, потому что Стасик вдруг умолк.
– Для того, чтобы проучить тебя, глупая, – пропел он со странной смесью нежности и ненависти в голосе. – Чтобы знала, с кем пить. Как пить. Что болтать. Я ведь тебя за язык не тянул. Ты все сама выболтала.
– А ты, сволочь, все записал на диктофон, – перебила его Света.
– Записал, конечно, – улыбнулся Стасик и перехватил у нее из-под руки бутерброд с копченым лососем. – Я же не дурак. Нельзя не использовать момент, когда деньги текут тебе прямо в руки.