— Это ты Мунтала? Ты веселишься тут?
— Да! Мы с Луисой много играем. Мы подруги и сёстры, — проговорила девочка и опустила голову.
— Ты чем-то недовольна, девочка?
— Я знаю, что она мне не сестра, а мне так хотелось бы быть такой. И она имеет маму, а у меня её нет.
Габриэла хотела что-то спросит, но Хуан опередил, пояснив смущённо:
— Луиса, мы её удочерили. Сразу стала называть Миру мамой. А Мунтале стало обидно, что это не её мама. Верно я говорю, Тала?
Девочка не подняла голову. Помолчала, затем молвила тихо:
— Конечно, у Луисы есть мама! Я тоже хочу иметь мамой донью Миру.
— Тебе этого не позволяют? — коварно спросила Габриэла.
— Позволяют, даже настаивают. Да у меня язык не поворачивается на это.
— Она здесь стала очень стеснительной. А Луиса очень подвижна и шумна. Но они отлично сдружились. Скажи своё мнение тёте, Мунтала.
— Мы скоро поедем в монастырь учиться! Меня Луиса уже готовит к нему. Только не охота расставаться с дядей Хуаном и доньей Мирой, сеньора. Они обещали каждую неделю нас навещать или привозить на выходные домой!
Послышался плач ребёнка. Габриэла вопросительно глянула на Хуана.
— Да, Габриэла! Это наш сын. Хуан Антонио! Мы его ужасно любим! Мира, тебе помочь? — Хуан бросился к лестнице.
Мира остановилась, не закончив спуск. В глазах застыл страх. Лицо побледнело, окаменело.
— Не бойся, Мира! — Габриэла сделала шаг к лестнице. — Я решила помириться. Мы ведь сёстры! Это мне знак свыше, Мира. — Габриэла протянула руки к Мире. Та сделала робкий шаг по лестнице, прижала ребёнка крепче к груди и он захныкал.
— Сомневаюсь, что тебе можно верить, — наконец ответила Мира очень неуверенно, с большим напряжением.
— Прости за все мои прежние поступки, Мира. Я не могу сразу доказать тебе свою искренность. Но, позволь мне хоть попробовать. А это требует времени. И дай, пожалуйста, посмотреть твоего сына. Это же мой… новый родственник, да? Прошу тебя.
Хуан подошёл, взял Миру под руку, и они вместе подошли к Габриэле.
— Смотри, Габи, какой у нас сынишка! — с восхищением молвил Хуан. — Просто прелесть!
Мира осторожно отвернула край кружевной простынки, и синие глаза устремили взгляд на незнакомую тётю. Личико сморщилось, и ребёнок опять захныкал.
— Чудное дитя! Хуан Антонио? Очень хорошее сочетание. Поздравляю! Сколько ему месяцев?
— Уже три! — Хуан не мог удержать рвущуюся улыбку, — Меня узнаёт, улыбается! Девочки его очень любят. Постоянно возятся. Особенно Тала.
Лицо Габриэлы посуровело.
— Но что мы торчим тут? — воскликнул Хуан. — Луиса, распорядись на кухне. Прошу в столовую.
Чувствовалось неловкое напряжение. Особенно это было заметно на Мире. Она прижимала ребёнка к себе с таким видом, будто его собираются отнять. Даже Луисе не передала его и нервно ходила по, комнате, не собираясь присесть.
Разговор вяло теплился всё больше вокруг мелочей и дома. Потом Габриэла вдруг проговорила:
— Твой брат порывался приехать, Мира. Отговорила. Меня будет достаточно. Ему здесь пока нечего делать. Кстати, — повернулась она к Хуану, — он до сих пор побаивается встречи с тобой. Видно, ты сильно его напугал когда-то, — она многозначительно улыбнулась.
— Это когда мы бились на шпагах? — усмехнулся Хуан, — Он оказался слишком слабым противником. Мне просто не хотелось убивать его.
— Я его умоляла отказаться от того глупого поединка, — заметила Габриэла. — Но куда там! Он и слушать не хотел. Потом клял себя и горел несбыточной надеждой снова посчитаться с тобой.
— Хуан, ты мне не говорил об этом, — наконец подала свой голос Мира.
— Пустяки! Не стоит внимания. Вот на корабле мне пришлось изрядно струхнуть. Но обошлось. Матросы оказались в благодушном настроении.
— Ты постоянно попадаешь в переделки, Хуан! — строго выговорила Мира.
— О! У тебя, Хуан, строгая жена. Боится за тебя! Мира, ты похорошела после нашей последней встречи. Быть матерью, наверное, приятно?
— Не скрою, я счастлива. До сегодняшнего дня… — Мира сжала губы в ожидании ответного выпада Габриэлы.
— Напрасно ты так, — грустно ответила та. — Я приехала как раз договориться с вами и зажить по-родственному. Понимаю, что это трудно, но я к этому откровенно стремлюсь.
Она перехватила напряжённый взгляд Мунталы и примолкла. Ей показалось, что девочка смотрит на неё враждебно. Это сильно огорчило Габриэлу. Настроение сразу упало.
Принесли ужин. Им распоряжалась Луиса. И получалось это отлично.
— Мамочка, полагаю, что для такого случая необходимо на стол поставить вино, что привёз дон Хуан?
Мира согласно кивнула и Луиса убежала отдать распоряжение.
— Какая помощница! — улыбнулась Габриэла. Подождала, пока девочка исчезнет и проговорила с сожалением, звучавшим в голосе:
— Мне стыдно за последний поступок, Мира. Я очень сожалею! Если это возможно, то прости. Этого больше никогда не повторится. — Ничего подобного!
Мира не ответила. А Мунтала вдруг спросила, повернув голову к Габриэле:
— Значит, вы делали что-то плохое, сеньора?
— Тала! Что ты такое говоришь? — Хуан строго глянул на девочку. — Это у тебя получилось очень некрасиво. Ты должна покинуть общий стол! Иди!
— Мы не должны были оставлять её за столом, — молвила Мира. — Мы ведём не детские разговоры. Прости, Габриэла.
— Ничего, Мира! В конце концов, она права. Я слишком много сделала нехорошего. Мне отпустили мои грехи, но осадок ещё долго будет меня тревожить.
За столом повисла тишина. Её нарушила Луиса.
— Мама, чего это Тала плачет? Ничего не говорит мне.
— Не тронь её, — бросил Хуан строго. — Она допустила бестактность и за это наказана. Вы все уже достаточно большие, чтобы понимать, что хорошо, а что плохо, Луисита. Ты бы села и поела. Всё носишься и носишься.
Она подскочила к Хуану, быстро чмокнула его в щёку, улыбнулась и затараторила:
— Ты сам говорил, что каждый должен в доме иметь свои обязанности. Сегодня я прислуживаю за столом. У нас такой красивый гость, что иначе я не могу поступить, дядя Хуанито!
— Не заигрывай со мной, Луисита! Одна вот так же заигрывала и заигралась до… — он не закончил, подмигнул Мире, посмотрел на Габриэлу и тем разрядил атмосферу. — Габи, как моё новое вино? Это я из последнего путешествия привёз. Теперь жалею, что мало себе оставил.
— Пьяницей захотелось стать, Хуан? — спросила с улыбкой Мира. — Пять больших бочек, и тебе мало?
— Отличное вино! — Габриэла отпила пару глотков. — Наверняка из южных провинций Испании. Давно такого не пробовала.
— Может быть. Тебе лучше об этом знать, — улыбнулся Хуан.
— Можно мне пойти к… Мунтале? — скромно спросила Габриэла, смотря на Миру просительно. — Я не позволю себе ничего плохого.
Мира переглянулась с Хуаном. Затем молча кивнула. Проговорила, с некоторой опаской:
— Комната наверху. В конце коридора.
Габриэла кивнула, поднялась и, грациозно покачивая бёдрами, пошла к лестнице. Мира с беспокойством бросала взгляды на мужа. Тот улыбался чуть ли не виноватой улыбкой, пожимал плечами, словно говоря, что он бессилен здесь.
— Что скажешь, Хуанито?
— Только то, что я более чем удивлён и обеспокоен, дорогая. Не кроется ли здесь какого-то подвоха или интриги?
— Я всё время наблюдала за нею. Ничего такого не приметила. Можно полагать, что она действительно изменилась. В лучшую сторону. Это случается иногда. Помнишь, она упоминала о знаке свыше? Не могу поверить, что её козням может прийти конец. Неужели Господь услышал наши молитвы?
— Хотелось бы послушать, что она говорит своей дочери? — проговорил Хуан.
— Это легко! Хотя не дословно. Убеждает, что она хорошая и может дать ей больше, чем она располагает здесь.
— Может быть, может быть, — с сомнением ответил Хуан. — Посмотрим, что из этого выйдет.
— Мы не отдадим Мунталу ей? — спросила Мира с беспокойством.
Хуан неопределённо пожал плечами.
— Имеем ли мы право удерживать её дочь насильно?
Мира вздохнула, поманила Луису и сказала:
— Пойди в спальню к Тале и спроси, что ей надо. И посмотри, что делает сеньора де Руарте. Только осторожно.
Луиса понимающе улыбнулась и побежала наверх, торохтя туфлями.
Супруги в молчании сидели за столом, наблюдая, как служанка убирает посуду. Говорить не хотелось. Каждый ждал возвращения Луисы и не хотел показать это друг другу. Мира тихонько ласкала Хуана Антонио, который уже тянулся к груди своими алыми губками, смотря на мать широко открытыми глазами, где читался упрёк за просроченное время.
— Я пойду покормлю нашего малыша, — улыбнулась Мира и поспешила в спальню.
Прибежала Луиса.
— А где мама?
— Пошла Антика кормить, милая! Ну? Что скажешь?
— Тала отвернулась и ничего не ответила на мой вопрос, дядя. А сеньора сидит рядом с бледным лицом, и я подумала, что она вот-вот заплачет.
— Девчонка так ничего и не ответила?
— Нет. Лишь дёрнулась плечом, словно говоря, чтобы я отстала. Я и ушла.
Хуан задумался, в груди помаленьку нарастало чувство удовлетворения. Казалось, что миссия Габриэлы не увенчивается успехом. И он весело посмотрел на Луису.
— Луисита, почему ты не говоришь мне «папа»? Ведь я тебя вывез из того гадюшника и привёз сюда! Иди ко мне, милая моя девочка!
В глазах девочки на миг мелькнуло что-то тревожное, затем они заулыбались, а рот проговорил со смущением:
— Мне неловко как-то!
— Да? Миру ты сразу стала называть мамой. Когда же я дождусь? Антик ещё через год сможет такое сказать, а мне не терпится побыстрее. Ну!
Луиса смущалась, но потом покраснела, и проговорила запинаясь:
— Хорошо… папа! — и уткнулась тут же взмокревшим лицом в шею Хуана.
— Вот и молодец! Вот и хорошо, моя доченька! По этому поводу проси что хочешь. Ну, говори! И утри лицо.
— А это можно, папа?
Хуан сделал страшное лицо, улыбнулся и ткнул её пальцем в бок.