Хозяева с интересом поглядывали на эту мулатку. Подружка уже успела поведать об услышанном. Мира не догадывалась об этом и была захвачена вниманием мальчиков и девочек. Она завертелась в вихре танцев, от знакомств рябило в глазах, и она никак не могла запомнить и трёх имён, так много обрушилось на неё впечатлений и внимания.
Раскрасневшаяся, взволнованная, с блестевшими большими глазами, она не задумывалась над словами, слышимыми вокруг её. Она всецело отдалась очарованию этого восхитительного вечера. Кругом разодетые девочки, мальчики, и не все такие молоденькие, как она. Некоторые лет по четырнадцать и в их глазах можно было бы подметить искорки не только удовольствия созерцать красивенькую девочку.
Могла ли она тут же, сразу определить всё это? Голова слишком кружилась от впечатлений и волнения.
Взрослые сеньоры прохаживались среди детей, строго наблюдая за происходящим. Они были готовы пресечь любые неблаговидные поступки своих чад.
Мира не успела, как следует всё прочувствовать, как подруга молвила с явным сожалением:
— Мира, мой дядя требует уходить.
— Как, уже? Разве уже поздно?
— Конечно! Свечи зажигают. Уже темнеет на улице. Иди попрощайся с хозяевами. А то подумают, что мы плохо воспитаны.
Пахо встретил Миру осуждающим взглядом.
— Сеньорита, вы так долго задержались! Это неприлично. Простите, сеньор, — обратился он к сопровождающему подругу мужчине. — Моя госпожа так редко бывала на подобных праздниках, что её можно понять и простить.
Сеньор благосклонно посмотрел на негра. Улыбнулся, спросил:
— Ты не знаешь, когда может приехать дядя сеньориты Миры? Я бы охотно с ним познакомился.
— Это знает только Бог, сеньор. Он давно должен быть дома, но… мы сами в постоянном волнении и беспокойстве. Мира места себе не находит. Бедняжка! Она так его любит, сеньор!
— Да, понимаю. Дороги у нас слишком опасны. А о море я говорить нечего. Одни пираты чего стоят! Житья от них нет!
Дома Ампара опять стала ворчать на Миру.
— Теперь жди неприятностей, сеньорита. Обязательно найдётся проходимец, готовый завладеть драгоценностями! Что теперь нам делать?
— Надо хорошенько их спрятать, Ампара, — предложил Пахо. — С этим шутки плохи. Я заведу хорошую собаку. Всё спокойнее будет.
В доме было тихо. Дождь монотонно шелестел в листве дерева. Открытые окна пропускали прохладный воздух, напоённый ароматами сырости и цветов в саду. Сверчки замолкли, и ничто не нарушала ночную тихую пору.
На жаркой постели крутилась Габриэла. Она уже долго не могла заснуть. Всё перебирала в памяти события последних дней. Не могла не признать, что Андрес де Руарте произвёл на неё впечатление. Понимала, что и она ему понравилась. Это было приятно.
Но другое известие совсем иначе подействовало на молодую женщину. Только к обеду она узнала, что эта смазливая девчонка Мира исчезла из того дома, где жила.
— Они ничего мне не сказали, сеньора, — отвечала хозяйка дома. — Рассчитались за жильё, погрузили вещи и уехали по дороге на Кагуасу. Я ещё прошла с их повозкой шагов двести. Очень они мне были приятны и добросовестно за всё платили. Никаких беспокойств.
— На Кагуасу… — Габриэла проговорила это и сейчас, в темноте. — Значит, она испугалась! Следовательно, Хуан многое ей успел поведать. Погоди, сестричка! Я ещё доберусь до тебя и там!
Женщина широко открыла глаза. Видеть она ничего не могла, но мысленно с чёткостью представляла себе лицо Миры. Едва заметные черты отца проглядывались с трудом, но она нисколько не сомневалась, что она её сестра. И какой же она будет красивой, когда подрастёт!
Зависть и ревность захлестнули Габриэлу. Она уже представляла, как Хуан целыми ночами ублажает эту девку. Мулатка! Как батюшка мог такое совершить? По-видимому, её мать была тоже очень красива. Хорошо бы разузнать про родню бабки этой Миры. Хуан говорил, что она из знатного благородного рода.
Мысли вернулись к Андресу. Она кисло улыбнулась. Подумала, что он мог бы стать отличной партией для неё. Богат, благороден, судя по внешнему виду. Почти красавец. И дядя, думается, благосклонно к нему отнёсся. Андрес! Он уже начал ухаживать за нею. Стоит попробовать. Тем более, что наши дела сильно пошатнулись благодаря Хуану и этой девке. Решено! Дам Андресу надежду!
Габриэлу это успокоило. Голова прояснилась. Думы приобрели спокойное направление, и вскоре она заснула под тихий шелест дождя.
И вот прошло больше полугода. Габриэла вернулась из поездки в родное гнездо. Оно поразило женщину своим убогим видом. Куда делись роскошь, достаток и гордое благополучие семьи? Часть земель ушла за долги, оставалось не более четверти былого.
— Габи, — уже не первый раз говорил ей брат Рассио, — ты бы отлично поступила, выйдя замуж за этого дона Андреса де Руарте. Это поправило бы и наши семейные дела, не говоря уж о твоих собственных. Ты уже это решила для себя?
— Почти, Рассио. Не могу сказать, что сильно люблю его, но он мне нравится. Думаю, что для благополучия и элементарного счастья этого хватит. Вот только мама… Мама меня сильно беспокоит. Долго ли она протянет? А тут моя свадьба. Как-то не очень хорошо получается, Рассио.
— В нашем положении мы должны думать только о себе. Пока слухи о нашем разорении не дошли до столицы, ты должна соединиться с Андресом. Пришлёшь срок церемонии, и я приеду. Мы не должны показать своё положение, Габи!
Семейство де Руарте восприняло весть о сроках бракосочетания весьма положительно. Дон Висенте, глава семьи, уже договорился в соборе с епископом.
— Сын, должен заметить, что ты на пороге большого события и счастья. Габриэла очень выгодная партия. И очень привлекательная девушка. Немного меня смущает её пребывание у пиратов. Но тут уж ничего не поделаешь. Многие попадают к ним в лапы.
— Да, папа, — согласился Андрес, — я того же мнения. И полностью согласен с вами. Я люблю Габи и надеюсь на длительное счастье.
Громкая свадьба породила массу сплетен, пересудов и небылиц. Правда, некоторые из сплетен выглядели вполне обоснованными. Но спесивые испанцы в высшей степени наплевали на них. Их богатство перетягивало любые сплетни.
Рассио поспешил уехать в поместье, сославшись на неотложные деда и болезнь матери. О приглашении посетить их родовое гнездо он лишь вскользь и туманно намекнул. Думал, что его поняли, немного обиделись, но вида не подали, хотя и заподозрили нечто не очень приятное.
Габриэла проснулась рано. Ещё осталась привычка от её рабства в долине. Рядом посапывал Андрес. Его благородного вида лицо дышало силой, молодостью. А в голове у Габриэлы возникли воспоминания о бурных минутах любви с Хуаном. И пренебрежительная усмешка скривила губы Габриэлы.
Додумала с сожалением и горечью: «Красив, благороден, строен и высок! Но до Хуана ему далеко! Тут он ничем не блеснул».
Она предалась мечтам. Потом вдруг представила себя в роли матери, окружённой кучей детей. Молнией прорезало мозг рождение дочери-мулатки. Почувствовала, как побледнело её лицо. Кровь отхлынула, сердце учащённо забилось.
Вдруг пожалела, что не успела посмотреть на дочь. Даже не знала, как её назвали. И место её жительства не знала. И это чувство не то стыда, не то угрызений совести, но что-то очень неприятное нахлынуло и не отпускало.
Потом появился страх. Вдруг всё это обнаружится? Хотя никто не знал, кто она, из какой семьи и где живёт. «Но это при желании не так трудно узнать! Что тогда будет!» — думала Габриэла, косясь на спящего мужа. Он вызывал чувство лёгкого раздражения.
Словно что-то толкнуло Андреса. Он открыл глаза.
— Милая моя, ты почему не спишь? — удивился он, приподнимаясь. — Как было прекрасно, любимая! Но ты чем-то обеспокоена?
Габриэла спохватилась. Улыбнулась и не очень смело ответила:
— Как же я могу не беспокоиться, дорогой Андрес? Всё думаю, достаточно ли ты получил ночью от меня?
— Как ты могла такое подумать, моя прелестная Габи? Ты восхитительна!
— Тогда почему бы тебе не поспешить повторить ночное приключение?
Андрес восторженно смотрел на жену. Он осторожно начал ласкать её, а у неё перед глазами возникла картина их любовных утех с Хуаном. Она не противилась, принимала ласки спокойно, почти безразлично. Они не возбуждали, казались пресными, будничными. Горькое разочарование пронзило тело. В душе появилось что-то необъяснимо пустое. Хотелось заплакать.
Андрес воспринимал её состояние за страсть, переживания, и был на верху блаженства. В какое-то время Габриэле стало жаль его, но это длилось самую малость и не оставило следа.
Уже с первого дня в ней стало расти раздражение к Андресу. Приходилось бороться с этим чувством. Не всегда удавалось смирить и гордыню с разочарованием. Не прошло и двух недель, а молодые уже поссорились из-за пустяка.
— Габи, что с тобой? — пытался выяснить Андрес. — Ты так вспыльчива и непостоянна в своих поступках! Можешь это объяснить?
Она долго молчала, борясь с раздражением и отчуждённостью.
— Сама не могу понять, дорогой! Прости. Я не хотела причинить тебе боль.
И всё же вспышки гнева продолжались. Лишь вымещать его на слугах Габриэла не решалась. Возможно, воспоминания недавнего рабства и обещания Хуана в любое время возобновить его, останавливало женщину. Но рабынь она почти не унижала. Разве что в исключительных случаях.
Молодые жили в обширном доме отца Андреса. Донья Анна сразу не стала близка Габриэле. То ли сама невестка поставила себя так непримиримо, то ли у хозяйки был скверный характер, но они почти не общались, мало разговаривали, и в доме постоянно ощущалась атмосфера напряжённости.
Зато с доном Висенте она могла свободно общаться и с удовольствием проводила с ним время. На его вопросы и сетования, она отвечала:
— Трудно объяснить взаимоотношения друг с другом, дон Висенте. Тем более между женщинами. Это выше обычного понимания. Какие-то флюиды что ли не подошли у нас? Что не скажешь о нас с вами, дорогой дон Висенте.