Дома Мира строгим тоном приказала:
— Пахо, пока я готовлю обед, ты нагрей воды. Будем купаться и мыть волосы. И эти тряпки сжечь, чтобы и следа не осталось! Томаса, готовься стать нормальной девочкой.
Томаса оробела, и пришибленно оглядывалась по сторонам.
Через час напряжённой работы Томаса была одета в новое чистое платье. Голова, промытая настоями от вшей и мылом, сверкала почти жёлтыми волосами, а лицо порозовело и выглядело вполне миловидно.
— Пошли обедать! — весело предложила Мира. — Сегодня похлёбка из крабов и салат с варёными яйцами. Ничего лучшего я не успела приготовить. Пахо, где ты запропастился? Поспеши, мы умираем с голоду!
Мира обратила внимание, что Томаса недовольно поглядывает на Пахо. Это немного возмутило её, но она не стала воспитывать девочку за столом.
Манеры, разговор и поведение Томасы сильно шокировали Миру.
После обеда Мира спросила девочку:
— Если хочешь, оставайся здесь ночевать. Мне будет веселей.
— А разве можно? Я не знаю. Вы, сеньорита, слишком добры ко мне. С чего это вы так?
— Что тут такого? Я одна и мне хочется кого-то рядом с собой. А то Пахо мне уже надоел своим бурчанием и причитаниями.
— Сеньорита! У меня нечем вам заплатить.
— Это не имеет значения, Томаса. Живи так, если хочешь. Будем вместе убираться, в огороде работать, стирать и играть. Тебе сколько лет? Мне уже двенадцать исполнилось несколько месяцев назад.
— А я не знаю, сколько лет мне. Никогда не задумывалась над этим.
— Мне кажется, что ты чуть старше меня. Тебе, наверное, лет тринадцать. И сиси у тебя уже наметились, а у меня ещё нет. И волосы под мышками начали расти, — Мира неожиданно покраснела, смутилась и больше не заговаривала на такие скользкие темы.
Томаса пытливо глянула в глаза Мире, отвела их и ничего больше не сказала. Потом подняла глаза. В них можно было заметить желание принять предложение пожить здесь, зависть и что-то другое. Это последнее тотчас насторожило Миру. Показалось, что эта девочка себе на уме и от неё можно ждать всего. И не очень хорошего.
— Так ты соглашаешься пожить у нас?
— Попробую, сеньорита Мира. Если получится.
— Как это? Почему ты сомневаешься?
— Я привыкла к бродяжничеству, и мне может стать плохо долго жить на одном месте. Но я попробую, сеньорита Мира. Можно?
— Конечно! Я попрошу Пахо поставить для тебя кровать в моей спальне.
— Разве ты не можешь просто приказать этому негру? Почему просишь?
— Он не раб, Томаса. Он свободный человек. И работает здесь добровольно. Его отпустил прежний хозяин за его заслуги.
— Во дела! А я думала, что он раб. Ну да ладно. Переживём!
В одну из последующих ночей Мира, долго собираясь с духом, спросила Томасу, когда они легли спать:
— Послушай, Томаса. Ты что-нибудь знаешь про мужчин?
— Про мужчин? Про этих скотов с грязными мыслями и намереньями?
— Ну да. О ком же ещё?
— Знаю! Приходилось! И совсем недавно один подонок поимел меня, скотина!
— Как это «поимел»? — не поняла Мира и вся загорелась от непонятного и сильного волнения.
— Ну ты даёшь! Неужели не знаешь, что это значит?
Мира пожала плечами, хотя Томаса этого не могла видеть.
— Хотя это понятно. Ты ещё маленькая и жила в другом мире. А я уже познакомилась с этими негодяями и достаточно знаю их. А чего ты спросила?
— Я уже давно люблю одного мужчину, — неуверенно сказала Мира.
— Ну и что? Ты ему отдалась уже? Или и этого ты не понимаешь? Ну и дела!
Мира понимала, но боялась признаться даже самой себе. Почувствовала, как щёки запылали огнём. А Томаса всё наседала:
— Что замолчала? Боишься признаться? Это с каждой случается рано или поздно. Так что не горюй!
— Ничего не боюсь! Просто из интереса спрашиваю, — Мира сильно волновалась и была рада, что в комнате темно, и никто не видит её лица.
Они помолчали. Сон не шёл к ним. И в темноте раздался шёпот Миры:
— Ну и как? Страшно тебе было? Больно?
— Не столько страшно, как противно. Он был отвратителен.
— А как же говорят, что это очень даже приятно? Врут? Или что?
— Не врут. Только для этого необходима любовь. Вот ты говоришь, что любишь кого-то. Вот с ним будет приятно и хорошо. Но ты не ответила ка мой вопрос, Мира. Ты ему отдалась? Хотя видно, что этого не было.
— Не было, Томаса.
— Он что, не любит тебя?
— Не знаю. Наверное, не любит. Любит, но как-то не так.
— А он знает, что ты его любишь?
— Знает! Я ему говорила несколько раз. Только посмеивается и говорит, что я ещё мала для этого чувства.
— И не лез к тебе, не приставал?
— Нет, не приставал, Томаса. Ни разу не попытался. Зато мы встретили женщину как-то в городе. Я сразу поняла, что у них всё… это было. Правда, он заверял, что не любил её никогда, а даже наоборот.
— Странный человек, наверное. Я таких не встречала. И где же он теперь?
— Не знаю. Но очень далеко и вернётся ещё не скоро. Я это знаю, чувствую. Это и во сне мне иногда подтверждается. А я так скучаю!
— Он что, старый, твой… мужчина?
— Нет! Он молодой! Лет на десять старше всего. Это много?
— Кто его знает. Бывает и больше. Он богат?
— По-моему да. Когда он вернётся — и я буду богата.
— Как это? Почему только когда вернётся? — голос Томасы не понравился девочке. Она насторожилась. И ответила уклончиво:
— Откуда мне знать. Это он так сказал. Может, он даст мне часть своего состояния. Вот я и жду его уже больше года. Говорил, что вернётся недели через три. И до сих пор его нет. И вестей нет.
— А как же ты говоришь, что он далеко, но вернётся обязательно?
— Знаю — и всё! Я сама не знаю, как я это знаю. Только я жду и надеюсь.
— Обманет! Я знаю этих мужчин! Все они обманщики и только одного хотят от нас, дур, получить! И выбрось из головы! Хотя… ты говоришь, что он богат' Тогда можно и подождать. Ты ещё совсем молоденькая.
И эти слова неприятно резанули слух Миры. Она вздохнула. отвернулась к стене и закрыла глаза. Говорить больше не хотелось.
И всё же жизнь Миры изменилась в лучшую сторону. Было веселей, девочки много разговаривали, играли в куклы и занимались огородом.
Мира всё это время пристально наблюдала за Томасой. И всякий раз убеждалась, что та непостоянна, ленива и себе на уме.
Пахо часто ругал себя и Миру за то, что позволили жить в их доме. Но Мира его не слушала, продолжала дружить, что доставляло ей большое удовольствие и часто радость.
Но с некоторых пор деньги стала отдавать Пахо, и он заведовал ими. Мира должна была просить их для своих нужд. Это так возмущало Томасу, что они уже несколько раз ссорились по этому поводу.
— Какой-то негр распоряжается твоими деньгами! Просто непонятно и оскорбительно. Я бы такого не потерпела!
— Я ещё не могу правильно ими распоряжаться, и могу потратить не на то, и не столько. Пахо же человек опытный и экономный. Денег-то у нас мало! Их беречь следует, Томаса. Хуан ещё не скоро появится.
— Выбрось ты своего Хуана головы, дура! Вот помяни мои слова, Мира! Бросит он тебя. И никаких денег ты от него не получишь!
Мира ничего на это не отвечала. Слушать такие слова она не хотела, но и запретить не могла. Она даже побаивалась, что Томаса может уйти от неё.
И это произошло самым неожиданным образом. Утром Мира проснулась и рядом увидела пустую смятую кровать. Это удивило её. Обычно Томаса никогда не вставала раньше Миры, предпочитая поваляться подольше.
— Нет, сеньорита, я не видел Томасу. Она не появлялась. А что, исчезла?
— Её нет в постели. Может, в саду или ещё куда пошла. Это, правда, не похоже на неё, но всё же…
— Не беспокойся, моя девочка. Если и ушла, то я буду только рад. Надоела она мне. И Слава Богу!
Мира не ответила. Весь день ходила мрачная, молчаливая, и не могла взяться ни за какую работу. Она никак не могла понять причину такого поступка Томасы.
В доме де Руарте атмосфера сгущалась. Казалось, в воздухе витал дух скорби и разрушения. Донья Анна ходила мрачная и подавленная. Служанки сторонились её, стараясь не попадаться на глаза без острой необходимости. И по углам, если присмотреться, можно было услышать тихий шёпот негритянок. Им было очень интересно перемывать косточки хозяев.
Лишь Габриэла порхала по дому в приподнятом настроении. Она уже получила часть из обещанного, и теперь окунулась в траты, завалив спальню ворохами одежды, обуви и драгоценностей.
Она догадывалась, что донья Анна учинила мужу скандал. Но дон Висенте с присущим ему тактом попытался отрицать бродившие по дому слухи о его шашнях с невесткой. Убедить жену не удалось, но он больше ничего сделать не мог, и гордо удалился, сделав вид оскорблённого человека.
— Я просто места себе не нахожу! — жаловалась донья Анна приятельнице. — Надо ж так опуститься! На старости-то лет!
— Милая Анна! Твой муж совсем ещё не стар, и трудно было ожидать, что он воздержится от лёгкого флирта.
— Это не лёгкий флирт, моя милая! Если б так, то я и не переживала. Но я с ума схожу, видя косые насмешливые взгляды на улице, на приёмах, и вообще…
— Мне думается, дорогая, что особо переживать не стоит. Перебесится — и успокоится. Это часто случается, когда рядом постоянно крутится молоденькая смазливая вертихвостка. Но что дои Андрес?
— В том-то и дело! У них жизнь пошла вкось и вкривь. Он до сих пор не вернулся, и я не представляю, что произойдёт, когда сын всё узнает. Боже! Я не перенесу такого удара и унижения! И от кого? От вертихвостки, ублажавшей мерзких пиратов! Это ужасно!
— Не стоит так драматизировать, дорогая Анна. Дон Висенте не позволит себя так опустить. У него трезвая голова.
— Как бы не так! Он и раньше бросался волочиться, но так!.. Да ещё за женой сына! Господи! Оборони и помилуй! Какой позор!
— Анна, ведь ничего в точности неизвестно! Вполне вероятно, что это лишь домыслы твоего праздного ума и неудовлетворённости! Подожди немного!