— Только рада буду этому! Деньги нам не помешают. Не вздумай сам отправляться туда. Я тебе не позволю, — она многозначительно глянула на живот, уже обозначившийся слегка.
— Об этом можешь не беспокоиться, моя черноглазая!
— Вовсе я не черноглазая! Не наговаривай на меня! Интересно, кто родится? Мне хотелось бы мальчика. Хорошо, когда первенец мужского пола, правда!
— Не знаю! Почему же ты так считаешь?
— Главный наследник! Мне так хотелось бы, милый!
Хуан позволил дону Фаусто почти без капитала участвовать в отправке в Испанию груза сахара. Тот был счастлив, полагая, что пятьсот песо, на которые он мог рассчитывать, позволят ему опять стать на ноги.
Мира была на седьмом месяце беременности, когда судно ушло в метрополию.
— Я приказал загрузить на обратную дорогу железом, вином, причём самым лучшим и пшеницей. Хочу попробовать выпекать нормальный хлеб.
— Что-то мне сдаётся, что твоя затея с Испанией должна быть успешной, — заметила Мира.
— Не говори так! Сглазишь! Три месяца можно воздержаться от обсуждений. Как раз к родам или чуть позже судно должно вернуться.
— Хуан, ты не рассердишься на мой вопрос о моей племяннице? — с некоторым смущением спросила Мира.
— Я полагал, что ты давно забыла про это. И что ты хочешь?
— Послал бы человека в столицу за этой девочкой! Она не выходит у меня из головы.
Хуан не ответил, явно показывая своё неудовольствие. Потом сказал:
— Ты забыла, что мы не имеем право её забирать без согласия матери. А с Габриэлей я никак не хочу встречаться.
— Пусть всё проверит и на месте решит, — предложила Мира. — Если там всё делается для девочки — пусть там и живёт. В противном случае я хотела бы иметь её при себе. Что тебе стоит, Хуанито! Прошу тебя!
— Ты знаешь — мне это не по душе. Но я готов попробовать. Надо подыскать разбитного человека. Мы ведь не знаем, где она живёт. Только не на острове, в старом городе, а на большой земле. Это облегчает дело. И недалеко от церкви святого Луки. Вроде так называется та церквушка для бедных.
— Тогда найти племянницу будет не так уж и трудно, Хуанито:
— Согласен с тобой. Но ведь надо послать человека в столицу, оплатить дорогу, жизнь и затраты на поиски. Деньги немалые потребуются.
— У меня ведь ещё кое-что осталось? — довольно жёстко спросила Мира и у Хуана впервые отвисла челюсть от удивления.
— Гм! — только и смог он произнести. Заявление Миры и задело его, и внесло некоторую сумятицу в его мыслях.
Впервые Мира так решительно заявила о своём состоянии. Это оказалось неприятным для Хуана, но он должен был признать, что она права.
— Полагаю, что всё же это можно организовать. Самое трудное найти подходящего исполнителя для твоего плана. А это не так-то легко. Тут нужен надёжный и достаточно порядочный человек.
— Мне кажется, что искать на стороне слишком опрометчиво. У нас есть Сиро, Бласко. Одного вполне можно определить на это дело.
— Ты опять права, моя кареглазая! — усмехнулся Хуан, маскируя свои чувства удивления и недовольства. — Это будет надёжнее. Думаю, что Сиро тут лучше будет. Я поговорю с ним. Или лучше ты?
Мира с серьёзным видом задумалась. Хуан всегда с удовольствием наблюдал её серьёзность. Этот нахмуренный лоб, сжатые губы, сосредоточенное лицо.
— Знаешь, Хуан, одному Сиро будет трудно. Ему нужен помощник.
— Ты хочешь сказать, что и Бласко следует с ним послать? — Хуан озаботился таким положением. — Вполне можно с тобой согласиться.
— Во всяком случае, мы должны это обсудить с ними, и пусть они решат.
Хуан согласился.
Сиро тут же поддержал сомнения Миры. Бласко промолчал. Он не хотел высказывать своего мнения и готов был согласиться с любым.
— Тогда можно вопрос решённым, — заявил Хуан. — Получите деньги, пару лошадей — и дня через два можно отправляться. Действуйте осторожно, наверняка. И, главное, ни слова о нас и нашем местонахождении.
Сиро заверил, что выполнят все инструкции хозяев.
— При удачном завершении — получите вознаграждение, — подкинул стимула Хуан. — И поосторожнее с ромом, ребята!
Глава 21
Ещё по дороге домой Габриэлу занимало беспокойство о дочери. Два месяца без поддержки — слишком большой срок. Но потом она подумала, что Мунтала другой жизни и не видела, с такой жуткой беднотой, пьянством и грязью.
«Приеду и посмотрю, что можно сделать, — подумала она. — И всё же подозрительно будет неожиданно приютить девочку у себя. Так вдруг! Пойдут слухи, дойдёт до сплетен. Жутко!»
Последние мысли немного охладили пыл Габриэлы. Но дон Висенте неожиданно спросил, пытливо всматриваясь во взволнованное лицо Габи:
— Ты сегодня чем-то сильно озабочена. Что тебе не нравится? Какие мысли омрачают твою головку, Габи?
Она вздрогнула, подумав, что нельзя так вдруг потерять контроль над собой.
— О, дон Висенте! Я вдруг подумала об Андресе. Как-то щемить сердце вдруг стало. Сколько времени, а о нём нет ни слуху, ни духу. Мне очень неприятно всё это!
— Понимаю, Габи! Мне постоянно грустно, вспоминая сына. Особенно, когда я думаю о той роли, которую сыграл я сам! Это ужасно! Прощения мне нет!
Габриэла искоса глянула на свёкра. Его переживания казались ей искренними, и что-то от жалости встрепенулось внутри.
— Не стоит казнить себя, дон Висенте, — философски заметила Габриэла. — Вы уже ничего не сможете сделать, пока сам Андрес не посчитает вас прощённым, а, может быть, и меня. Мне надоела моя двойственность. Уехать в поместье, что ли? — Габриэла опять пытливо посмотрела на старика.
— Ты это серьёзно, Габи?
— А что мне тут торчать? Денег мало, общество меня утомляет. Жизнь потеряла для меня привлекательность. Хочу жить с братом.
— Ради Бога, Габриэла! Не покинешь ведь ты старика? Я не хочу жить без твоего общества, дорогая! Помилуй, не уезжай! А с деньгами я устрою! Куда я их возьму? В могилу? Они мне там не понадобятся. Прости меня грешного!
— Что вы такое говорите? Мне неприятно вас слушать. Перестаньте немедленно! Прошу вас, дон Висенте! Не говорите глупостей!
— Нет, Габи! Это не глупости. Я нутром чувствую, что жизнь вытекает из моего тела. Медленно, но неотвратимо.
— Я прошу вас! Мне страшно это слышать! — Габриэла не кривила душой. Ей на самом деле было страшно, и она сама не знала, что тут причина.
В Сан-Хуане Габриэла опять стала думать, как устроить дочь в доме, не вызывая никаких подозрений. Она и так беспокоилась, что её тайна известна двум людям, полагаться на которых очень трудно. И сколько она не думала, а страх не покидал её. Она даже боялась переслать немного денег через служанку Ирию или кучера. Они казались недостаточно надёжными. А время бежало неудержимо.
Неожиданно пришла весть об Андресе. Короткая записка на измятом грязном клочке бумаги сообщала, что Андрес де Руарте воевал на материке с индейцами, теперь лежит в Каракасе раненый и просит денежной помощи.
— Странно, что эту записку писал не Андрес! — воскликнула Габриэла в сильном волнении, вновь и вновь перечитывая её.
— Согласен, — ответил дон Висенте. — Но всё же хоть какая весть от сына.
— Этот Альварес мне вовсе не понравился. Слишком смахивает на бандита с большой дороги, дон Висенте. Я бы ему не доверилась.
— У меня нет выбора, Габи. Я не могу отказать сыну. Пусть это будет обман, но у меня совесть будет чиста. А так… — Дон Висенте шмыгнул носом, а в глазах навернулись слёзы.
— Я понимаю, но всё же много я бы не посмела дать этому проходимцу. Надо будет хорошенько расспросить его, что и как с Андресом.
— Завтра он придёт, Габи. Поговорим тогда основательно. Я согласен с тобой. Много дать мы не собираемся. Сотня песо хватит на первое время, остальное, когда получим весть от самого Андресито.
Коренастый испанец с заросшим бородой лицом и близко посаженными глазами мало располагал к доверию. Тем не менее, дон Висенте принял его любезно, угостил хорошим вином и закусками, расспрашивая в подробностях о сыне.
Когда тот ушёл, захватив сотню монет, Габи не удержалась от язвительного восклицания:
— Ничего хорошего я не жду от этого проходимца! Плакали ваши денежки! Хуже всего то, что он слишком путался в рассказе. Андреса он, конечно, знает, но вряд ли пойдёт дальше этого.
— Я уже говорил, что могу принять твои мнения, но ничего сделать не могу. Слишком я виновен перед сыном, и пусть пропадут эти несчастные сто монет, но душа моя будет спокойна. Ты передала ему своё письмо?
Габриэла кивнула и удалилась к себе, чувствуя пустоту внутри.
Ответа они ждали очень долго, но он так и не пришёл. И дон Висенте, убедившись, что его скорей всего надули, стал таять значительно быстрее.
Он перестал выходить из спальни, отказался от услуги врача, и молча изучал потолок, лёжа на кровати, или устремив взор в пол, сидя в кресле.
Габриэла управляла всем большим домом и хозяйством. Изредка выезжала в свет, где больше не заводила интимных интрижек, довольствуясь всего-то двумя- тремя танцами и скучной болтовнёй знакомых дам.
Её часто посещали мысли о дочери, но теперь они почти не тревожили начавшую черстветь душу молодой женщины. Часто приходили на ум странные мысли об уходе в монастырь, но она понимала, что это глупости, осуществить которые ей никогда не удастся.
И всё же однажды она вызвала служанку Ирию.
— Ты помнишь место, где живёт та девчонка, которую ты искала?
— Конечно, сеньора! Как можно забыть?
— Поедешь туда, посмотришь, как там дела. Отвезёшь пять золотых. Потом в подробностях расскажешь мне. Завтра же и поезжай!
— Исполню, сеньора! Не беспокойтесь!
На следующий день Ирия в смятении вошла в комнату к Габриэле и в страхе остановилась, не смея вымолвить ни слова.
— Что стала истуканом? Что стряслось? Говори!
— Сеньора! Мунтала исчезла! И никто не знает, кто это устроил!
— Как исчезла? Кому она могла понадобиться? Что за глупости ты говоришь!