сжаты. Выразительные голубые глаза ― наверное, когда-то она была красива. На щеке огромный синяк.
Через час меня ждали совсем в другом месте, но я не мог заставить себя поторопить эту женщину. Ей нужно было время. Ей нужно было, чтобы кто-то выслушал ее.
― У меня есть фотография, ― сказала она.
Я терпеливо ждал. Кондиционер деловито гудел, а я делал вид, что мне совсем не жарко.
― Вот.
Она протянула мне маленькую фотокарточку вроде тех, что делают в автоматических будках в супермаркетах.
Девочка была в самом деле красива. Прямые светлые волосы, белоснежные зубы. Одета в зеленый джемпер, на вид старшеклассница.
― Это Адель, ― сказала Берил и посмотрела в окно, как будто ее дочь могла вдруг появиться там.
Настала моя очередь кивнуть.
― Вас кто-то ударил?
Она потрогала синяк на щеке и ответила:
― Нет, я поскользнулась в ванной в мотеле...
― Расскажите, пожалуйста, вашу историю, мисс...
― Миссис, ― поправила она, глядя на свой кошелек. ― Муж ушел от нас, когда Адель была еще маленькой. Шофер.
― Шафер? Это его имя?
― Нет, ― сказала она вздохнув. ― Его зовут Дуайт. Водитель тягача.
― Он был водителем тягача, ― поторопил я.
― Думаю, сейчас он занимается тем же. Я только что сказала вам неправду.
― Неправду?
― Да. Что я упала в мотеле.
Она снова стала поднимать руку к щеке, но опустила ее.
― Это он сделал.
― Ваш муж?
Она кивнула и опять вздохнула, не разжимая губ.
― Вы живете в Сарасоте?
― Нет, но он, кажется, живет здесь. Я точно не знаю.
Я посмотрел на часы, будто оценивал ситуацию. До моей встречи оставалось полчаса.
― Мы с Аделью живем в Брисбейне, в Канзасе. Дуайт ушел, когда Адели было семь лет. Не могу сказать, что меня это особенно огорчило. А два месяца назад он прислал Адели письмо, ― продолжала она. ― Не знаю, что в нем было, она не показала мне, но я заметила обратный адрес. Точно не помню, но отсюда.
Я кивнул.
― Я думаю, она сбежала к нему. Я воспитывала ее одна. В Брисбейне ребенку после школы нечем заняться. Я работала днем и часто ночью в ресторане «У Джима и Эллы». В основном там едят водители-дальнобойщики. Адель проводила вечера перед телевизором или смотрела из окна на заброшенные буровые вышки. Потом подросла, и у нее появилась компания.
― Плохая компания? ― спросил я.
― Одна местная компания и была, если можно так сказать про пятерых-шестерых подростков.
― Продолжайте, пожалуйста.
― Нечего особенно рассказывать. Училась она нормально. Всегда хорошие оценки, только иногда бывали конфликты с учителями. Характером она в Дуайта.
― В отца, ― уточнил я.
― Адель девочка бойкая. Ей даже предлагали ездить на соревнования со школьной спортивной командой в качестве заводилы болельщиков, но она не захотела. ― Берил опять вздохнула. ― Играла в школьных постановках. Однажды у нее была такая длинная роль... Как они умудряются запомнить столько слов?
Я делал вид, что не замечаю, как обливаюсь потом.
― Не знаю, ― сказал я.
― Жизнь ― загадка, ― продолжала Берил.
― Согласен, ― кивнул я.
― Она ушла из дому три с небольшим месяца назад. Никакого письма. Взяла с собой немного вещей и приклеила на телевизор записку, что уехала и позвонит. Я сообщила Джошу Гамильтону, шерифу, что она сбежала. Он взял фотографию, точно такую же, и сказал, что будет искать и, может быть, распорядится расклеить карточку на молочных пакетах и бумажных мешках в супермаркетах, если она не вернется через пару недель. Я сказала ему о письме от отца.
― А потом вы...
― Работала, ждала. Она не появлялась. Джош посоветовал мне купить эту штуку, которая определяет номера телефонов, на случай, если она позвонит. Я купила, хотя они страшно дорогие, но... Адель позвонила только один раз, две недели назад. Я записала номер. Голос у нее был подавленный, испуганный. Я спросила почему, она ничего не ответила. Я просила ее вернуться, она отказалась, сказала, что у нее все будет в порядке.
Берил открыла сумочку, достала листок бумаги и протянула мне. Местный код номера был 941.
― Я перезванивала туда, ― сказала Берил, теребя серебристый замок кошелька, ― раз пятнадцать, наверное. Никто не отвечал. Потом подошел какой-то человек и сказал, что это телефон-автомат рядом с мотелем на Тамайами-Трэйл в Сарасоте, во Флориде. Я доехала на машине из Эллиса до Вичиты, сюда добралась автобусом. Адели только что исполнилось четырнадцать. У нее привлекательная внешность, и она попала в беду. За эту неделю я обегала все окрестности, но я не знаю, как искать, что спрашивать.
― Вы обращались в полицию?
― Обращалась, в первую очередь. Взяли фотографию и номер телефона-автомата, сказали, что будут искать. Симпатичный такой сержант сказал, что разошлет карточку и занесет в компьютер, но у меня возникло такое чувство, что Адель спихнули в какую-то бездонную яму вместе с тысячей других исчезнувших детей.
― Пожалуй, так оно и есть, ― сказал я.
Я положил бумажку с телефоном на стол рядом с фотографией улыбающейся девочки.
― Как вы меня нашли?
― Мотель, где я остановилась, «Бест вестерн», находится в конце этой улицы. Зашла сюда, в «Дэйри Куин», съесть сэндвич, минут двадцать назад. Я показала фотографию Адели официанту, рассказала ему историю. Он посоветовал обратиться к вам.
― Вы хотите сказать что-нибудь еще? ― спросил я.
― Да, ― ответила она, посмотрела вниз, а потом прямо мне в глаза. ― Кто вы такой?
― Меня зовут Льюис Фонеска. Раньше я работал в прокуратуре штата Иллинойс, в округе Кук. Занимался расследованиями. Однажды утром моя жена поехала на работу на машине и погибла в аварии на Лэйк-Шор-драйв. Это было зимой. Я уже перестал подниматься по служебной лестнице, да и по натуре я не карьерист. Мне было холодно там, и все напоминало о жене. Я рассказываю слишком много?
― Нет.
Я мог бы рассказать больше, но это вряд ли было нужно. Я приехал в Сарасоту чуть больше трех лет назад ― просто ехал, пока не сломалась машина, а в этих теплых краях мне показалось куда приятнее, чем в пасмурном Чикаго, где я прожил всю жизнь. Я уехал от бесперспективной работы следователя в прокуратуре штата. Теперь я кое-как зарабатывал на жизнь, разыскивая людей, задавая вопросы и никому не подчиняясь. Все чаще местные адвокаты обращались ко мне, когда нужно было доставить кому-нибудь повестку в суд или разыскать местного жителя, не явившегося на слушания. У меня имелось удостоверение служащего окружного суда с цветной фотографией ― та же физиономия, что смотрела на меня из зеркала: грустные глаза, лысеющая макушка. Невысокий тощий итальянец.
Иногда подворачивалась какая-нибудь работа с улицы, такие же случаи, как с этой Берил, которую послал Дэйв из «Дэйри Куин». Жил я там же, где работал, на втором этаже двухэтажного офисного здания за стоянкой «ДК». Каждый офис имел отдельный вход. Моя дверь, как и все остальные, нуждалась в покраске, железная решетка на балконе начинала ржаветь.
У меня был уговор с менеджером. Владелец здания жил в Сиэтле, а менеджер, получая от меня по нескольку долларов сверх довольно умеренной платы за две обшарпанные комнаты, которые он именовал «офис-отсеком», делал вид, что не знает, что я здесь и живу. Передняя комната, где я сейчас сидел с Берил, была обставлена как приемная. Ее я превратил в кабинет, а небольшую заднюю, с окном ― в жилую комнату, меблировав ее по своему вкусу. Одежды, которой я привез с собой из Чикаго, должно было хватить еще на год-два. У меня была узкая койка, старый комод с зеркалом, миниатюрный шкаф, телевизор с видеомагнитофоном, приобретенным в местном комиссионном магазине, и невысокий книжный шкаф, забитый дешевыми изданиями романов и видеокассетами. Чтобы пройти в ванную комнату, где, однако, не было никакой ванны, надо было выйти из здания и пройти мимо пяти других офисов, полагаясь на милость погоды. Душ я принимал в городе, в спортивном центре ИМКА, где занимался по утрам на тренажерах. Туда я обычно ездил на велосипеде, и сейчас он красовался в углу, за спиной моей новой клиентки.
На табличке, укрепленной на наружной двери, было только мое имя, белыми буквами на черном фоне. Какие услуги я оказываю, не пояснялось.
― Этот человек в «Дэйри Куин»... ― Берил кивнула на дверь, выходившую на асфальтовое поле, за которым виднелся фастфуд «Дэйри Куин». Он стоял на Триста первой магистрали, именуемой также Вашингтон-стрит, хотя за два года, что я прожил в этом городе, никто при мне не называл ее иначе как Триста первая. Впрочем, Баия-Виста тут называли Бая-Виста, а Оноре-авеню ― Онор-авеню.
― ...он сказал, вы не бесчувственный.
Она подняла на меня глаза в третий, по моим подсчетам, раз и увидела грустного сорокадвухлетнего человека со стремительно редеющими волосами и черными глазами, в голубой рубашке с короткими рукавами и серых джинсах.
― Вы детектив, как в кино по телевизору, ― сказала она. ― Рокфорд.
― Скорее уж Гарри Оруэлл, ― предложил я. ― Я не детектив. Единственная лицензия, какая у меня есть в этом штате, это карточка с фотографией, где написано, что я служащий окружного суда. Но расследование может проводить любой гражданин. Вот этим я и занимаюсь. Выясняю факты.
― Задаете вопросы...
― Задаю вопросы.
― Сколько стоят ваши услуги?
― Пятьдесят долларов в день плюс расходы.
― Расходы?
― Телефонные звонки, бензин, прокат машины и тому подобное. Если хотите, я могу звонить вам каждый вечер и давать отчет. Отказаться от моих услуг вы можете в любой момент, предупредив накануне. Я думаю, что найду Адель дня через два-три, или скажу вам точно, что ее нет в Сарасоте.
― Хорошо, ― сказала она, снова открывая сумочку и доставая кошелек, а оттуда пять десятидолларовых бумажек. ― Мне нужна квитанция.
Я взял деньги, нашел стопку желтой гербовой бумаги и написал расписку. Она взяла ее и сказала:
― Я уже говорила, что остановилась в мотеле «Бест вестерн». Комната двести четыре.