― Льюи, ― сказал он, покачав головой. И еще раз: ― Льюи.
Рост его не превышал шести футов, возраст ― пятидесяти двух лет, а вес ― двухсот двадцати пяти фунтов. Темные коротко стриженные волосы, доброжелательное, гладкое, розовое лицо человека с хорошей наследственностью и, вероятно, непьющего. Одет он был в черные брюки и белую рубашку без галстука; черная куртка на «молнии» висела на спинке его деревянного стула.
Вивэз сидел за своим столом в полицейском участке на Мэйн-стрит. В кабинете стояло еще три стола, все три металлические, заваленные горами папок и бумаг. Мы сидели уже около часа, по крайней мере я. Вивэз четыре раза вставал и выходил: один раз за кофе для себя и для меня и три раза после телефонных звонков, каждый раз возвращаясь с бумагами.
За весь этот час Эд Вивэз не сказал мне ничего, кроме «Льюи, Льюи», что означало, вероятно, ― «Льюис Фонеска, во что же ты влип!»
― Вы ведь не возражаете, если я буду называть вас Льюи?
― Я предпочитаю Лью или Льюис.
Вивэз поднял руки с выражением понимания и примирения.
― Я поделюсь с вами одним секретом, ― сказал он, наклоняясь вперед. ― Я мало кому это говорю, но на самом деле меня зовут Этьенн. Это французское имя. Как вы думаете, меня будет кто-нибудь уважать, если я стану называть себя «Этьенн»? Пришлось бы полжизни потратить на то, чтобы объяснять людям, как это произносится.
― Спасибо, что поделились со мной, ― сказал я.
Он улыбнулся болезненной улыбкой человека, страдающего хроническими желудочными коликами.
― Имя жертвы ― Берил Три, ― сказал он, взглянув на верхний лист лежавшей перед ним стопки документов.
― Да.
― Я сообщаю вам, а не спрашиваю. Возраст, согласно идентификационной карточке, найденной в ее сумочке, сорок два года. На мой взгляд, она выглядела намного старше.
Он оторвал глаза от документов.
― На мой тоже.
― Итак, ― продолжал он, аккуратно складывая бумаги перед собой и откидываясь назад, заложив руки за голову. ― Повторите мне, пожалуйста, то, что вы рассказали офицеру Бэйлзу. Теми же словами, другими словами, все равно.
― Хорошо, ― сказал я, продвигаясь к столу. ― Берил Три нашла меня через одного моего знакомого. Я занимаюсь доставкой судебных повесток.
― Ей нужны были ваши услуги по доставке?
Вивэз закрыл глаза. Одна его рука оставалась за головой, другой он почесывал нос.
― Нет, она заглянула в «ДК», рядом с домом, где я живу, и сказала, что ищет кого-нибудь, кто помог бы ей найти убежавшую дочь. Она сообщила человеку, работающему в «ДК», что обращалась в полицию, но безрезультатно. Слишком много людей убегают из Сарасоты и в Сарасоту. Посмотрите отчеты по исчезновению детей, начиная с понедельника.
― Это все есть в компьютере, ― сказал он, не открывая глаз. ― Мы проверяли. Пока все, что вы говорите, весьма правдоподобно. Итак, она обратилась к вам?
― Это было ей удобно. Я живу прямо за «ДК». Я пообещал поискать ее дочь.
― Она дала вам денег.
― Она дала мне денег. Немного, но деньги были мне нужны. Много я не беру.
― Здесь я вам верю. По вашему жилищу видно, что вы не шикуете.
― Я стал искать ее дочь, ― продолжал я. ― Пока я ее не разыскал, но нашел ее отца, или, если быть более точным, он нашел меня. Требовал, чтобы я прекратил поиски, угрожал Берил и мне. Его зовут...
― Да-да, Дуайт Хэндфорд. Отбывал срок. С ним уже были проблемы, у нас есть на него дело.
― Теперь он Прескотт, ― сказал я.
― Дуайт Прескотт? ― переспросил Вивэз, записывая в блокнот.
― Да. Я отвез миссис Три к одной своей знакомой. Хэндфорд выяснил, что она находится там. Берил скрылась. Я ужинал с одной дамой, вернулся домой, обнаружил тело Берил и позвонил по «девять один один».
― Звучит весьма правдоподобно, ― сказал он. ― У нее в сумочке нашли шестьдесят два доллара с мелочью. Ради этого действительно не стоило разбивать ей голову и набирать «девять один один». Логичнее было бы спрятать тело и продолжать заниматься своими делами.
― Да, ― согласился я.
Его глаза были по-прежнему закрыты, руки так же за головой.
― Но видите ли, ― продолжал он, ― убийства совершаются по множеству разных причин, и мне случалось иметь дело с самыми нелогичными поступками. Здравый смысл работает далеко не всегда. Вы понимаете, о чем я говорю?
― Понимаю, ― ответил я. ― Но все же гораздо правдоподобнее, что ее убил Дуайт Хэндфорд, а не я. Для чего мне было убивать ее?
― Кто знает? Например, она могла оскорбить ваши национальные чувства, назвать вас голубым, устроить вам сцену, а вы ― выйти из себя, вспомнить какую-нибудь давнюю сексуально-психологическую травму.
Я выдохнул, выпрямив ноющую спину.
― У вас богатое воображение.
― Да. Я мечтатель, как все мы, ― согласился он. ― Зачем вам в кабинете монтировки? Одну нашли рядом с вашей кроватью, по заключению экспертизы ― орудие убийства, другую на столе.
― Самооборона.
― От кого?
― От Хэндфорда. Посмотрите, пожалуйста.
Я поднял рубашку. Вивэз открыл глаза и посмотрел на мой синяк.
― Живописно, ― сказал он. ― Похоже на абстрактную картину. У меня жена художник. Пишет абстрактные вещи, портреты, пейзажи. Вы называете ей сюжет, и она пишет картину. Опустите рубашку.
― Это он убил ее, ― сказал я.
― На монтировке нет отпечатков. ― Он снова закрыл глаза. ― Ни ваших, ни чьих-либо еще. Есть еще какие-нибудь предположения, Льюис?
Я задумался. Мог ли Джон Пираннес узнать, что мы с Берил ищем Адель? Имело ли смысл идти на убийство ради того, чтобы удержать несовершеннолетнюю проститутку? Может быть, Адель узнала от Тилли-сутенера. Может быть, Тилли решил, что сказал мне слишком много, и приехал искать меня, боясь, что я выдам его Пираннесу. Может быть, он нашел Берил и... Может быть что угодно. Но Дуайт знал, где я живу, и он действовал. Зачем усложнять? Это был Дуайт.
― Нет, ― сказал я.
Вивэз открыл глаза, встал и потянулся.
― Ваша биография в порядке. О вас хорошо говорят в прокуратуре округа Кук. Говорят, что вы уехали в депрессии после того, как погибла ваша жена, но что вы не опасны. Я проверю версию о Хэндфорде, посмотрю, как будут развиваться события. Он умен?
― Умен, ― сказал я.
― Это плохо. Он может нанять адвоката и отказаться говорить, если мы вызовем его.
― Возможно.
― При отсутствии улик он уйдет, ― сказал Вивэз. ― Умные обычно уходят, если у них есть деньги. У Хэндфорда есть деньги?
― Он водитель грузовика, это все, что я знаю.
― Посмотрим, ― сказал Вивэз. ― Вы найдете, у кого переночевать? Мы все еще следим за вашим домом. Вряд ли что-нибудь получится, но иногда везет. Вы можете вернуться домой утром.
― Я сниму комнату в «Бест вестерне», ― сказал я.
― Хотите, чтобы вас подвезли?
― Я дойду пешком.
― Приятный вечер, только прохладно. Берил Три была хорошим человеком?
― Да, ― сказал я. ― Она была хорошим человеком.
― Мелани Себастьян, ― сказал он.
― Что вы имеете в виду?
― У вас в кабинете дело на нее. Вы не скажете почему?
― Не скажу, ― отрезал я.
― Как вам будет угодно.
― Дело Мелани Себастьян не имеет никакого отношения к убийству Берил Три.
― Оставим этот вопрос открытым, ― сказал Вивэз. ― Мы сняли копию с вашего досье на Адель Три. Папка лежала у вас на столе. В данном случае мы не спрашиваем вашего согласия.
Я не оставлял досье Адели на столе. Оно лежало под сиденьем «Гео». Но я не мог протестовать, и не стал.
― Вы свободны, Льюи. В любом случае будет расследование, может быть, суд. Мы, возможно, вызовем вас, чтобы вы рассказали об угрозах Хэндфорда, и о том, как он вас художественно разукрасил, и о том, что он знал, где находится его жена и угрожал ей. Вы единственный свидетель. Будьте осторожны.
― Я буду осторожен, Этьенн.
― Вы правильно произносите, ― сказал он, поправляя ремень. ― Последний вопрос. Вы знаете, где можно найти девочку?
Он посмотрел на бумаги на столе и снова на меня поверх очков.
― Адель, ― добавил он.
― Я еще не нашел ее. Считается, что она живет с Хэндфордом, но я слышал, что она от него сбежала.
― Слышали?
― Ну, узнал.
― Будьте осторожны, Лью.
― Я буду осторожен, детектив Вивэз.
― Зовите меня Эд, ― сказал он.
― Эд, ― повторил я.
В «Бест вестерне» были свободные места. Ночная администраторша, худощавая женщина с усталым лицом и приятным голосом, спросила, есть ли у меня багаж. Я понял, что означает этот вопрос. Без багажа в отеле иногда селятся самоубийцы. Эти люди никуда не собираются, и смена белья им не нужна. А может быть, у меня в машине сидит проститутка или чья-нибудь жена и я ищу комнату на несколько часов. Это, конечно, не касалось администрации отеля, а вот мертвые тела и окровавленные стены были им не нужны.
― Я живу в конце улицы, за «ДК». У меня был пожар, все сгорело.
― Очень сочувствую.
― Я застрахован, ― сказал я и улыбнулся самой жалобной своей улыбкой.
Мне нужно было побриться, принять ванну и подумать. Дежурная дала мне одноразовый оранжевый станок «Bic» и ключ от комнаты. Она находилась через две двери от той, где Берил Три ждала моего звонка.
Время шло к одиннадцати. Бритье, горячая ванна, мытье с шампунем того, то осталось от моих волос, ― и я был готов думать. Но вместо этого включил телевизор и стал смотреть повтор футбольного матча: «Манчестер Юнайтед» играл с неизвестной мне командой.
Я лежал в нижнем белье на постели, погасив свет, и смотрел на парней, которые бегали по полю, наталкивались друг на друга, кричали и старались забить гол. Я выключил звук и заснул, зная, что мой внутренний будильник разбудит меня завтра вовремя, я успею вернуться домой, переодеться, сесть в «Гео» и отправиться на сеанс к Энн Горовиц.
Внутренний будильник не сработал. Мне снился сон про человека, одетого как карточный джокер. Он стоял на подмостках, а вокруг него ― внимательно наблюдающая толпа. Джокер вытащил маленькую деревянную коробочку и поднял ее вверх. Он широко улыбнулся и подразнил зрителей, то почти открывая коробочку, то убирая руку. Он проделал это три или четыре раза, после чего на подмостки поднялись трое мужчин с покрытыми цветными платками головами. Джокер посмотрел на них, вскинул голову и стал пританцовывать, чтобы заставить их улыбнуться и вообще как-то расшевелить. Они никак не реагировали, и тогда джокер, поняв бесполезность своих стараний, открыл коробочку и помахал ею. Маленькие кусочки красной бумаги разлетелись во все стороны.