― Вы его уволили?
― Два дня назад. А вы кто такие?
― Друзья его жены.
Большой человек посмотрел на Эймса и снова на меня.
― А у него есть жена?
― До вчерашнего дня была, ― сказал я. ― Она умерла.
― Он убил ее?
Арч слушал наш разговор, приоткрыв рот.
― В нашей тесной мужской компании я бы сказал, что это очень возможно.
― Изверг, ― проговорил старший.
― За что вы его уволили?
― Я велел ему кое-что сделать, съездить на вызов. Он ответил, что ему надо в другое место. Арч в тот день был выходной, а мне отлучаться никак нельзя. Я сказал Дуайту, чтобы он ехал. Он начал выступать, чуть не полез на меня. А у меня в руке гаечный ключ и терпение на пределе.
― Вы знали, что он сидел? ― спросил я.
― Я сидел еще больше, чем он, но это было очень давно, за вооруженное ограбление. С тех пор я вырастил детей. Один знакомый попросил меня дать Прескотту шанс. Прескотт проморгал его.
― Вы знаете, где он сейчас?
― Нет. И знать не хочу. У меня есть его адрес.
― В Сарасоте?
― Да, ― кивнул он.
― Я возьму, но вряд ли он там живет. Он говорил когда-нибудь о своей дочери?
― Дочери? ― переспросил старший.
― Адель, ― пояснил Арч.
― Да, ― подтвердил я.
― Адель ― его дочь?
― Я догадывался, ― сказал Арч.
― Ты мне не говорил... Она приезжала с ним два или три раза. Я решил, что это его подружка, немножко молодая для него, но при его...
― Ей четырнадцать лет, ― сообщил я. ― Только что исполнилось.
Большой человек посмотрел на грязную тряпку, которую держал в руке.
― Моей старшей пятнадцать, ― сказал он. ― Я поздно начал. Если Дуайт явится сюда, я таки воспользуюсь гаечным ключом.
Я протянул ему свою карточку.
― Если он придет сюда и останется жив, я буду очень благодарен, если вы мне позвоните.
― Вы частный детектив? ― спросил он.
― Служащий по доставке повесток.
― У вас бумаги на Хэндфорда?
Я улыбнулся и протянул ему руку.
― Фонеска, ― сказал я.
― Лопес, ― ответил он, пожимая мне руку.
Мы с Эймсом вышли. Дуайт Хэндфорд-Прескотт, подумал я, доигрался до того, что очень многие хотят, чтобы он исчез.
Я хотел было вернуться к себе, но, не зная, кто или что ждет меня там на этот раз, поехал в гриль-бар «Техас».
Было сильно за полдень. В зале сидели только несколько человек с пивом, кое-кто с тарелкой чили и смотрели на экран телевизора над баром. Бейсбольный сезон уже закончился, показывали, вероятно, запись матча Сент-Луиса и Чикаго. Болельщики не уставали смотреть, как Марк Макгуайр и Самми Coca лихо выбивают хоум-раны.
Эймс, нырнув за стойку, скрылся в своей комнате.
Эд Фэйринг принес мне пиво. Я взял его, прошел к телефону и набрал номер «ДК». Ответил Дэйв.
― Это я.
― Льюис? Тут посетители идут косяком. И ко мне и к тебе. Недавно копы заглядывали. Хорошо бы сейчас качаться где-нибудь на волнах. Иногда я мечтаю... Ну да ладно. Я думаю, тебе лучше какое-то время не показываться. Ты знаешь такого парня с итальянской физиономией ― не в обиду будь сказано, ― похожего на Тони Галенто? Водит синий «Бьюик» новой модели.
― Я знаю, о ком ты говоришь.
― Он заезжал с полчаса назад, взял коктейль и припарковался напротив, на стоянке китайского центра и танцстудии. Потом выкинул стакан из окна, постоял минут двадцать и уехал. Мне придется идти туда подбирать! Я не могу, чтобы стаканы из «ДК» валялись на соседних стоянках. А ты еще спрашиваешь, почему я предпочитаю море, а не сушу.
― Он интересовался мной?
― Нет, ― сказал Дэйв.
― Если он еще приедет и будет спрашивать... ничего ему не говори.
― Буду молчать как рыба. Подожди секундочку, у меня дама с двумя детьми ждет обеда.
Он отошел на пару минут.
Марк Макгуайр выбил еще один длинный мяч. Когда он обогнул третью базу и с сияющей улыбкой направился к «дому», трибуны взревели от восторга.
― Ну вот, ― вернулся Дэйв. ― Я, может быть, продам это место. Или найму Дон на полную ставку, а сам выйду на полупенсию. Мне начинает казаться, что людей я уже не переношу. Ты исключение, сам знаешь. Можно один вопрос?
― Конечно.
Я глотнул пива.
― Кто все-таки этот кидатель мусора?
― Мой ангел-хранитель.
― Интересных размеров и форм нынче ангелы! Одни скапливаются на острие иголки, другие засовывают себе в ухо Вселенную, хотя не знаю, зачем им это надо. В Ветхом Завете целые толпы ангелов-воителей.
― Мне нужно найти одного человека, ― сказал я.
― Нехорошего человека?
― Очень. Его зовут Джон Пираннес. Ты не слышал про такого?
― Слышал, ― сказал Дэйв.
― Ты не знаешь, где можно было бы найти его или кого-нибудь, кто мог бы знать?
― По-моему, у него квартира в Бич-Тайдс, на Лонгбоут.
― У меня точные сведения, что он покинул это место, по крайней мере пока.
Рядом со мной сел худощавый черный парень в потертой спортивной куртке и приветствовал меня кивком головы. Я знал его только под именем Сникерс. Сникерс любил сладкое и обладал способностью проникать туда, куда имели доступ немногие.
― У него есть катер, стоит в Саннисайд-Кондо, у Галф-оф-Мехико-драйв, почти на северной оконечности острова, ― сказал Дэйв. ― Я видел его там. Большой катер, нельзя не заметить. Называется «Красавица».
― Держи эту информацию при себе, ― попросил я.
― Это секрет только для копов, Льюис. Кстати, я прочел статью про Джона Маршалла. Наверное, я возьму почитать его биографию. Мне пора, у меня клиенты.
― Спасибо, Дэйв.
― От капитана Пираннеса лучше держаться подальше, ― предупредил он. ― Будь осторожен.
Он повесил трубку, и я тоже.
― Как дела, Сникерс? ― спросил я.
― В порядке. Хотя, черт подери, не совсем. Ты не возьмешь мне пива?
― Конечно.
Сникерс смотрел на экран телевизора и раскачивался в такт какой-то внутренней мелодии.
― Coca ― это класс, ― сказал он.
Я попросил Эда принести пиво для Сникерса, который имел, вероятно, потрясающую наследственность: несмотря на неимоверное количество сладкого, которое он поглощал, зубы у него были белые и ровные.
― Класс, ― согласился я.
― Слушай, ты ведь из Чикаго. Что с тобой случилось?
― Ну, ― сказал я, прихлебывая пиво, ― один водитель грузовика меня избил, одну мою клиентку нашли мертвой у меня в кабинете, я спас ребенка, которого отец продал сутенеру, и еще я нашел одного типа с простреленной головой в квартире на Лонгбоут.
Эд поставил пиво перед Сникерсом, который не понимал, почему я находил все это забавным. Но я платил за пиво, поэтому он только улыбнулся и покачал головой.
― Не знаешь ли ты сутенера по имени Тилли?
Сникерс поставил пиво на стол и кивнул.
Поговорив со Сникерсом и посмотрев, как Макгуайр забил еще один мяч, я оставил на стойке пятерку и вышел. Что делать, расплачиваться все равно придется Карлу Себастьяну.
Я подумал, не бросить ли мне монетку, чтобы решить, какой из двух не очень разумных шагов предпринять. Брать с собой Эймса я не собирался. Эймс напоминал Джефферсона или Рашмора, но его каменное лицо выражало такую решимость, какая не очень подходит человеку, который имеет судимость и продолжает носить оружие.
Нет, я поеду один. Либо поступить так, либо плюнуть на все и пойти в полицию. Детектив Этьенн Вивэз, он же Эд, казался не худшим из двух зол, однако его вмешательство все равно не сулило мне ничего, кроме неприятностей.
Итак, если следующие пять номеров машин, которые я увижу, будут номерами Флориды, я поеду на Лонгбоут к «Красавице», а если попадутся номера из других штатов ― тогда по адресу Дуайта Хэндфорда.
Примерно через сеанс Энн Горовиц спрашивала меня, нет ли у меня тяги к саморазрушению. Я всегда отвечал «нет», и она говорила: «Сознательной, конечно, нет».
В этот момент мне страшно захотелось разделаться с Пираннесом и с Хэндфордом за то, что они сотворили с Аделью и, вероятно, с Берил. Мне захотелось выяснить, зачем Бог создает таких людей. Мне захотелось крикнуть Ему: «Я не знаю, для чего Ты делаешь это, но я не восхвалю Тебя, пока Ты не признаешь себя виноватым».
Наконец-то меня что-то по-настоящему разозлило. Наконец-то мое отношение к целому ряду вещей определилось.
Я рассмотрел номера пяти машин и узнал, куда я направляюсь, по крайней мере прямо сейчас.
11
Жилой комплекс Саннисайд стоял на Галф-оф-Мехико-драйв, на той части острова, что выходила на бухту, примерно в пяти минутах к северу от комплекса Бич-Тайдс, откуда мы с Эймсом забрали Адель и где оставили мертвеца.
Ни ворот, ни охраны. Апартаменты Саннисайда защищала только высокая плотная изгородь цветущего кустарника. Стоянка, находившаяся прямо за изгородью, была посыпана битыми ракушками. На ней стояло около десятка машин, и оставалось место еще для десятка.
Со стороны шоссе не было видно, насколько велик Саннисайд. Когда я пошел по узкой бетонной дорожке, которая огибала тройной теннисный корт и вилась меж двухэтажных домиков, то понял, что комплекс состоит не меньше чем из двенадцати строений.
Скоро я увидел пришвартованные катера и свернул к бухте. «Красавицу» я также нашел без труда: просто взглянул на самый большой катер. В катерах я ничего не понимал, они были страстью Дэйва. Подавая бургеры и жареную картошку и взбивая коктейли, он превращал лодки в предмет философских рассуждений и рассказывал о море, которое давало ему ощущение высшей силы. Я же, садясь в лодку, думал только о том, чтобы закончилось путешествие, даже если это была часовая прогулка по озеру Мичиган или по бухте. Мне хотелось на сушу. Я не мог бы жить на острове. Возможность оказаться в шторм вдалеке от земли пугала меня до смерти. Впрочем, это не мешало мне восхищаться уединением, которое сулила лодка.
Я шел по узкому деревянному пирсу к «Красавице», глубоко погрузившись в свои мысли. Передо мной проплывали образы, то смутные, то отчетливые, как наяву. Образ сбежавшей испуганной девочки, лицо Берил Три.