, что он тоже думает о ней.
Дождь то прекращался, то лил снова, а небо было безрадостно серым. Настроение съемочной группы заметно упало. Они прекратили работу около шести часов и отправились в отель, чтобы принять душ, переодеться и немного согреться перед тем, как пойти в Городской парк взглянуть на Скаут-Айленд, где предстояло провести большую часть ночных съемок.
Кирстен провела в своем номере не более пяти минут и только собралась стянуть с себя промокшую одежду, как раздался едва слышный стук в дверь. Поскольку они с Лоренсом слегка поцапались по дороге в отель, ей было тоскливо. Полагая, что это пришел Дэвид, помреж, или Дженет Бентли, всезнающая костюмерша, Кирстен широко распахнула дверь.
— Кирсти…
Слова застряли у нее в горле, а лицо расплылось в улыбке.
— Том, — с нежностью произнесла она, наклоняясь к нему. Она уже виделась с ним несколько раз и все сильнее привязывалась к нему. Кажется, он тоже полюбил ее. Он даже сидел рядом с ней в самолете и только утомившись перешел к Лоренсу и свернулся у него на коленях. — Как ты здесь оказался? — спросила она.
— Джейн сказала мне, что это твоя комната, — ответил он. Я уже умею читать цифры. — Он указал пальчиком на номер на двери и прочитал цифры справа налево.
— А папа знает, что ты ушел из своей комнаты?
— Мы сегодня катались на пароходе, — ответил он. — Я дергал за цепочку, чтобы гудел гудок.
— Так вот кто поднял такой шум на реке? — пошутила Кирстен, которую смешила способность Тома увиливать от вопросов, если ему не хотелось отвечать.
Он кивнул.
— Сказали, что это называется свисток, но Джейн говорит, что это гудок — ведь он гудит.
— Том! — позвала его Джейн, появляясь в дверях. — Ты сказал, что идешь в ванную…
Том перевел широко раскрытые глаза на Кирстен.
— Я умею один ходить в ванную.
— Неужели? — засмеялась Кирстен, прижимая его к себе.
— Поспеши, молодой человек, — сказала Джейн, взяв его за руку. — Папа собирается принять ванну, и ты можешь искупаться вместе с ним.
Подхватив Тома на руки, Кирстен донесла мальчика до дверей его номера.
— А ты хорошо провела день? — спросила она у Джейн.
Джейн радостно кивнула, и Кирстен вновь поразилась тому, что эта девушка, такая ребячливая со взрослыми, становится взрослой, общаясь с Томом. Жаль, что Джейн так сильно привязалась к Лоренсу и Тому, ей нужно бы выйти замуж и стать матерью. Вот тогда бы она, наверное, по-настоящему расцвела.
— Вы куда-нибудь уходите вечером? — спросила Джейн.
Кирстен кивнула.
— Примерно через час.
— Мне бы тоже хотелось куда-нибудь пойти, но для Тома это будет слишком поздно, да и Лоренс просил нас не путаться под ногами у съемочной группы.
— Ну, ничего страшного, — улыбнулась Кирстен, зная, как смущало Лоренса, что ему пришлось взять с собой Тома на съемки. Но она понимала: ничто не заставило бы Лоренса оставить сына дома. Он хотел, чтобы малыш, брошенный матерью, всегда был рядом с ним.
— Девушка внизу рассказала нам обо всем, чем можно заняться, — сообщила Джейн. — Папа дал тебе несколько долларов, не так ли? — спросила она Тома. — Так что завтра мы отправимся за покупками на французский рынок. Не нужно ли вам чего-нибудь купить? — предложила она Кирстен.
— Спасибо, я подумаю и скажу тебе утром, ладно? Может, пару маечек или… — Она замолчала, потому что дверь широко распахнулась, открыв взору прелестный внутренний дворик со множеством растений в горшках.
— Том, — сказал Лоренс, избегая взгляда Кирстен. — Ты будешь купаться в ванне со мной? Если будешь, то поспеши.
— Беги скорее, — Кирстен поцеловала Тома и передала его Джейн.
— Можно мне взять в ванну пароход, папа? — спросил Том, забираясь на руки к Лоренсу.
— Конечно.
— Только он не гудит, — с сожалением заметил Том.
— Ничего, — утешила его Кирстен, — папа что-нибудь придумает.
— Не хочешь ли к нам присоединиться? — спросил Лоренс, насмешливо глядя на нее.
— Хочет, хочет! — завопил Том.
Кирстен молча уставилась на Лоренса, изумленная его словами.
— Я хочу купаться вместе с Кирстен, — заявил Том, — Пожалуйста, папа, можно мне купаться с Кирстен?
Лоренс повернулся к нему.
— Боюсь, что ничего не выйдет, солдатик.
— Но ты сказал…
— Это была шутка, Том.
Том перевел глаза на Кирстен.
— И не самая лучшая папина шутка, — заметила Кирстен.
Лоренс усмехнулся.
— Ты не понимаешь, — сказала Элен, поворачиваясь на другой бок, отчего заскрипела кровать. — Дело не в том, что я не хочу встречаться с тобой, но я дала слово Кирстен.
— Значит, Кирстен руководит твоей жизнью? — проворчал Кемпбел.
— Сейчас — да. Они с Лоренсом вступились за меня…
— Потому что я не оставил им выбора.
— Дэрмот, ты мог не публиковать ту статью, у тебя не было в этом необходимости.
— Я уже объяснил, что написал ее сразу после нашей с тобой последней встречи. Я обозлился и решил, что если не буду работать над фильмом, то и ты не будешь в нем сниматься. Но теперь я все для тебя сделал: за тобой оставили роль, в газетах напечатали твой вариант той истории, так что пора об этом забыть.
— Ладно. Но я должна сдержать слово.
Кемпбел рассмеялся, но когда Элен, встав на колени, наклонилась над ним, глаза его потемнели от желания.
— Ты уже три раза навещала меня с тех пор, как дала слово Кирстен, — заметил он, сжимая ее груди.
— Знаю. Но больше этого не будет.
— Ты и раньше так говорила. Но что ты тогда здесь делаешь?
— Разве тебе не нравится то, что я делаю? — пробормотала она, прижимаясь к нему бедрами.
— Очень нравится, но это не ответ.
— Они сейчас в Новом Орлеане, так что не узнают об этом, — улыбнулась Элен, перекатываясь на спину.
Кемпбел, подперев голову рукой, медленно скользил взглядом по ее телу, чувствуя, как им овладевает желание.
Бывало, стоило ему бросить взгляд на любую женщину, и у него возникало желание трахнуть ее. Так было и с Кирстен Мередит, но кому бы не захотелось трахнуть Куколку Кирсти? Однако Руби Коллинз решился бы трахнуть не каждый, но даже она возбуждала его так, что он готов был на любые унижения. По правде говоря, это объяснялось не только тем, что Кемпбел хотел получить работу. С Элен, конечно, все совсем иначе. Он не мог бы сказать, почему, но иначе. Первая ночь, проведенная вместе, была совершенно особенной. Не то чтобы ему не хотелось тогда трахнуть ее; он хотел этого больше всего на свете, но вместе с тем у него возникла потребность сохранить возникшую между ними душевную близость. Этого у него не было ни с одной женщиной. Поэтому они просто обнимались, целовались, болтали о пустяках, засыпали и просыпались. Было в этом что-то необъяснимое, и Кемпбел догадывался, что они подошли очень близко к тому, что называется «заниматься любовью», а этого с ним не было никогда. Сегодня, конечно, у них была настоящая близость, и он овладел ею несколько раз. Хотя Элен вела себя в постели, как дикая кошка, все это было не чем иным, как любовью. Во всяком случае, Кемпбел предполагал, что это так, ибо после всего ему не хотелось отпускать ее, не хотелось перекатиться на другой бок и заснуть. Ему нравилось слушать ее болтовню, видеть ее улыбку, чувствовать, как он утопает в ее огромных карих глазах. Только ей он мог излить свою душу, рассказывая о себе такое, что признаться в этом было хуже, чем умереть.
Как бы ни называлось то, что происходило между ними, им было действительно хорошо, и он не хотел, чтобы это кончалось. Но тот воображаемый поезд, который затормозит и остановится, когда он останется единственным пассажиром, все еще, набирая скорость, мчался по рельсам, и злость Кемпбела к Кирстен Мередит была топливом для него. Рано или поздно ему придется что-то с этим делать, но мысль о Кирстен и о том, что она уничтожает его, хотя уничтожить ее должен был он, все ускоряла движение поезда. Но теперь с ним была Элен — колдунья, изменившая его жизнь.
Пальцы Кемпбела продвигались к тому месту, где смыкались ее ноги, и он улыбнулся постоянной готовности Элен принять его.
— Я хочу для нас большего, чем это, — прошептал он, взглянув на нее.
Она тихо хмыкнула и затаила дыхание, почувствовав, как его пальцы проникают в нее.
— Чего же еще желать? — прошептала она.
В глазах Кемпбела была такая неуверенность, что Элен улыбнулась, хотя у нее защемило сердце. Всего минуту назад он выглядел совсем иначе. Элен поняла, какую власть имеет над ним — жаль, что она не осознала этого раньше! Ей казалось, что они чувствуют одинаковую боль, и это притягивает Кемпбела к ней так сильно, что временами он готов подчиняться ей. Но она сама не готова была подчиниться ему. Они с Кемпбелом одного поля ягоды, пропащие души, которые в разладе с миром и людьми. Элен знала, что Кемпбел хотел порвать с прошлым, но для этого ему нужна была ее помощь. Знала она и то, что его злоба к Кирстен превратилась в манию, что, как подозревала Элен, пугало и самого Кемпбела. Он обвинял Кирстен в том, что он снова угодил в лапы Диллис Фишер. А теперь Кирстен решила разлучить его с Элен. Элен подумала, что если бы не это, едва ли Кемпбел хотел бы ее так сильно.
Она не раз уже замечала выражение опустошенности на его красивом лице, но иногда таяла от его нежной улыбки. За внешней жестокостью Кемпбела таилась одинокая, мятущаяся душа. Оба они так долго не знали любви, которая, возможно, никогда и не выпадала им на долю. Не встреться они случайно, им и не привелось бы узнать, что это такое, а значит, сейчас надо радоваться тому, что есть. Почему она должна позволить Кирстен отнять это у них? Ведь судьба Кирстен так тесно переплелась с судьбой Лоренса, что они несомненно будут счастливы. Так почему же ее уделом должно стать одиночество? Ни у нее, ни у Дэрмота не будет другого шанса обрести счастье.
Когда Кемпбел приник к ее губам, Элен обвила его руками и притянула к себе. Он так часто говорил, что любит ее! Она не знала, правда ли это, но ей никогда не надоедало слушать эти слова. Если он и лукавил, то со временем это могло стать реальностью. Этому мешала лишь клятва, которую она дала Кирстен. Но почему эта женщина должна распоряжаться их жизнью?